Мелани Кантор - Смерть и прочие хэппи-энды [litres]

И я уже соскучилась по Гарри.

Правда, соскучилась по нему – больше всего на свете. Черт бы побрал его и его работу! Я скучаю по нему! Я хочу, чтобы он вернулся и сказал: «К черту командировку, я хочу быть с тобой, потому что люблю тебя!»

Чтоб его, с его дисциплиной.

Сама я сегодня далека от дисциплины. Я хлопаю дверьми, бросаю одежду из сумки на пол и не собираюсь ее подбирать. Не собираюсь стирать.

Зачем? Какой в этом смысл? У меня достаточно чистой одежды, чтобы продержаться до тех пор, пока не придет пора выбирать одежду для похорон.

Я кричу и стучу в стены.

Я не хочу умирать. НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ.

– Я ХОЧУ ЖИТЬ! – воплю я, метаясь по комнате и не зная, что с собой делать, когда замечаю синий мигающий огонек на автоответчике.

Это мерцание вызывает раздражение, будто не имеет права вмешиваться в мою драму. Я нажимаю кнопку воспроизведения с яростной нетерпеливостью, просто чтобы погасить дурацкое мигание. Что за проклятая неотложность вызывать меня именно сейчас?

На какой там возврат кредитной страховки я имею право, если даже не брала кредит? Я слушаю рассеянно механический голос, собираясь нажать на кнопку «Удалить».

«У вас три новых сообщения». Три?

Я поражена, слыша в следующем сообщении настоящий человеческий голос. У меня пропущенный звонок из врачебного кабинета. Даже, кажется, три. Администратор просит позвонить ей, как только я получу это сообщение, потому что мне нужно назначить встречу с доктором.

Но зачем?

Когда я звонила в пятницу, они не предлагали назначить встречу. Такая срочность – повод для беспокойства. Я нажимаю «Удалить» на хрен, крича на мир за то, что он такой несовершенный. Ну почему бы, право, секретарше не быть более конкретной и не заставлять меня гадать над причиной срочного звонка?

И почему, интересно, она не позвонила мне на мобильный? Я лезу проверять мобильный.

Она звонила!

Мой телефон все еще на «тихом» режиме после спа-процедур и фильма. Я даже пропустила звонок от Гарри.

Я немедленно ему перезваниваю.

– Привет, – отвечает он. – Где ты была?

– В аду, – выпаливаю я, ложась на диван. – И скучаю по раю.

– Это были прекрасные выходные. Особенные. Я буду ужасно скучать по тебе на неделе.

Мне хочется попросить его перестать говорить о том, что он будет скучать по мне. Что это несправедливо. Это меня расстраивает. Но, конечно, мне нравится слушать, как он повторяет это снова и снова, и такая дилемма тоже вызывает раздражение.

– Тогда не улетай, – говорю я.

– Ты злишься.

– Да, – подтверждаю я.

– Это хорошо. Это здоровая реакция.

– Зато я не здорова, на хрен! – кричу я, падая на диван. – В том-то и дело!

– Я знаю, – отзывается Гарри. – Знаю. Я просто удивился…

– Чему? Тому, что я злюсь, поскольку умираю?

– Нет. Нет! Я думал, что дальше будет…

– Что дальше? Какого черта ты говоришь?

– Извини. Забудь, что я сказал. Ты имеешь полное право злиться.

– Нет, серьезно. Что дальше? – Я поднимаюсь с места, оцепенев от напряжения.

– Ну, ты знаешь… стадии…

– Стадии?

– Принятие, – Гарри кашляет.

– Ты издеваешься? О чем ты? – Я расхаживаю по комнате, прижав трубку к уху. – Что я так близко к концу, что должна это принять? Ты это хочешь сказать? Думаешь, что все мы, бедные умирающие души, сидим и отмечаем каждую стадию, благодаря Бога, что одна закончилась и настала следующая?

