Генри Крейн - Санта–Барбара III. Книга 1

Мейсон поднялся на невысокий холм и оглянулся. По кукурузному полю тянулась страшная черная борозда и конце которой лежал пылающий остов самолета.

«Вот они, разверстая могила», — подумал Мейсон и опустился на землю.

Он сидел, запрокинув кверху голову, и смотрел на ослепительный диск солнца даже не прикрывая глаз.

И вдруг, возле самого уха, он услышал звон пчелы Он прикоснулся к своим волосам, аккуратно взял пчелу в щепотку и безучастно посмотрел на блестящие маленькие крылья. Пчела звенела, он вновь поднес ее к уху и послушал этот пронзительный звон.

"Она даже не ужалила меня" — подумал Мейсон и разжал пальцы.

Потом он поднес пальцы к носу и жадно втянул в себя воздух: пальцы пахли цветочной пыльцой

«Какой сладкий запах! — подумал Мейсон. — Это запах жизни»

И тут он услышал весь тот шум, который наполнял землю. Шелестели стебли кукурузы, шумел ветер, слышались голоса людей, крики, слышался шорох травы. Мейсон напрягся и отчетливо услышал, как гулко бьется у него я груди сердце. Это были тяжелые и оглушительные удары, как будто огромный молот опускался на наковальню.

"Я жив, — еще раз повторил Мейсон. — неужели все закончилось? Неужели весь этот кромешный ад позади?"

Мейсон попытался сосредоточиться. Он крепко прижал ладони к ушам и сильно зажмурился.

"Позади, позади, все кончилось, самое страшное осталось позади. Но остался ли я тем самым человеком, тем, который был прежде, тем, который садился в самолет? Или я остался там, в безоблачном небе, там, где я слышал голос Мэри и ощущал прикосновение ее прохладных пальцев?"

Мейсон заплакал. Слезы текли по его щекам, оставляя на пыльном лице борозды.

— Мейсон! Мейсон! — услышал он какой‑то странный голос и ощутил на своем плече прикосновение легкой руки.

— Это ты? — спросил он.

— Да, это я. Ник Адамс.

Мейсон оторвал ладони от лица и медленно повернулся. Над ним стоял мальчик и сжимал в правой руке огромный кейс.

— Мейсон. ты забыл свой чемодан, вот он. — Ник опустил кейс Гордона на рыхлую землю прямо рядом с Мейсоном.

— Ты запомнил мое имя, — изумился мужчина.

— Но ведь и ты знаешь, как меня зовут. — И тут Мейсон увидел, что по щекам Ника тоже текут слезы, а на губах блуждает уже не детская улыбка. — Я бежал за тобой, бежал, но тебя. Мейсон, нигде не было, а потом я остановился и увидел, что у меня в руках твой чемодан.

— Спасибо тебе. Ник.

Мейсон поднялся на колени и потянулся руками к мальчику.

Тот бросился ему на грудь и, не стесняясь слез, зарыдал.

— Спасибо тебе, приятель, это очень важный чемодан. Он для меня много значит.

— Моя мама очень расстроится и будет плакать, когда узнает, что произошло. Мейсон, ты ей ничего не говори, хорошо?

— Ладно, Ник. Я ничего не скажу. Только никуда не отходи, будь сейчас радом со мной.

— Хорошо, Мейсон.

Мальчик, уткнувшись в плечо Мейсона, уже навзрыд плакал.

— Успокойся, Ник, — буднично сказал Мейсон и взъерошил коротко стриженные волосы мальчика, — все позади. Мы с тобой живы, здоровы. Немного поцарапались, я потерял часы. Видишь, какое несчастье. Зато ты нашел мой чемодан — а это счастье. Значит, все хорошо, все нормально.

Мейсон поднялся с колен и осмотрелся. Мальчик все еще прижимался к нему и плакал.

— Успокойся, Ник, все позади, посмотри.

Мальчик заглянул и лицо Мейсону.

