Борис Мирза - Девушка из разноцветных яблок

Менты явно не знали, что делать. Лезть в грязную воду Чистых прудов им не хотелось, да и просто было невозможно раздеваться здесь, в публичном месте, а нырять в форме и того хуже. Поэтому они стояли на берегу и растерянно смотрели на мужика. А тот, почувствовав, видимо, что находится в безопасности, продолжал оскорблять представителей власти.

– Пидармо-о-о-оны! – крикнул он.

Оливер с блокнотом повернулся к Маше и быстро спросил:

– Что значит это слово?

Невозмутимая Маша хлебнула пива из бутылки и перевела с русского на русский:

– Он говорит, что эти милиционеры – лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией.

– Геи? – переспросил Оливер. – Откуда он знает?

– Интуиция, – ответила невозмутимая Маша.

Оливер что-то записал в блокноте.

Между тем на берегу собралась толпа наблюдателей. Менты попытались вступить в переговоры.

– Вылезай. Мы только проверим документы, – соврал мент.

В ответ раздалось изощренное ругательство. И смех толпы.

Оливер повернулся к Маше. Та перевела:

– Он сказал, что имел сексуальную связь с документами. И со всеми милиционерами. Причем он был активной стороной, а они пассивной. Но он сказал гораздо короче.

Глаза немца чуть округлились от удивления. Он опять черкнул что-то в блокнот.

– Тебе все равно придется вылезти, – крикнул мент.

– Ага, – ответил мужик. – На том берегу.

И пустился вплавь к другому берегу.

– Уйдет! – сказал один из ментов и бросился к «уазику». За ним – остальные.

Пока мужик плыл, они объехали пруд и остановились на том берегу, вылезли. Недавняя мизансцена повторилась. Только теперь на другом берегу. Мы не слышали, что говорили менты, но услышали крик мужика:

– Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!

– Это песня русских моряков. О том, что они никогда не капитулируют, – не дожидаясь вопросов, перевела Маша.

– Но он должен будет вылезти. Понимаете, это опасно. Переохлаждение.

– Переохлаждение? Хрен он вылезет. Менты у нас куда опаснее. Так что мужик победит.

И будто в ответ ей с противоположного конца озера раздался жизнеутверждающий крик:

– БЛЯЯЯЯДИИИИ!

Мы опять стали наблюдать, что происходит на том берегу. Мент наконец решился лезть в воду. Но, как всегда, представителя власти сгубили полумеры. Толпа с хохотом наблюдала, как милиционер подворачивает свои серые штаны. Картинка действительно смешная, если учесть, что мужик, за которым собирался лезть мент, стоял в воде по грудь.

– Врешь, не возьмешь! – крикнул мужик и медленно, словно наслаждаясь купанием, поплыл к нашему берегу.

Мент, видимо, передумал лезть.

– Патовая ситуация. Как в шахматах, – сказал я. – Типа вечного шаха. Только наоборот.

Народу собиралось все больше и больше.

Менты же между тем решили применить новую тактику. Оставив своего коллегу на том берегу, сами погрузились в «уазик» и поехали к нам, наперерез мужику.

– Да, плавать теперь бесполезно, – расстроилась Маша.

Но мужик, видя, что тактика врага изменилась, нашел блестящий выход. Он изменил курс и начал грести к домику для лебедей в центре озера. Доплыв до этого маленького плота, он уцепился за край руками и, легко вспрыгнув, оседлал птичий дом.

Менты опять растерялись. Выпрыгнув из «уазика», они стояли на берегу и не знали, что делать.

– Вылезай. Мы тебя отпустим. Обещаю! – крикнул старший мент. – Это… документы проверим и отпустим.

Мужик поднялся на ноги и встал во весь рост, покачиваясь на домике для лебедей. Громко, на весь парк, он произнес голосом былинного героя:

– Нету вам веры!

На берегу у наблюдателей началась истерика от хохота. Послышались аплодисменты.

– Все равно же вылезешь, не до ночи же сидеть будешь! – крикнул мент.

– А вот и хрен! – ответил мужик и ловким движением достал из кармана пол-литра водки. – Ваше здоровье!

– Распитие спиртных напитков в общественном месте! – крикнул зачем-то мент.

– Ага! – крикнул в ответ мужик. – А ты иди сюда. Арестуй меня!

Публика опять взорвалась хохотом.

– Вы-то что ржете! – возмутился милиционер. – Сейчас живо проверку документов устроим.

Толпа возмутилась.

– А по какому поводу?

– Основания какие?

И откуда-то сзади из толпы:

– Всех не перевешаете!

После этого менты, недолго потоптавшись, погрузились в «уазик», забрали своего сотрудника с того берега и уехали.

– Эй! – крикнул кто-то мужику. – Они свалили! Вылезай!

Мужик привстал.

– Товарищи! Сначала проверьте, нету ли засады?! Не затаились ли бляди поблизости?

Двое молодых ребят из толпы быстро пробежались по прилегающим улицам.

– Все чисто.

И мужик, как следует упаковав водку, прыгнул в воду и поплыл к нашему берегу.

Вылезал он под одобрительные аплодисменты зрителей.

Вышел. Мы с Оливером и Машей подошли поближе.

– Сигареты намокли, – сказал мужик. – Угостите?

– Вот. Пожалуйста! – первым сигареты вынул Оливер. Мужик взял одну из пачки, коротким взглядом оценил иностранца и изрек:

– И свобода нас встретит радостно у входа. И братья меч нам отдадут.

На лице Оливера я прочел смесь восхищения и шока.

Мужик тоже видел, что он производит впечатление. Да что там – это был его звездный час.

– Венсеремос! – сказал он Оливеру. – Они не пройдут.

И запел:

– Дипьер кантар финит де ля унита!

– Почему он поет на испанском? – спросил Оливер.

– Это у нас нормально, – ответила Маша. – Можно и на русском.

И тут же подхватила песню, сжав при этом кулак на согнутой в локте поднятой руке:

Ей стали подпевать. И на второй повтор песню подхватили все:

Вернулись к Маше.

– Ну что, пойдем сегодня в Пушкинский музей? – спросила она.

– Нет, сегодня уже нет, – сказал Оливер. Он достал блокнот и удалился в другую комнату писать.

– Наверное, он много понял. Как собирался, – сказал я Маше. – Не все, но много.

Оливер просидел в своей комнате до вечера. Он все писал и писал.

И я не знал, что для меня важнее: уют моего диванчика с двумя плюшевыми мишками, живущими в изголовье, сама тетя Ио, тоже вся плюшевая, уютная и очень красивая в своем вечном платке «от мигрени», плотно завязанном на голове и в небрежно запахнутом бархатном халате на голое тело, или толстый кожаный фолиант, сделанный из множества старых журналов «Мурзилка».

Все это вместе заставляло меня трепетать, когда я, мальчишка лет двенадцати, узнавал, что меня везут к тете Ио с ночевкой…

Когда у нее не болела голова, Ио была просто чудесна. Придя с работы, она варила мне густую и сладкую гурьевскую кашу.