– Я определенно не это имел в виду.

– Могу тебя заверить, что все не так. На самом деле иногда у нас целая куча стадий, и все вперемешку. И сегодня, к примеру, я зла, подавлена и торгуюсь сама с собой, потому что никто меня не слушает…

– Я слушаю!

– Тогда я говорю тебе здесь и сейчас, что я прошла отрицание и никогда, НИКОГДА не дойду до принятия!

– Извини. Я просто скучаю по тебе, и…

– Прекрати говорить это. Я пока еще здесь. На другом конце провода. Ты все еще можешь увидеть меня. И если бы ты действительно скучал по мне, ты бы бросил свои сборы и никуда не полетел.

– Я сейчас приеду, – произносит Гарри.

– Пожалуйста, не надо, – тут же говорю я. Мой голос дрожит, сорвавшись. Я пытаюсь взять себя в руки, в шоке от собственной реакции, и снова сажусь на диван. Зачем я это наговорила? Неблагодарная. Нельзя так с Гарри. Не после всего, что он сделал в эти выходные. Если он и неуклюж, то только потому, что находиться рядом с умирающим – это вообще ходить по минному полю. Слишком легко на нем ошибиться. Но теперь я знаю, что Гарри вдумчивый и заботливый, и его неуклюжесть не должна иметь значения. – Лучше готовься к Берлину, – я решаю отпустить ситуацию.

– Нет, нет, я приеду.

Я грустно улыбаюсь, потому что именно это и хотела от него услышать. Однако решительно говорю:

– Пожалуйста, не надо, Гарри. Я понимаю, что тебе нужно работать. Я не в лучшей форме, но я пройду через этот этап, обещаю.

– Не говори так. Я чувствую себя глупо. Пожалуйста, позволь мне приехать.

Вот он, момент истины. Я показываю свой гнев, а он не убегает в кусты, чего я всегда больше всего боялась.

– Нет. Я в порядке. Я уже успокоилась. Я в норме, честно. Спасибо.

Гарри вздыхает:

– Ну, только если ты уверена?

– Уверена.

– Тогда ладно. Я позвоню тебе завтра, – обещает он. – Буду звонить так часто, как только смогу. И если ты почувствуешь себя хуже, я сразу вернусь.

– Спасибо.

– И… я люблю тебя. Даже если иногда бываю круглым дураком.

– Но ты же мой дурак, Гарри. Только это сейчас важно для меня.

Утром первым делом я звоню в клинику.

– Это Дженнифер Коул, – представляюсь я. – Кто-то из вашей больницы попросил меня перезвонить и договориться о встрече. Я пациентка доктора Маккензи.

На секунду-другую в телефоне повисает странная тишина.

– Ах да, – мягко отзывается женщина. – Дженнифер, я так рада, что вы позвонили. Мы пытались связаться с вами.

Тот факт, что она тоже меня знает, немедленно вызывает у меня повышенную тревогу.

– Есть какие-то проблемы?

– Нет. Не проблемы, – возражает женщина. Потом откашливается. – Не могли бы вы прийти к нам и встретиться с доктором? Когда вы свободны?

– А вы не могли бы сказать, зачем? – Я принимаюсь перебирать в уме разные варианты.

– Боюсь, это должен сделать доктор.

Тут я начинаю по-настоящему подозревать: что-то не так. Я буквально кожей чувствую это.

– Во сколько вы могли бы прийти?

– Сегодня? В любое время.

– В десять часов вас устроит?

– Да.

Вот дерьмо! Мне назначают срочную встречу. Но почему? К чему такая спешка?

– Отлично, – говорит секретарша, и я слышу стук по клавиатуре. – Тогда до встречи.

Я вешаю трубку. Надо было сказать, что я могу прийти прямо сейчас! Час ожидания кажется вечностью – я все гадаю, зачем доктор захотел меня так срочно увидеть. И что там может быть настолько плохого?