Дэвид Арнольд - Очень странные увлечения Ноя Гипнотика [litres]

– Ты тут просто так стоишь? – спрашивает она.

– Типа того.

– Не хочешь проводить меня до почтового ящика?

Мы с ней идем по дорожке до мостовой, и Вэл достает почту – небольшую стопку писем и журнал «Пипл».

– Значит, ты стоял на крыльце, надеясь… что я почувствую твое присутствие?

– Сработало ведь, – пожимаю я плечами.

Вернувшись на крыльцо, Вэл говорит:

– Я готовлю пегао [20] Пуэрто-риканское блюдо из жареного риса. , если тебе интересно.

– Ага.

Вэл входит в дом и оставляет дверь открытой для меня. Очень знакомый жест – типичная Вэл, типичный Ист-Эгг. В кухне она бросает почту на стойку и уменьшает температуру конфорки.

– Алан дома? – спрашиваю я.

– Ты шутишь, Но?

– В смысле?

– Он на практике.

– А… точно.

Я сижу за стойкой и смотрю, как Вэл одной рукой помешивает пегао, а другой – управляется с телефоном.

– Блин!

– Все нормально? – спрашиваю я.

– Да, я просто… нельзя трогать рис на дне. – Она накрывает кастрюлю крышкой и снова регулирует температуру. – Ничего, сойдет.

– Кажется, ваша мама обычно готовит в другой кастрюле.

Она стреляет в меня взглядом, чуть не прожигая насквозь:

– Во-первых, это кальдеро, а не кастрюля. Во-вторых, ты даже не можешь правильно произнести «пегао», с чего ты взялся давать советы по его приготовлению?

Надо было соврать. Позвонить в дверь, сказать, будто забыл что-нибудь в комнате Алана, и меня без вопросов пустили бы. Теперь я привязан к этому пегао и должен зависать с Вэл, пока оно не будет готово.

На стойке лежит журнал «People», с обложки которого мне улыбается одна из сестер Кардашьян. Я беру его и читаю подзаголовок: «Эксклюзивный репортаж с первой собачьей свадьбы знаменитостей!»

– Какая дичь.

– Где? – Вэл отрывается от телефона. – А… ну да. Явно неделя не богата на события.

– Не помнишь, чем она прославилась?

– Секс-видео, кажется? Разошлось по соцсетям?

– Долбаный Интернет. – Я перелистываю несколько страниц. – Надо было его назвать как-нибудь по-другому. «Интернет» звучит слишком безвредно.

– По-моему, он не сразу так назывался, разве нет?

– Разве да?

– Сейчас погуглю, – говорит Вэл.

– Весьма интернетно с твоей стороны.

Взгромоздившись на стойку рядом с плитой, Вэл через секунду находит ответ:

– Ну вот, похоже, изначально сеть называлась «Арпанет».

– Ничуть не лучше.

– Изобретена Робертом Е. Каном и Винтоном Серфом.

– Промахнулись вы, Бобби и Винт. Даже название нормальное не сумели придумать.

– Но ты же знаешь, что люди влюбляются в Сети? Находят друзей на всю жизнь, дом, работу. Здесь даже у изгоев есть право голоса, здесь каждый может расширить кругозор…

Я машу ей журналом:

– И каждый может прославиться на пустом месте?

– И это тоже, Но. Есть плюсы, есть и минусы.

Я отшвыриваю Кардашьян в сторону, как будто это преподаст ей пару уроков.

– Вот девяностые наверняка были золотым временем. Nirvana, Pearl Jam , никаких смартфонов и фланелевые рубашки сплошь и рядом.

– Кажется, пора притормозить с «Девочками Гилмор».

– А знаешь, чего мне не хватает больше всего?

– Да брось, Но, тебя в девяностые еще и на свете не было.

– Тогда не каждый в обозримой Вселенной знал все обо всех остальных в обозримой Вселенной.

– Похоже, тебя уже не спасти.

– Я прошу всего лишь капельку анонимности. Если я смогу сходить в туалет без того, чтобы двоюродная сестра из Северной Каролины поставила мне лайк, будет просто здорово.

– Если тебе ставят лайк за поход в туалет, значит, ты его запостил, что в данном случае вызывает некоторые вопросы.

– Да и вообще, мне не улыбается знать, когда все остальные ходят в туалет. Или когда они едят тушеную крольчатину со свежим розмарином на завтрак.

– Так выпились, – замечает Вэл.

– Что?

– Тошнит уже от тех, кто поливает соцсети грязью, как будто никого выбора нет. Тебя ведь не тянут туда насильно. Не нравится – удали свой аккаунт. Всем наплевать.

– О чем и речь, – возражаю я. – Сам акт удаления считается демонстрацией. Как хлопнуть дверью, уходя с вечеринки, или поставить точку в конце сообщения.

– Ной, твое присутствие в Сети примерно эквивалентно тому, чтобы тихонько пернуть посреди огромного пустого поля. И когда ты растворишься в ночи, вращение Земли вряд ли замедлится.

– Очень поэтично.

– Кроме того, ты все время ставишь точки в конце сообщений.

– Да, и мне очень стыдно.

Вэл бросает телефон на кухонную стойку:

– Четыре часа.

– Что?

– Четыре часа – столько я потратила на свой последний пост. Про Nico и Velvet Underground, полный улет.

– Вэл.

– Я в курсе, что соцсети иногда задалбывают. Но еще там происходит единение умов. Ты ведь знаешь, сколько я тружусь над своими работами, и для меня они очень важны. Арпанет заменяет мне арт-галерею, Но.

– Об этом я не подумал. Ты права, извини.

Крутанувшись на стойке, Вэл поворачивается лицом к плите и снимает крышку с кальдеро:

– Вот зараза! Пегао пригорело. – Она соскакивает на пол, выключает плиту и сдвигает кальдеро с горелки.

– Я думал, так и надо.

– Оно должно быть хрустящим, а не… таким. – Пару секунд Вэл просто стоит и смотрит на плиту.

– Прости, Вэл, мне очень стыдно.

– Пойду поплаваю. – Она направляется к коридору. – А ты можешь воспользоваться своим моральным компасом, чтобы найти выход.

Но я ухожу не сразу.

Поднимаясь вверх по лестнице к двери Алана, я думаю о том, что до сих пор проверяю, нет ли чудовищ под кроватью. Я знаю, что там пусто, но также знаю, что ночью во сне рука может свеситься вниз и я начну воображать, как из-под кровати вылезает чешуйчатая лапа и хватает меня за запястье, как чудовище стягивает меня на пол и волочет во тьму, так что я заглядываю под кровать заблаговременно, чтобы потом было спокойнее.

Я поворачиваю дверную ручку и приоткрываю дверь ровно настолько, чтобы просунуть голову.

– Я ему потом позвоню, – говорю я вслух.

Никто меня не слышит; во всяком случае, я так думаю. Кстати, это еще одна причина, по которой я люблю ходить пешком: очень полезно мыслить вслух.

– Позвоню и спрошу, – продолжаю я, но нет, такие вещи надо обсуждать лицом к лицу. Нужно видеть его глаза, видеть, насколько абсурдным ему покажется мой вопрос; и Алан тоже должен меня видеть – должен видеть, что я не придуриваюсь. – Я поговорю с ним завтра. – И тут, будто запись сегодняшнего дня разматывается у меня в голове в обратную сторону, я мысленно слышу, как Вэл говорит: «…свой последний пост. Про Nico и Velvet Underground , полный улет».