Юлия Гурина - Мы же взрослые люди [litres]

Она все поняла. Невозможно такое не понять, не почувствовать невозможно. Они не сводили взгляда друг с друга. Слова тут были лишними. Взгляды будто нагревали каждого.

– Давай сделаем это. Я не буду жалеть. Я уже сдала анализ. И результат будет скорее всего положительный. К черту все. Давай же сделаем то, что должны.

Нина подошла к Ринату и поцеловала его в щеку. Она хотела в губы, но он отвернул рот.

– Мы же взрослые люди. Мы любим друг друга, – шептала она горячим дыханием ему в ухо.

Ринат сжал ее крепко, как в тисках, не давая двигаться. Даже дышать стало тяжело. Сердце его стучало сквозь грудную клетку так, что она ощущала каждый удар. Такой прием рекомендуют использовать родителям, чьи маленькие дети бьются в истерике: обнимать и ждать, пока все утихнет. И говорить спокойным голосом добрые ласковые слова.

– Мы не в кино, Нина. Не в книге, любимая. – Он обхватил руками ее голову и прижал к своему плечу. – Прости меня. Я не могу так. Давай сначала узнаем все-таки результаты. У меня все еще плохие показатели, иммунный статус падает. Врачи разводят руками. Презервативы не совсем надежны, думать, порвется не порвется… Прости, я не могу так с тобой поступить. Я не должен, не имею права.

Их тела уже были настроены друг на друга. Как настраиваются тела? Пульс становится синхронным, может? Или гормоны выбрасываются созвучными аккордами? Что-то было такое между ними точно совершенно. Тела рвались в дело. Все обещало быть потрясающим. Нина снова попыталась поцеловать Рината. Его губы соскользнули к ее шее. Он прикасался ими к месту за ухом и ниже. Он целовал ее волосы. Ее плечо в домашнем халате. Он по-прежнему крепко обнимал ее, настолько, что она была почти обездвижена. Он надеялся, что ей будет неудобно и она захочет высвободиться, но она не хотела. Она запоминала каждым сантиметром тела его крепкий захват, его мышцы на руках, которые врезались в мягкую спину. Она вдыхала его запах маленькими глоточками, как могла. Тело ее было расслабленным. Она принимала его внутрь себя, если не в буквальном смысле, то вот в таком доступном для нее формате. Она любила его и отдавала себя. И брала то, что он мог дать.

Утром письмо из лаборатории, уже был в почте. Нина увидела: «Для получения результатов исследований НЕОБХОДИМО перейти по ссылке. (личный кабинет)» – и не решалась открыть – ведь там написан ее приговор. Как она будет жить в случае, если… Оба варианта ее пугали: как положительный статус, так и отрицательный. Ведь ВИЧ уже вонзился в ее жизнь, уже был действующим лицом. Она уже начала обретать свое раненое счастье. Свой, как ей казалось, путь – мученический, но определенный. Что будет с ней и Ринатом, если она здорова? Если все-таки она не заболела, – тогда она сразу же поедет к Богдану. Тогда ей придется встретиться с Ильей – с частью прошлого, которое казалось сейчас безумной ошибкой. Безумной ошибкой казалось все, кроме Рината и детей. Две ее любимые кровиночки. Два ангела. Дети не были ошибками, но приковывали к прошлому и не давали от него убежать.

Если бы была под рукой кнопка, нажав на которую, можно исчезнуть и ничего не узнавать, Нина бы нажимала эту кнопку, пока не растворился бы последний ее волос.

Вирус иммунодефицита человека. Вирус дефицита человека. Нина чувствовала себя недостаточно хорошим человеком. Недочеловеком. Вспомнила вдруг: «Человек – просто источник любви» – говорил Ринат. Любви в Нине было так много, что она боялась, что ее сердце может не выдержать.

Ринат с утра готовил завтрак, напевая мотив старой как мир песни. Митяев. Нина тучей вползла на кухню, осела на стул.

– С добрым утром, любимая! – Ринат быстро осекся, увидев серую тучу на стуле вместо Нины. – Что случилось?

– Я ужасная женщина. Ужасная и ничтожная. И с этим уже ничего не поделать.

– Понятно. Я диагностирую – ты в штопоре. Надо выбираться. Я приготовил антиштопорную яичницу по-арабски. Если бы арабы ее не ели, они бы уже давно поубивали себя.

Нина слегка улыбнулась.

Ринат положил на две тарелки размешанную до мелких комочков яичницу. В комочках попадались кусочки помидоров.

– Видишь, эти дробные куски, все перемешалось – помидоры, яйца, перец, соль, масло, все распалось на части, но от этого стало только вкуснее. Так же и люди – иногда распадаются на части, которые, кажется, не собрать. Думаешь, как может во мне сосуществовать то и это?! Зачем я так себя вел? И если я так себя вел, значит, я уже конченый человек. Кто в этом виноват? А потом вдруг появляется другой кусочек тебя. Ты ешь, жуй. И вдруг начинаешь слышать, что где-то внутри все равно еще слышится мелодия, твоя – светлая, искренняя, как в детстве. Несмотря на все то, что ты сделал, ты ее не уничтожил, она есть. А значит, есть надежда. Нина, ты не ужасная, ты просто чуть меньше врешь себе, чем надо для комфортной жизни.

– Спасибо, Ринат.

И через пару минут.

– Анализы готовы, мне пришли на почту результаты. Я боюсь их смотреть.

– Хочешь, я посмотрю?

Нина молча протянула телефон. Ринат нажал на строчку, подчеркнутую синей линией.

– Дату рождения я помню, какой номер заказа?

Нина привидением проплыла к сумке, достала квитанцию и протянула Ринату. Ринат изображал оптимизм как в плохом театре. Чтобы на последнем ряду галерки все видели, что это именно оптимизм. Вбивал цифры, произнося каждую громко и вслух.

– Пять, пять, два, два, три, восемь, пять, три… Восемь… Итак… Что там говорится?.. О, ты еще и на ЗППП сдала? А где же ВИЧ? Он же должен быть на отдельном бланке… Пока не вижу. Кстати, ты знаешь, что если анализ отрицательный, то его высылают на почту, а вот положительный надо лично забирать… Что ж! Тебя можно поздравить. Ты свободна от ВИЧ. Его у тебя нет. Ты здорова! Хотя я еще не все ЗППП проверил.

Нине показалось, что стол поплыл и потолок вдруг превратился в крыло большой белой птицы.

– Это хорошо, Нина. Это очень хорошо. Ты свободна от этого гребаного статуса. – Ринат говорил энергично, в уголках глаз блестели слезы. – Это означает, что у тебя будет нормальная человеческая жизнь.

– А как же ты? Я хочу, чтобы в этой жизни был ты. – У Нины яичница застряла в горле, принимая решение, куда дальше двигаться – в желудок или назад.

– За меня не беспокойся. Со мной все понятно.

– Я люблю тебя, Ринат.

– А я тебя люблю, Нина.

– Значит, мы будем вместе?

Ринат молчал. Он думал, как лучше подобрать слова. Слова разбегались. Почему, когда хочешь сказать что-то важное, когда надо отправить самую серьезную в жизни делегацию слов, то оказывается, что все нужные слова куда-то разбежались или вообще в отпуске.

– В каком-то смысле будем вместе.

– Я пересдам анализ в других лабораториях. Вдруг ошиблись, ведь бывает, что ошибаются. Правда же?