Юстис Рей - Духовка Сильвии Плат [litres]

– В твоём взгляде чересчур много недоверия.

– Вдруг показалось, что в тебе есть что-то от семейства Борджиа [38] Борджиа славились привычкой расправляться с политическими противниками при помощи ядов. , – вполне серьёзно отметила я.

Он укоризненно посмотрел на меня.

– Если бы я хотел тебя прикончить, то сделал бы это намного раньше.

Я поморщилась, но всё же взяла конфету.

– Что ты планируешь делать после школы? – спросил он после того, как закинул конфету в рот.

– Гарвард, – только и ответила я, на что он понимающе кивнул. – А ты?

– Принстон или Йель.

Я точно так же кивнула в ответ.

– Если ничего не выйдет, я покончу с собой, – вполне серьёзно предупредил он.

– Я тоже, – усмехнулась я.

– Нет, правда. Я слишком долго шёл к этому. Всю свою сознательную жизнь. И если у меня не получится, то это будет означать лишь то, что все эти годы прошли впустую.

Я понимала, что он искренне верит в то, что говорит, но всё же не думала, что он действительно когда-нибудь решится на подобное.

– Тогда тебе стоит быть более внимательным. В последнее время ты очень рассеян и пассивен. Даже не споришь со мной на уроках Прикли.

– Я пытаюсь собраться, но не всегда могу себя контролировать.

Почти вечность после этого признания мы сидели в тишине. Я в это время съела его конфету и даже не изошла пеной и не умерла в жутких конвульсиях. Оказалось, что внутри конфеты прятался цельный фундук.

Он вдруг нервно усмехнулся.

– А ты мне даже нравишься, Вёрстайл. Хотя, наверное, это слишком громкое слово для той незначительной симпатии, которую я испытываю к тебе. Но знаешь, это правда. Ведь в Корке никогда ни у кого не хватало смелости и мозгов, чтобы составить мне конкуренцию, чтобы в итоге победить меня.

– Мы оба знаем, что я никогда не смогу победить тебя.

– Почему ты так думаешь?

– Это мужской мир. А я не мужчина.

Он с минуту сидел молча, а потом сказал:

– Так считают только идиоты. А я не идиот. Я слишком хорошо знаю женщин, чтобы их недооценивать.

В феврале мисс Блейк дала нам репетиционный тест по французскому, чтобы мы могли заранее оценить свои знания. Примерно такие же задания мы должны были получить в итоговом тесте в марте.

Рэм провалил предварительный тест окончательно и бесповоротно, не набрав даже минимального балла. Мисс Блейк сказала, что в этом нет моей вины и что если у нас не получается работать вместе, то я могу выбрать другого ученика. Я ответила, что для начала мне нужно поговорить с Кевином. В конце концов, я потратила на него почти два месяца.

– Не набрать минимума. Ты, наверное, специально выбирал неправильные ответы.

Мы сидели на кухне Рэмов. Точнее, сидел он за пустым обеденным столом, опустив голову, словно первоклашка. А я стояла, опёршись на столешницу, со скрещёнными на груди руками и строго смотрела на него.

– Это не так легко, как тебе кажется.

– Рэм, мисс Блейк сказала, что я могу с тобой больше не заниматься, если не хочу. И знаешь что? Я не хочу.

– Ты не можешь вот так уйти, – он поднял голову.

Я снисходительно взглянула на него.

– Ты хочешь это проверить?

Он не ответил.

– Чёрт возьми, Рэм, я трачу на тебя три вечера в неделю вместо того, чтобы уделять время своим урокам. Что ещё я должна сделать?

– Ты всё правильно делаешь. Это я не слишком усердно выполнял твои задания. Но уже в марте школьный чемпионат. Тренер гоняет нас каждый день по пять часов. Я не могу оставить «Соколов».

