Мелани Кантор - Смерть и прочие хэппи-энды [litres]

– Энди был таким человеком?

– Нет! – восклицаю я. – Но мог бы им стать, если бы дал нашему браку еще один шанс. А потом был Гарри. Я чувствовала, что мы могли бы быть вместе, а теперь надежды нет. Я частенько думаю о нем. И о том, стоило ли мне отреагировать как-то по-другому. Может, я слишком поспешила, осудив его?

– Реально, Джен? После того, что он сделал?

– А что он сделал? Возможно, мне стоило поверить, когда он сказал, что они с Мелиссой просто друзья.

– Ты видела его с ней на видео!

– Его рука обнимала ее, и только. Может, никакого интима между ними и не было.

– Да ладно тебе!

– Ну хорошо. Но было ли это таким уж преступлением? Кто сказал, что мы не могли вернуться в прежнее русло? Я знаю, он тебе никогда не нравился, но он был умен и интересен и вполне мне подходил. Он вернул мне уверенность в себе.

– В смысле, до той поры, как снова отобрал?

Я закатываю глаза.

– В любом случае мне стоило бы дать ему еще один шанс. – Я машу рукой. – Ох, только послушай меня! Я безнадежна. Вся моя жизнь – один большой круг повторяющихся событий. И я не усвоила ни одного урока.

– Это неправда.

– Это правда. Я трусиха. Никогда не отваживалась вступать в конфликты. – Я киваю в подтверждение своих слов, разочарованная в себе. – И, видимо, была никудышной в постели. Все мои мужчины мне изменяли.

– Это потому что все мужчины – изменщики.

– Думаешь, Дэн изменщик?

– НЕТ! – восклицает Оливия с оскорбленным видом.

– Я остаюсь при своем мнении.

– В любом случае ты не трусиха, – не соглашается Оливия. – Только посмотри, как ты справляешься с этими новостями. Ты потрясающая и смелая. Остроумная и добрая. Ты самый искренний человек, которого я только знаю.

– Перестань!

– Нет, послушай!

– Спасибо тебе… – Я задумываюсь на пару секунд. – Все равно, признай это. Я была немного трусливой. Никогда не боролась за то, чего хотела больше всего.

Оливия смахивает с брюк несуществующие пылинки, а затем обхватывает мое лицо ладонями и смотрит мне прямо в глаза.

– Вот почему тебе нужно рассказать этим парням все, что ты хотела сказать. Им нужно это услышать. Ради них самих и ради тебя.

– Это нелепо, – отмахиваюсь я. – Я просто говорю тебе, чтобы снять камень с души.

– Почему это нелепо? Что может быть лучше облегчения? Если ты собираешься встретиться с болезнью лицом к лицу, тебе нужно завершить незаконченные дела. Тебе необходимо быть в мире с собой.

– Только послушай себя! Ты ведешь себя, как Анна-Мария.

Анна-Мария является третьим углом в нашем дружеском треугольнике. Или, если хотите, третьим мушкетером, только она разительно отличается от нас с Оливией.

Анна-Мария любит все альтернативное. Она не всегда была такой, раньше любила ходить по вечеринкам и тусоваться в больших компаниях, пока однажды не проснулась в чужой постели с мужчиной, которого не узнала. Обнаружив себя живой, а впоследствии не беременной, Анна-Мария обратилась к духовности.

Если откровенно, думаю, мы предпочли бы, чтобы она и дальше оставалась тусовщицей. Мы с Оливией были школьными ботаниками, и дружба с отвязной звездой вечеринок заставляла нас ощущать себя тоже отчасти отвязными, где-то в глубине души. Но, вероятно, для Анны-Марии это сработало в обратную сторону.

Не уверена, что вы станете слишком часто встречаться с подругой, которая увлекается рэйки [8] Рэйки – переводится с японского как «отвечающие небеса» или «область отвечающих ангелов», обозначает переход энергии сверху вниз, «ответ» небес земле. Слово пишется на японском двумя иероглифами – «Рэй» и «Ки». , чакрами и тибетскими поющими чашами. Временами это бывает весело, а когда происходит постоянно – возникает непроизвольное желание сжевать рукав.

Однако есть друзья уже вроде родственников, с которыми вы связаны одной пуповиной, и Анна-Мария одна из таких.

– Ну, иногда она рассуждает верно, – замечаю я.

– Она приняла аяуаску [9] Аяуаска – напиток-отвар, традиционно изготовляемый жителями бассейна Амазонки и оказывающий психоактивный эффект. . И переродилась. Три раза. Она чокнутая! – хмыкает Оливия. – Давно тебе это твержу. Ну… с кем еще ты хотела бы выяснить отношения? – оживившись, спрашивает она.

Я хочу рассказать о своей самой давней подруге, Эмили, которую знала практически с рождения. Она жила на моей улице. Я виделась с ней почти постоянно – она стала для меня как член семьи. Но когда мы перешли в среднюю школу и я начала тусоваться с Оливией и Анной Марией, Эмили не вписалась в нашу компанию. Она немного общалась с нами, но в основном мы встречались вне школы.

А потом, несколько лет назад, Эмили вдруг перестала со мной общаться. Я сказала ей что-то не то и расстроила ее, а она не дала мне шанса объясниться.

Она единственная из подруг, с которой я так серьезно поссорилась, и сейчас, ощутив ностальгию, я понимаю, что действительно скучаю по ней.

Но это кажется слишком глубоким переживанием, чтобы вот так просто вытащить его на поверхность, и к тому же Оливии Эмили никогда особенно не нравилась.

– С доктором для начала, – говорю я.

– Правда? – удивляется она.

– Да. Он повел себя ужасно. Сначала сообщил мне кошмарную новость, а потом еще и отчитал. – Я повторяю его замечание: – «Жаль, что вы не пришли раньше». Как будто это моя вина, что я не связала чувство усталости с чем-то ужасным в моей крови.

– Не могу винить тебя за желание пристрелить плохого вестника.

– И Элизабет. – Теперь я в ударе. – В конце концов, не только у Энди был роман. Она стала соучастницей, и все же обращалась со мной так, будто виновата именно я. К тому же она вела себя нервно и мстительно, она вбивала клин между мной и Энди, в то время как мы изо всех сил старались сохранить дружеские отношения. Стоит сказать ей, что она злая сука! – Я улыбаюсь: – Говорю это, и становится легче.

– Ну так продолжай! – Оливия заносит руку, чтобы по-баскетбольному шлепнуть меня по ладони, но затем решает обойтись без этого и заправляет за ухо прядь волос. – Получается, Энди, Элизабет, Гарри, доктор. Кто-то еще?

– Изабель.

– Твоя сестра?

– Да. Она моя сестра, и я люблю ее – большую часть времени, – но она может быть довольно вредной. И по какой-то причине я всегда позволяла ей вредничать.

– Ну, раз уж мы здесь исповедуемся, скажу, что это не оставалось незамеченным. Даже в школе я думала, что она злая. Слушая кое-какие твои рассказы за эти годы, я удивлялась, что ты никогда с ней не ссорилась.

Я пожимаю плечами:

– Так было всегда. И мои родители тоже никогда не говорили ни слова против нее. Представь, я даже не рассказывала ей о выкидышах, из опасения, что из-за нее почувствую еще большей неудачницей. Моя сестра! Она должна была стать моей ближайшей наперсницей. Мне пришлось поклясться родителям, что я никому не скажу. Мне так повезло, что ты у меня есть, – я стискиваю ее ладонь. – Что ж, теперь ты знаешь все о моей темной стороне, и я выдохлась.