Борис Мирза - Девушка из разноцветных яблок

Я вздыхаю. Пожимаю плечами, всем видом стараясь показать, что да. Жизнь трудная.

– Ну, – говорю, – ничего. Ему, наверное, тоже непросто. Обслуживать себя на старости лет.

– Этот справится. Он все умеет. И дел у него много. – Мой собеседник вдруг широко улыбается. – За козлами-то надо следить. Те, которые неверно паркуют автотранспорт. Только, может, вечером трудно. Когда телевизор надоедает.

– Это да. Надо.

– Но вы отъехали. Вам бояться нечего. Ладно. Пойду. На рынок схожу. Счастливо оставаться.

– До свиданья. Спасибо за беседу.

Я смотрю ему вслед. Он идет, чуть сутулясь, уверенной походкой делового человека или бывшего военного… И тут наконец я догадываюсь:

– На рынке тоже парковка?

Он оборачивается и смотрит на меня святящимися голубыми глазами:

– Да. До белой линии. Если, стало быть, по закону. До белой линии.

Передо мной счастливый человек. Он будет занят весь день, борясь и перевоспитывая козлов.

И ему никогда не бывает грустно. Может, только вечером…

Когда надоедает телевизор.

В жене Сергею нравилось решительно все.

И то, что она худая и почти нет груди.

И то, что она совсем, казалось, бескровная и бледная.

И личико остренькое и скуластое.

И длинноватый тонкий носик.

И глаза такие зеленые и бездонные.

И русые прямые волосы, всегда собранные в пучок.

И то, что ее зовут необычным для деревни именем – Поля. И несмотря на то что, с тех пор как он привез ее из райцентра в свою деревенскую избу, прошло почти двадцать лет, он все еще с ума сходил в ожидании ночи с ней, когда она с утра, каким-то ведомым только ей способом давала понять, что сегодня ночью ей хотелось бы близости.

Весь день он ходил радостный: и работал на тракторе радостно, и подмигивал всем подряд, и даже пытался шутить с односельчанами, что у него выходило плохо, неуклюже, и он это знал. Но все равно не удерживался и шутил.

С годами близость между супругами стала случаться реже, но совершенно не утратила привлекательности. Сергей млел при одной мысли, что он скоро поцелует жену в шею, а она громко выдохнет, и это будет означать, что вот, да, она любит и хочет его. Как всегда.

В деревне их браком реже восхищались, а чаще завидовали. Особенно женщины. Сергей не пил и много работал.

Хозяйка, в деревенском понимании этого слова, Поля была плохая. Ни скотины, ни огорода не держала. А только выращивала астры в палисаднике, да и все. Но Сергею было все равно. Все, что он любил, Поля готовила из продуктов, привезенных автолавкой. И готовила вкусно.

Она любила его и искренне гордилась сильным, трезвым и всегда влюбленным в нее мужем. Требуя от него только одного: чтобы он называл кетчуп – кетчупом, а не кепчуком, как привык, и не смел называть табуретку тубареткой. Она была совсем слабенькой. Вместе с тем местные врачи не находили у нее никаких болезней.

Поля любила ходить по ягоды. И однажды с полуупреком сказала Сергею: «Вот жаль, что у нас мостика нет. Трудно в поле ходить через речку-то». Сказала и забыла, пошла с ведром по ягоды.

А Сергей не забыл. Он скорее удивился. Ну что такого трудного? Поколения и поколения деревенских женщин ходили вброд. А ей, видишь ты, трудно. Он покачал головой и задумался, глядя ей вслед и, сам того не сознавая, привычно восторгаясь, как грациозно она несет ведро, держа его чуть на отлете…

Пока она ходила по ягоды, он съездил в совхоз и выпросил у директора досок. Немного – и директор быстро уступил. Два бревна Сергей выпилил из брошенной покосившейся избы на краю деревни. И из всего этого сколотил для Поли мост.

И когда она возвращалась с ведерком малины, то увидела мост и сидящего рядом с ним Сергея, поставила ведро у речки, а сама медленно, словно модель на подиуме, прошлась по мосту. И на середине вдруг бросила на Сергея быстрый взгляд и подмигнула. Сергей сглотнул. Она выглядела так величаво-победительно! Будто королева, которая благосклонно взирает на влюбленного пажа. И когда она подмигнула, то Сергей подумал, что, вероятно, у них опять будет замечательная ночь…

Но вечером случилось несчастье. Поля перебирала ягоды и вдруг упала в обморок. Упала тяжело и с таким грохотом, какой невозможно было предположить от падения худенькой женщины. Сергей почему-то сразу понял, что это не шутка, не женский обморочек, что случилась какая-то ужасная беда.

Он вызвал «Скорую» из райцентра, а потом осмотрел Полю. Она дышала. Ровно и спокойно. Только глаза закатились, и видны были одни белки. Он поднял ее на руки. И понес в баню. Там он снял с нее мокрый халат и стал обтирать теплой водой и полотенцем. Поля пришла в себя. «Что ты делаешь? – спросила она. – Что со мной?» И, увидев халат, заплакала: «Как стыдно! Ой, как стыдно!»

«Что ты, елки-палки! – Сергей не знал, что сказать, и тоже заплакал. – Сейчас доктор приедет».

Он вытер ее и отнес домой. И она, такая хрупкая, лежала, прижавшись к нему всем телом и головой. И только ноги свисали безвольно с его руки.

«Ну, может, надо будет немного и полечиться», – сказал доктор из районной поликлиники и сделал укол.

Лечение заняло не больше года. После чего Поля умерла в больнице от рака крови.

Это был ужасный год. Обмороки стали частыми. Сопровождались они временной потерей памяти и многими другими неприятными последствиями, так что смерть стала облегчением для нее. А для него…

Поминки всей деревней кончились песнями и дракой, в которой Сергей не участвовал. Повинуясь какому-то трудно осознаваемому чувству, он пошел туда, где видел свою жену в последний раз здоровой. К мосту.

За тот год, пока Поля болела, он ни разу не был здесь. И вот теперь он увидел, что мост сожгли. Сделал это кто-то из тех, кто сейчас сидел на поминках. Обугленные остатки досок торчали, как гнилые зубы, черные бревна были сдвинуты и с одного берега упали в воду.

Вся боль, которая год копилась у него внутри, вдруг сосредоточилась здесь, и ее единым выражением был разрушенный и сожженный мост. Он быстро зашагал обратно к дому. Виновник сидел там. Оставалось узнать – кто и…

Что будет делать и как узнавать, он не знал. Любой, любой мог сжечь, вся эта серая толпа за длинным столом. Сергей распахнул дверь, и разговор сразу, в одно мгновение, умолк. Люди почувствовали: что-то неладное творится со вдовцом.

– Кто сжег Полин мост? – спросил он. И когда ему не ответили, добавил: – Всех убью.

Сказал так просто, что каждый сидящий за столом понял – да, убьет. Томительную тишину прервала бабуля по кличке Командир, бывшая бригадирша в совхозе:

– Вставайте, пакостники, кто сжег!

Сергей молча посмотрел на сидящих за столом. Пакостники боялись подняться. И каждый, почти каждый мог сделать это. Люди сидели серой массой, боясь поднять глаза от тарелок.