– Опять эти твои «Соколы», – девяносто девять процентов времени, проведённого со мной, Кевин говорил о своей команде, остальное время молчал. – Дело не в «Соколах». Дело в тебе и в том, что, если ты так же сдашь итоговый тест, тебе придётся проходить всю программу заново.

– Дело как раз в команде.

– Почему она так важна для тебя?

– Потому что только благодаря ей я могу рассчитывать на спортивную стипендию.

– Правда? – удивилась я.

Гнев тут же испарился. Я понятия не имела, что он хотел продолжать обучение после школы – мы никогда не говорили об этом.

– Я должен быть в команде, а для этого нужно сдать все тесты. Иначе в университете найдут кого-нибудь другого, кто сможет совмещать спорт и учёбу. Желающих предостаточно.

– Я не знала об этом.

Он хмыкнул.

– Но… зачем тебе стипендия? Разве ты хочешь уехать из Корка?

Он взглянул на меня как на дуру, будто его желание уехать было очевидным. Наверное, в тот момент он смотрел так, как это в свое время делала я: сверху вниз.

– Я не знала, – повторила я глупо, не зная, что ещё сказать.

– Теперь знаешь, – ответил он спокойно.

Я потупила взгляд.

– Почему?

Я знала, что он не хотел об этом говорить. Он вообще никогда не распространялся о своих планах.

В тот момент я поняла, что никогда раньше не смотрела на Кевина Рэма как на человека. Иногда он был глупым парнем, что смешил всех своими глупостями на французском, иногда хорошим баскетболистом, иногда двоечником, но никогда просто человеком. Осознание этого почти парализовало меня на долю секунды.

– Мне хочется делать то, что хочу я, а не кто-то другой.

– Вполне адекватное желание.

– Поэтому я должен вырваться отсюда. Учиться. Попасть в хорошую команду. Победить на международном чемпионате. Стать настоящим баскетболистом.

– Но твоя мама будет сильно переживать, когда узнает, что ты собираешься уехать.

– От неё я хочу сбежать в первую очередь, – ответил он, не задумываясь. – К тому же она сама мечтает, чтобы я получил стипендию. Но никак не помогает. Только постоянно пилит меня. Вот и вся её помощь.

За желание сбежать его было трудно винить.

– Так что вот… я не могу сейчас лажать. Я знаю, что провалил этот тест, но я буду стараться все выполнять, если ты останешься. У меня нет выбора.

Он впервые говорил со мной не как с учителем и просил, хоть и без умоляющего взгляда, но с таким надрывом в голосе, что я не смогла ему отказать. Я осталась.

– Давай, Арго, расскажи мне о своей жизни, – просишь ты полулёжа, опираясь на изголовье кровати.

Я лежу рядом на боку, подперев голову рукой.

За окнами ночь, но в комнате светло благодаря свету луны. Сегодня полнолуние.

– Что ты хочешь знать? – усмехаюсь я.

Ты пожимаешь плечами.

– Меня зовут Сидни Лэндри Арго. Я родился в Корке, так же как и мои родители, и живу тут более семнадцати лет. Моя мама наполовину ирландка, так что во мне есть ирландская кровь. По гороскопу я Рак. Мой любимый цвет – синий. У меня аллергия на апельсины и вообще на большинство цитрусовых, хотя мама говорит, что это странно, ведь я сам как апельсин, – я смеюсь, и ты тоже улыбаешься, глядя на мои рыжие волосы. – Когда я был маленьким, мы всей семьёй отправились в Филадельфию и там пошли в цирк. После представления я сказал маме, что когда вырасту, то не пойду в колледж, а сбегу с бродячим цирком и буду там показывать фокусы. Долгое время всерьёз в это верил. Я был любопытным ребёнком, из тех, что каждую секунду задают вопрос. Мама называла меня почемучкой. А потом… – я чуть сникаю, – когда этот мальчик задал достаточное количество вопросов и понял жизнь, он окончательно превратился в меня. В неуверенного в себе тощего неудачника старшей школы Корка.