Генри Крейн - Санта–Барбара V. Книга 2

Склонив голову на бок, Уэйнрайт перебила своего оппонента:

— А вы не допускаете вероятности, что это действительно могла быть попытка самоубийства, мистер Тиммонс?..

Тот только улыбнулся.

— Нет.

— Почему же?..

— Дело в том, — начал тот, обращаясь то ли к Джулии, то ли к судье, — дело в том, что на подобный шаг способен разве что… разве что человек с серьезными отклонениями в психике…

— А вы думаете, что у Лили Лайт не могло быть подобных отклонений?..

— Следствие навело справки, и теперь нам доподлинно известно, что Лили Лайт на протяжении всей своей жизни не обращалась к психиатру… Она вообще отличалась завидным здоровьем… Значит, попытка самоубийства просто исключается.

Да, теперь Джулия ясно видела, что Тиммонс при своем обвинении будет опираться только на то, что нормальный человек, будучи в здравом уме, ни за что на свете не выбросится из окна без чьей‑либо помощи.

Не зря же он затребовал данные о том, обращалась ли Лили Лайт к психиатру или не обращалась… Стало быть, теперь он всячески будет игнорировать это странное письмо… А значит…

Значит, единственное спасение для Мейсона — акцентировать на этом письме внимание присяжных и Мэла Джаггера.

Кейт, неспешно прохаживаясь по подиуму перед местом судьи, заложив руки за спину, говорил:

— То, что в момент совершения преступления в номере Лили Лайт, кроме нее и Мейсона, не было ни единого человека, сомневаться не приходится. На этот счет есть свидетельские показания…

— Вот как?..

После соответствующих формальных процедур на свидетельском месте появилась чернокожая горничная — Барбара Майер, которая в то утро дежурила на этаже гостиницы.

— Мисс Майер, — произнес Тиммонс, — скажите, с которого часа вы заступили на дежурство?..

Видимо, горничная никогда ранее не давала показаний в суде и потому, чувствуя на себе повышенное внимание такого количества людей, растерялась.

— Ну, с шести утра…

— Вы все время были на коридоре?..

— Да.

— Если не секрет, чем вы занимались?

— Я поливала цветы… В нашем отеле так много цветов, и мне каждое утро приходится поливать их, — начала объяснять свидетельница.

Тиммонс продолжал свой допрос:

— Стало быть, любой человек, который бы в это время появился на коридоре, не ускользнул бы от вашего внимания, не так ли?..

Барбара, на минутку задумавшись, кивнула.

— Да, сэр. Хотя…

— Что — хотя?..

— Хотя в такое раннее время на коридоре гостиницы, как правило, никто и не появляется, — произнесла она. — Хотя нет, я не совсем то сказала вам: конечно же, бывает, что ходят люди… То есть я хотела сказать, что так рано утром обычно никто в номера не заходит, а наоборот — выходят оттуда…

— Что вы имеете в виду?..

— Ну, иногда я обращала внимание, что из номеров, которые снимают женщины, по утрам выходят мужчины… И наоборот…

Кейт только понимающе заулыбался — он вообще всегда улыбался, когда слышал какие‑нибудь гадости о людях, ему незнакомых, конечно — не говоря уже о тех, кого он хорошо знал.

По залу пронеслась струя веселья.

Судья Джаггер позвонил в колокольчик и строго произнес:

— Прошу тишины. То, что сказала миссис Майер, к рассматриваемому делу не имеет никакого отношения. Прошу вас, — кивнул он в сторону свидетельницы, — прошу вас, продолжайте…

Тиммонс, подойдя к Барбаре поближе, спросил:

— И вы никуда все это время не отлучались?.. Та отрицательно покачала головой.

— Нет…

— И что было дальше?..

— Ну, где‑то в районе восьми утра — это я так точно говорю, потому что в восемь утра по радио начинается радиоинсценировка «Муки любви», которую я всегда слушаю по утрам, так вот, в восемь утра на коридоре появился вот этот господин, — она покосилась в сторону Мейсона, — я только подумала — и почему же этот человек пришел в гостиницу так рано?..

— Он пришел один?..

Подумав некоторое время, свидетельница решительно ответила:

— Да.

— Было ли у него что‑нибудь в руках?..

— Нет, я хорошо это запомнила.

— Он пришел один?..

— Один.

— И что было дальше?..

— Он подошел к номеру пятьсот пятому, который снимала мисс Лайт, и постучался.

— И что же?..

— Дверь оказалась незапертой. Он вошел… — Майер сделала небольшую паузу, после чего, недоуменно посмотрев на Тиммонса, добавила: — Вот, собственно, и все, что я знаю об этом…

— Значит, больше на коридоре в то утро вы никого не видели?.. — спросил Кейт.

— Нет.

После того, как свидетельница удалилась, слово взяла Джулия.

Уэйнрайт поняла, что теперь Кейт исчерпал все возможные аргументы относительно обвинения Мейсона в покушении на жизнь Лили Лайт.

Значит, пробил ее час рассказать суду о своих подозрениях…

— Ваша честь, — обратилась она, глядя на окружного судью, — ваша честь… Я прекрасно понимаю желание мистера Тиммонса доказать, что в тот момент, когда произошла эта драматическая сцена, в комнате, которую снимала потерпевшая, никого больше не было… — Джулия нервным движением поправила прическу. — Я понимаю, что нормальному человеку трудно понять, как же женщина может отомстить мужчине тем, что выбрасывается из окна на его глазах. Да, в этой истории есть какая‑то загадка, которая на первый взгляд может показаться неразрешимой. И, единственное, что может пролить свет на эту историю — то самое письмо, которое Лили якобы написала в окружную прокуратуру на имя мистера Кейта Тиммонса…

Произнеся это на едином дыхании, она скосила глаза на Кейта.

Тот отвернулся, прикусив губу.

«Все правильно, Джулия, — подбодрила она сама себя, — значит, надо развивать успех… Кейту ничего не останется, как перейти в глубоко эшелонированную оборону… Но мне придется упомянуть имя Джакоби. Интересно, как он среагирует?.. Но ведь среагирует же как‑то, наверняка — иначе какого существительного он теперь тут сидит?.. И вообще — для чего он приперся на это судебное слушание?.. Спокойно, Джулия, только спокойно…»

Джаггер, внимательно посмотрев на адвоката, ободряюще сказал:

— Продолжайте, мисс Уэйнрайт… Суд ознакомится со всеми вашими аргументами…

Уэйнрайт, поднявшись со своего места, взошла на возвышение и встала на том самом месте, где только что был Тиммонс.

Смело взглянув окружному прокурору в глаза, она произнесла:

— Я абсолютно уверена, что Лили — вовсе не тот человек, за которого выдавала себя все это время…

— Вот как?.. — хладнокровно спросил ее Тиммонс. — А кто же она тогда?..

Джулия прищурилась…

Спокойно, спокойно. Сейчас главное — холодный и трезвый расчет, без лишних эмоций.

Судебные слушания по подобным делам — дело очень тонкое и серьезное, и эмоции тут могут только помешать конечному результату. Одно неосторожно сказанное слово может пустить все насмарку.