Наталия Гуревич - История «Бродячей собаки». Золотая тусовка Серебряного века

Но перед тем все-таки было много красивого, нежного. Вроде спонтанного прихода в "Бродячую собаку" ночью. Подвал был залит водой, поэтому публики никакой не было, один Пронин. Они сидели втроем перед огромным "фаустовским" камином, жарили на огне баклажаны, и Маяковский носил Сонку на руках, чтобы она ноги не замочила...

сонка шамардинаПортрет Сонки из музея Маяковского.

«Собачники» и «фармацевты»

Любая тусовка прежде всего отмежевывается от «всех остальных», подчеркивая свою уникальность, особенность и непохожесть. На первом же заседании отцов-учредителей «Бродячей собаки» было объявлено: «наглухо не пускать фармацевтов, дрогистов, Цензора, Регинина и Брешко-Брешковского, а также второй сорт поэтов и художников». И только следующим пунктом — «у «Собаки» есть своя точка зрения на жизнь, на мир, на искусство». Таким образом, вся публика делилась на две части: первосортные артисты и, с другой стороны, как бы сказали современные неформалы, «цивилы». Тогдашних цивилов фармацевтами обозначил художник Сапунов (тот самый, который так нелепо утонул через полгода после открытия кабаре). Дрогистами (а «дрогист» - это от французского слова, торговец аптечным товаром) Сапунов называл дантистов и судебных приставов, которых ненавидел как класс до кровомщения. Но вообще «фармацевтами» стали звать «чистую» публику; ту, которая приходит во фраках и манишках, укладывает локоны строго по моде, пахнет парикмахерским одеколоном, ходит ежедневно на службу, живет размеренно, чинно, держит горничных и... оплачивает счета завсегдатаев.

н. бурлюк, д бурлюк, маяковский, хлебников, г. кузьмин, с. долинский 1913

Практически сразу главный распорядитель «Собаки» Борис Пронин столкнулся с проблемой: у артистичных завсегдатаев было полно ярких талантов, а вот денег не было. И хотя, согласно Уставу Общества Интимного театра (а «Бродячая собака» устраивалась как клуб этого общества), «все члены общества работают бесплатно на благо общества. Ни один член общества не имеет права получать ни одной копейки за свою работу из средств общества», - деньги все-таки были нужны: на холсты, на цветы, на костюмы, посуду, наконец, на еду и выпивку. Поэтому уже вскоре после открытия клуба-кабаре туда стали пускать «фармацевтов». За вход драли с них немилосердно — цена билетов доходила до 25 рублей. Кроме того, Пронин лично давал указание буфетчику, чтобы все, что съедали и выпивали «собачники» вписывали в счета «фармацевтов». Еще и издевались, демонстрируя презрение, пугая богемными нравами, затевая скандалы. Пронин однажды напал на одного «фармацевта»-адвоката, да так, что дело кончилось вызовом. Ситуацию уладил гениальный пропойца Цыбульский. При полном параде отправился он ранним утречком к тому адвокату (имевшему, между прочим, репутацию бретера) — в качестве секунданта. А через час телефонирует бледному Пронину: «Приезжай, хозяин — отличный парень, и коньяк у него отменный!».

Кстати, о дуэлях. «Собачники» вообще были народ горячий. Даже тихоня Велимир Хлебников, бывший завсегдатаем «Бродячей собаки» в сезон 1913/1914, участвовал в несостоявшейся дуэли с Мандельштамом, который после одного неосторожного замечания Хлебникова вскочил и заявил: «Я как еврей и русский поэт, считаю себя оскорбленным и вас вызываю…». Секундантам — юному Виктору Шкловскому и Павлу Филонову (тому самому художнику) — удалось примирить поэтов. Они потом долго оставались друзьями, и Мандельштам, сам не от мира сего, было дело, пытался помочь Хлебникову получить комнату в Петербурге.

рюрик ивнев, в. чернявский, с. есенин 1915

Однако чаще всего дуэли у «собачников» проходили словесные. Скажем, прочтет Рюрик Ивнев свои стихи:

На станции выхожу из вагона

И лорнирую неизвестную местность,

И со мною всегдашняя бонна -

Будущая известность.

И тут же Маяковский поднимется на эстраду с ответным экспромтом:

Кружева и остатки грима

Будут смыты потоком ливней,

А известность проходит мимо,

Потому что я только Ивнев.

Или предложит Гумилев Борису Садовскому: давайте продолжать наизусть любое место из Пушкина; кто не сможет — тот проиграл. Но за стенами подвала занимается утро, и сил дуэлянтам уже хватает только на то, чтобы только выбрать секундантов...

Да, стихи лились рекой в «Бродячей собаке». Были тематические вечера, посвященные конкретным авторам или течению. Однажды на «вечере футуристов» побывал Максим Горький, который, послушав, задумчиво сказал: «В них что-то есть...» - и фразу растиражировали по газетам. Памятен вечер 8 ноября 1913 года, когда чествовали Константина Бальмонта — дело тогда кончилось громким, длинным скандалом. Чествовали и других — Поля Фора, Николая Гумилева; чествовали, впрочем, и художников, и актеров, и танцовщиков; и по одиночке, и купно. Но без стихов не обходилось ни вечера. Маяковский — тот, например, готов был декламировать в любое время. Однажды, вспоминала Ахматова, он вылез читать стихи в разгар ужина, под звон посуды и приборов. Подошел Мандельштам и сказал тихонько: «Маяковский, перестаньте читать стихи. Вы не румынский оркестр».

Поэзия была главной частью «собачников», и «Собака» была частью их поэзии. Был случай, Пронин устроил «выездной» вечер. Очень скоро «собачников» потянуло «домой», и они (человек 20-30) сбежали из большого, наверняка помпезного, зала в свой подвал. Заняли привычные места, затеяли привычные разговоры. Ахматову, беседовавшую с кем-то на эстраде, кто-то попросил прочесть стихи; не меняя позы она что-то прочла и вернулась в беседу. Мандельштам увидел, впечатлился и написал:

автограф мандельштама

Вполоборота, о печаль,

На равнодушных поглядела.

Спадая с плеч, окаменела

Ложноклассическая шаль.

Зловещий голос - горький хмель -

Души расковывает недра:

Так - негодующая Федра -

Стояла некогда Рашель.

Впрочем, не всегда он был так романтично настроен. Как-то завсегдатаи наблюдали его в «Бродячей собаке» на рассвете курсирующим меж столиков и монотонно повторяющим:

не унывай

садись в трамвай

такой пустой

такой восьмой...

pyast_ograda

Рассвет часто заставал «собачников» в их подвале. Владимир Пяст, символист на всю жизнь, вспоминал:

Мы же, благодаря «Собаке», совсем стали ночными. Я хотя попадал почти ежедневно часам к половине второго, к двум, на службу, — и успевал там поперевести из Тирсо де Молина либо ответить своим сослуживцам на несколько вопросов из выдуманной мною, якобы основанной Курбатовым, науки “Петербургология”, тогда как сидевший за соседним столом А. Е. Кудрявцев спешно готовил “Иностранное обозрение”для “Летописи”, журнала Максима Горького, — но, вернувшись в шестом часу домой, после обеда погружался в сон, чтобы встать иной раз как раз к тому времени, когда пора было собираться в «Собаку».