Генри Крейн - Санта–Барбара III. Книга 1

От этой мысли Мейсону сразу сделалось холодно, и он зябко поежился.

Мейсон вышел к автомобильной стоянке. Он шел среди машин, нагретых жарким солнцем, слышал голоса людей, говоривших между собой о страшной авиакатастрофе.

— Там все погибли, — уверял истеричным тоном один мужчина, — я там был, там полно трупов, к городу поехала целая вереница машин. Я видел трупы стариков, женщин, детей.

Кто‑то испуганно вскрикнул, а кто‑то усомнился.

— Но ведь говорят, там не все погибли, кто‑то и уцелел.

— Не знаю, — говорил мужчина, — самолет развалился надвое, а потом взорвался и сгорел. Вряд ли удалось кому‑то выбраться.

— А из‑за чего произошла авария? — спросил кто‑то из любопытных.

— Говорят, отказали двигатели, и самолет не дотянул до посадочной полосы.

— Но ведь он должен был лететь в Нью–Йорк.

— Да, но им пришлось сюда вернуться.

— Они вернулись сюда, чтобы умереть, — сказал кто‑то.

Мейсон посмотрел на него поверх головы и встретился взглядом с молодым длинноволосым парнем.

— Нет, чтобы жить! — крикнул Мейсон.

— А вам‑то откуда знать? — заметил парень, — ведь вас там не было.

— Да, там был не я, — пробормотал себе под нос Мейсон, идя по стоянке.

Он даже не сообразил, почему пришел сюда. Прямо перед ним стоял его автомобиль, на котором Мейсон вместе с Гордоном приехали в аэропорт.

— Я тут, а Гордона нет, — горько проговорил Мейсон.

«Он сидел рядом со мной и все время повторял, чтобы я не гнал так быстро, ведь времени у нас было предостаточно. А я, что же говорил я ему? Я вспоминал Мэри, но говорил ему о Джулии Уэйнрайт, а он говорил о жене, а потом вспомнил о Марии Робертсон. Почему он ее вспомнил? А разве я могу ответить, почему я думал о Мэри? Он хотел ее увидеть, но не сказал, зачем? Наверное, он ее любил».

Мейсон усмехнулся.

«Мне обязательно нужно увидеть Марию Робертсон и сказать, что ее любил Ричард Гордон. Интересно, вспоминает ли она о Дике? Вспоминает ли она обо мне? Помнит ли она тот поцелуй на заднем сиденье автомобиля? А где же я найду ее? Ведь Ричард не сказал, где именно она живет? А маленьких городков много. Постой–постой…» — Мейсон прикоснулся к раскаленному капоту своего автомобиля.

Но металл даже не обжег ему пальцы.

«Он показал мне поворот и сказал, что там живет Мария Робертсон. А еще… Он сказал, что она учит детей танцевать. Точно, она же мечтала стать балериной. И Дик, когда говорил об этом, как‑то странно по–детски улыбался, как будто у них с Марией была какая‑то тайна, о которой никто не знает. Как будто между ними существовал какой‑то договор или они что‑то обещали друг другу. Может, они обещали, поклялись друг другу встретиться через столько‑то лет. Найти друг друга и посмотреть в глаза. Я никогда не забуду эту улыбку Ричарда, — вздохнул Мейсон. и то, каким голосом он говорил о Марии».

Мейсон сел за руль, а кейс Ричарда Гордона положил рядом с собой.

— Значит, до поворота, — пробормотал себе под нос Мейсон и запустил двигатель.

Мысли спутываются в клубок, в котором отсутствуют начало и конец. Стрелка спидометра начала зашкаливать… Сладкий, приторный, страшный запах. Видения, которые приходят сами. Белый столб с кобальтовым указателем,

Мейсон Кэпвелл отъехал от аэропорта, и ему показалось, что он отдаляется от какого‑то важного отрезка своей жизни.

— Скорее! Скорее! — и как можно дальше! — шептал он сам себе, а его нога вдавливала педаль газа в пол.

Автомобиль быстро набирал скорость, а Мейсон смотрел на разделительную полосу и мчался прямо по ней. Полоса стремительно скользила под колеса его автомобиля, и Мейсону казалось, что он стоит на месте, ни на дюйм не отдаляясь от аэропорта.

«Боже, почему этот чертов автомобиль едет так медленно! А может он не едет, он застыл а пространстве? Вмерз в этот горячий и раскаленный воздух, как вмерзает рыба в лед?»

Но нет, пейзажи за окном стремительно сменялись, кукурузные поля, деревья, мосты, все проносилось рядом. Но Мейсону все равно казалось, что он застыл на месте.

"Надо закурить и опомниться. Может, сигарета мне придаст уверенности и поможет сосредоточиться, поможет мыслить логично и ясно. Ведь сейчас у меня все переплелось в раскаленном мозгу. Одни мысль налетает на другую, цепляется за нее и все запутывается в какой‑то ужасный клубок, где отсутствует начало и конец".

Мейсон инстинктивно потянулся к карману, нащупал пачку сигарет и долго выбирал пальцами сигарету, пытаясь в кармане извлечь ее из смятой пачки.

Наконец, сигарета была зажжена. Мейсон глубоко затянулся, продолжая пристально всматриваться в белую разделительную полосу автострады. Потом он взглянул вперед. Над дорогой голубоватым маревом плавился раскаленный воздух.

— Скорее! Скорее! — прошептал Мейсон. выдыхая горячий и горький сигаретный дым.

Какая она мерзкая, и никакой от нее помощи, только мысли запутываются еще больше. Может, мне остановиться? Посидеть, попытаться прийти в себя? Но нет, это не поможет, я же сидел на поле, думал, вспоминал, анализировал, но из этого ничего не вышло, я не пришел ни к какому ясному и понятному ответу. И сейчас мне известно только одно — мой друг Гордон мертв, а я, Мейсон Кэпвелл, жив. И еще мне известно, что погибло очень много людей, очень много. Я за один день сегодня увидел столько окровавленных тел, оторванных рук, ног, искаженных гримасой смерти и гримасой ужаса лиц, что уже, наверное, за всю свою оставшуюся жизнь никогда более не увижу столь кошмарной и жуткой картины.

Но нога Мейсона продолжала давить педаль, а автомобиль мчался, ревя двигателями, прямо по середине дороги, прямо по разделительной белой полосе. Эта белая полоса, начертанная на бетоне, казалась Мейсону спасительной нитью, нитью, которой следует придерживаться.

«Может быть, она меня куда‑нибудь выведет, — думал он, — может быть, эта белая нить поможет мне выбраться из кошмара. Господи, да ведь она похожа на размотанный бинт».

Мейсон вновь вспомнил искореженные окровавленные тела, в глазах которых застыла смерть, оскаленные рты. Вспомнил толстого негра, который так и остался лежать, привязанный ремнем к сиденью.

«Зачем я об этом думаю? Зачем себя укоряю? Ведь я ничего не мог сделать, чтобы его спасти. Ведь этот мужчина был уже мертв. Л еще час назад, за час до этой страшной катастрофы, он весело и беззаботно смеялся, строил планы, наверное, собирался со своей дочерью поехать в отпуск. А может он летел к любовнице или по делам? А может быть, его девочка была больна? Интересно, а где же его девочки? Неужели, и она погибла?»

И Мейсон принялся копаться и своей памяти, пытаясь по маленьким крохам, по маленьким фрагментам восстановить весь этот пережитый ужас. Он скрупулезно, как будто бы рассматривал страшные фотографии, перебирал в памяти картины катастрофы.