Рю Мураками - Хиты эпохи Сёва [litres]

– Эй, – снова заговорил Исихара, – тут какие-то странные люди в масках и… и-и-ик! У них ножи!

Сузуки Мидори снова принялась крушить стекло большим камнем. На Нобуэ хлынул самый настоящий дождь из осколков, отчего его бледное лицо на мгновение раскрасилось радужными бликами. Камень пролетел сквозь окно и упал ему на колени.

– Иси-кун! – завопил Нобуэ.

– Что? – отозвался тот, словно читая сценарий по ролям.

– На помощь! Они хотят нас убить!

Мидори, конечно же, слышали его крик. Они стояли так близко, что могли, приподнявшись на цыпочках, наклониться вперед и поцеловать Нобуэ. Такеучи Мидори крикнула:

– Судзуу! Скорее открой дверь! Открой дверь!

– Что за херня? – удивился Нобуэ, отпрянув вглубь салона. – Иси-кун, да это же бабы! Оба-сан!

Пока он, стряхивая стеклянную крупу, пытался вылезти с водительского сиденья, чтобы присоединиться к Исихаре в хвосте салона, в окно просунулась рука в перчатке и потянула вверх кнопку блокировки, после чего Сузуки Мидори распахнула дверь и влезла в салон, неловко ткнув в Нобуэ нож «Рэндалл» – маленький сувенир, оставленный Сакагучи в контейнере с гранатометом. Сузуки Мидори не умела управляться с ножом, но веса ее тела оказалось достаточно, чтобы клинок пронзил щеку Нобуэ, вошел в ротовую полость и остановился, наткнувшись на зубы с другой стороны. Поначалу Нобуэ ничего не понял, а затем попытался закричать, однако торчащий из щеки нож лишил его возможности издать хоть какой-нибудь звук. Остальные Мидори, увидев клинок в теле врага, хором заорали. Вид лезвия, распоровшего щеку, мигом охладил их пыл. Хенми Мидори почувствовала, как что-то теплое потекло вниз по внутренней стороне бедра, и с удивлением подумала, отчего это месячные начались раньше положенного срока. Однако, разумеется, это была только моча.

На глазах Нобуэ сразу же выступили слезы, которые рекой потекли по щекам.

– Больно! – прохрипел он. Каждое движение рассеченной челюсти шевелило лезвие и лишь усиливало страдания.

Сузуки Мидори на несколько секунд застыла, словно окаменев. Голова ее была совершенно пуста, буквально ни одной мысли, чего раньше с ней никогда не случалось. Рука, сжимающая рукоятку ножа, дрожала от кисти и до плеча. Время, казалось, остановилось; никто не понимал, что делать дальше. Вдруг Исихара сорвался с места, бросился вперед и сорвал маску с лица Сузуки Мидори. Та отпрянула с испуганным воплем.

– Да, это действительно бабы! – воскликнул Исихара и, словно забыв о страхе и боли, захохотал.

Этот кошмарный сверхъестественный смех напоминал экзорцистское заклинание, которое записали на пленку и теперь прокручивали задом наперед на огромной скорости и предельной громкости; он отдавался в мозгу и пробирал до самых внутренностей. Казалось, этот смех мог обратить в камень любое живое существо на пляже, а затем стереть его в прах. В коротких перерывах между взрывами хохота Исихара умудрялся еще выкрикивать бессвязные слова:

– Оба-сан! Свинья! Движуха! Задрот! Секс! Бабы! Люблю вас!

Сузуки Мидори, охваченная невыразимым ужасом, начала блевать. Пытаясь зажать рукой рот, она выпустила рукоятку ножа, который сразу же вывалился из раны и с гулким звоном упал на пол. Остальные Мидори схватили обмякшую подругу, которую продолжало тошнить, и бросились наутек, волоча за собой свою предводительницу. Исихара вынул из кармана носовой платок, прижал его к щеке Нобуэ и, подхихикивая, достал следом ключ зажигания.