— Я боюсь, — прошептал он.

Мужчина взял подростка за плечи и повернул лицом к солнцу.

— Посмотри вверх. Видишь — солнце. Мир остался прежним. В нем живут твои друзья, твоя мать.

— У меня нет отца, — вдруг сказал Ник.

— А у меня нет матери, — сказал Мейсон, — она давно умерла. И у меня нет Мэри, она тоже умерла.

— Мэри — твоя сестра? — спросил Ник. Мейсон покачал головой.

— Это больше, чем сестра. Я ее очень любил. Я любил се больше всех, а се нет.

— Она что, сейчас погибла? — с испугом спросил Ник.

— Нет, это было раньше. Мне кажется, что это было вчера, но может быть, и год назад.

И вдруг Мейсон понял, что вся его прежняя жизнь кажется теперь ему далекой и нереальной. Хотя она вспоминалась во всех подробностях. Но это было точно так же, как он видел сейчас отсюда, с вершины холма, горящий остов самолета, суетящихся людей, слышал крики, голоса, даже разбирал некоторые фразы. Но все это происходило, словно бы на большом удалении от него, и совершенно не относилось к его теперешней жизни. Все как будто бы происходило за толстым стеклом, через которое он. Мейсон, уже не мог пробиться.

— Пойдем, — позвал его мальчик, — пойдем к людям, — и подал Мейсону руку, потащил его за собой, точно так же, как Мейсон выводил мальчика из горящего самолета.

Мейсон подхватил кейс и послушно побрел за своим проводником. Он тяжело брел по мягкой пыльной земле, спотыкался, раздвигал стебли кукурузы, слышал, как они хрустят под его ногами. На какое‑то время он потерял самолет и людей из виду. Ему казалось, что эти заросли никогда не кончатся. Мейсон уже понимал, где находится и поэтому, закрыв глаза, послушно следовал за Ником Адамсом.

А тот уверено вел его к людям, он вел его так, как поводырь ведет слепого.

— Где мы? — спрашивал Мейсон. не открывая глаз.

— Мы идем к людям, — отвечал ему Ник. — Они совсем близко.

— Зачем мы туда идем? — Мейсон остановился и вырвал свою руку из пальцев мальчика.

— Но ведь они нас ждут и ищут, они волнуются, идем.

Ник упрямо схватил руку Мейсона и потащил ею туда, где слышались голоса людей.

Мейсон открыл глаза, заросли кукурузы кончились. Они стояли как раз на самом краю борозды, проложенной падающим самолетом.

— Видишь людей? — спросил Мейсон. Ник кивнул.

— Да.

— Иди к ним, иди один, назови свое имя. Они передадут твоей матери, что ты жив.

— Идем со мной, — позвал мальчик.

Но Мейсон отрицательно качнул головой.

— Проста, Ник, но я должен остаться здесь.

— Но почему? — спросил мальчик.

— Мне там нечего делать, меня никто не ждет.

— Но ведь все подумают, что ты погиб.

— Ты же помнишь мое имя? — улыбнулся Мейсон, — и ты назовешь его. Иди, — он вновь подтолкнул Ника в спину.

И тот почувствовал себя ребенком рядом со взрослым. Он сделал несколько робких шагов и обернулся. Но Мейсон вновь махнул ему рукой.

— Иди, иди, не останавливайся, тебя там ждут.

Ник побежал по рыхлой земле, потом споткнулся, упал, поднялся и, обернувшись к Мейсону, крикнул:

— Я скажу им твое имя! Мейсон Кэпвелл, я не забыл его.

Мейсон кивнул, устало помахал рукой, раздвинул стебли кукурузы и медленно побрел по полю. Он шел и слышал, как гаснут голоса, вой сирен, как все растворяется в шуме природы. Он шел, пока не уперся в откос широкой насыпи шоссе. Помогая себе руками, цепляясь за ветки кустарников, Мейсон взобрался на бетонную полосу и оглянулся.