Отступая через пляж, Мидори были вынуждены вновь увидеть останки Яно, Като и Сугиямы. Несмотря на отвращение, им пришлось смотреть во все глаза, чтобы не оступиться в темноте. Живот Сугияма был распорот снизу вверх, внутренности вывалились наружу, напомнив Хенми Мидори блюдо дай-чанг, которое она как-то пробовала в корейском барбекю-ресторане. Желудок у нее свело спазмом, и Хенми Мидори последовала примеру Сузуки. Один глаз Яно вышибло из глазницы; у Като отсутствовала половина лица, отчего его голова теперь напоминала странноватую, но довольно реалистичную маску. Такеучи Мидори случайно наступила на оторванную руку. Кисть руки напоминала морскую звезду, и Такеучи Мидори не смогла удержаться от слез. Крабы и морские вши уже принялись угощаться вытекшим глазом Яно. Увидев это, Томияма Мидори завизжала и тоже принялась неудержимо блевать, держась руками за живот и содрогаясь, словно в припадке.

Наконец Мидори добрались до своей машины, не переставая икать и стонать. Все четверо думали только об одном: вот и все, хватит. Месть свершилась.

После инцидента на пляже Общество Мидори было распущено. Подруги решили больше не видеться и даже не переписываться. Их меткий выстрел из гранатомета на пляже близ Атами наделал в прессе много шума. Власти посчитали, что тут замешана какая-нибудь экстремистская политическая группировка, так что четверо женщин остались вне подозрений. Их имена не фигурировали ни в одном протоколе. Во-первых, Общество Мидори не значилось среди всякого рода общественно опасных организаций наподобие леваков, ультраправых, ОПГ, байкерских банд и прочих смутьянов. Местные власти настояли на привлечении к расследованию Национального полицейского агентства, однако хваленая японская судебная экспертиза смогла лишь установить вид оружия, из которого и был произведен роковой выстрел: гранатомет. Полиция ломала голову, кто и как мог завладеть таким оружием. Вооруженные силы официально сообщили, что в их арсенале нет гранатометов М-72, а неофициально перевели стрелки на Вооруженные силы США. Американцы, в свою очередь, заявили, что их не касаются дела всяких пацифистски настроенных идиотов, которые не могут по-другому выразить свою гражданскую позицию, и привели в пример волнения в Лос-Анджелесе. Заявление вызвало бурный протест и было раскритиковано на страницах газеты «Асахи симбун».

И тем не менее, будь Исихара и Нобуэ нормальными людьми, всех четырех Мидори непременно вызвали бы на допрос. Ведь Исихара видел лицо Сузуки Мидори и мог сообщить полицейским, что знает одну из убийц своих друзей. «Это была оба-сан», – сказал бы он, и полицейские офицеры сразу связали бы взрыв на пляже с убийством Иваты Мидори, которую застрелили из пистолета Токарева. Однако этого не произошло, поскольку Исихара никоим образом не собирался распространяться про пистолет. Их с Нобуэ несколько раз допрашивали, но следователям так и не удалось ничего понять из их показаний. Исихара то и дело бубнил про каких-то оба-сан, но настолько невпопад, что полицейские просто не приняли его слова во внимание.

– Нобу-син получил ножом в щеку, а я тогда проиграл в «камень-ножницы-бумага», но еще раньше та девушка в окне напротив появилась совсем голая… Ха-ха-ха! То есть вообще голая! Голая как коленка! Что? Коленкой мне под зад! Голая!!! Ха-ха! И я не мог сосредоточиться на игре и продул. То есть я выкинул «бумагу» и продул, и так разъярился, что хотел обоссать всю установку для караоке, даже микрофоны, но ничего не получилось, а потом я подумал – понимаете, когда Нобу-тину воткнули нож в щеку, я сразу вспомнил, как режут свадебный торт, вот и надумал спеть свадебную песню, типа «тили-тили-тесто», только мотив забыл, поэтому опять ничего не вышло, а потом стало как в телешоу «Жестокий сёгун», где один гад постоянно носит маску, а потом оказывается, что это оба-сан, и она такая говорит: «Да ты на что намекаешь?» – но дело-то в том, что она действительно очень жестокая, и все-таки я каждый раз смотрю, потому что шоу идет сразу после «Сейлор Мун», но вообще-то похоже не столько на свадебный торт, сколько на головорезов того гада, которые размахивают игрушечными мечами, как малые дети, а потом вдруг: «Шшух!» – вот что на что похоже, то есть было действительно весело и все такое, но потом…