Кэтрин Хьюз - Ключ [litres]

Эми и еще несколько пациентов, к которым должны были прийти посетители, ожидали их в отдельной комнате. Она еще никогда не была в этой части здания. Очевидно, та служила парадным фасадом больницы. На полу лежал ковер, пусть и с невероятно безвкусным рисунком. В камине горел огонь и трещали поленья, наполняя комнату приятным ароматом хвои. В медном горшке стояла высокая пальма с зелеными сочными листьями. В отделении растения в горшках были запрещены, потому что некоторые пациенты имели обыкновение есть землю.

Она не стала вставать, когда вошел отец, а просто подставила ему щеку для поцелуя. Если ее внешний вид и шокировал его, он прекрасно справился с мимикой и вида не подал.

– Сестра рассказала мне, что ты поскользнулась и упала в ванной.

Он сделал попытку дотронуться до ее щеки, но она сморщилась и отстранилась.

– Да уж, я не сомневалась.

Сестры силой одели ее в новый халат, но от нее по-прежнему воняло, а грязные волосы висели паклями.

– Вижу, ты постриглась.

– О да, здесь прекрасный салон. Можно даже маникюр сделать. – Она вдруг растрепала себе волосы, и они теперь торчали во все стороны. – Отхряпали их тупыми ножницами! – Пристально глядя на отца, она глубоко вздохнула и чуть было не сотряслась рыданием. Эми решила не плакать, но говорить могла только шепотом. – Ты должен взять меня домой. Обещаю, я…

– Эми, пожалуйста, не надо, – перебил он. – Доктор сказал, что ты больна.

– Ты смеешься надо мной? Я всего один раз его видела, и он лишь пытался провоцировать меня на эмоции, вызвать на спор.

– Давай смотреть правде в глаза, Эми. Ты и в пустом доме сможешь поднять бунт.

С усталым видом он заломил руки, и она заметила на его висках пробивающуюся седину. Между бровями появились две вертикальные морщины, а в потускневших глазах было отсутствие каких-либо эмоций, словно у него больше нет сил на чувства. Она очень его любила, любила каждое его проявление: его взгляд, когда он смотрел на нее, его запах, когда она в детстве залезала к нему на колени у камина. Это было ее самое любимое место, не считая маминых коленей. Но на них было не так удобно – ноги у мамы были костлявее папиных. Зато Эми любила прижать голову к маминой груди, взять прядь ее длинных и мягких волос и водить ею по губе, вдыхая аромат кокоса и наслаждаясь их шелковистостью. Водить, пока не уснет. Вспоминать об этом было слишком тяжело. В горле стоял ком, а по щеке потекла горячая слеза, разъедая свежую рану.

– Я так сильно по ней скучаю, папочка, – прошептала она и сжала руками лицо, чтобы он не увидел ее слезы. Он подался вперед и погладил ее по колену.

– И я тоже, Эми, и я тоже.

– Ты же прощаешь меня?

Он ответил хрипло, еле слышно:

– Ты и так знаешь, что прощаю.

После того, как посетители ушли, а пациенты вернулись в палату, Эллен готовилась закрыть комнату. Она убедилась в том, что поленья догорели, и расставила стулья вдоль стены. Взяв щетку и совок, встала на колени, чтобы подмести крошки печенья, и вдруг почувствовала прикосновение к своему плечу. Это был сегодняшний посетитель.

– Ой, как вы меня напугали! – сказала она, поднимаясь на ноги. – Чем я могу вам помочь?

– Простите. Я отец Эми.

– Да, я помню. Как поживаете? – спросила она и протянула руку.

Он сжимал в руках шляпу.

– Хочу кое-что вам передать. Это должно остаться в документах моей дочери, которые, надеюсь, хранятся в тайне.

– Да, конечно. Что вы хотите передать?

Он достал конверт из кармана пиджака.

– Это письмо… к доктору. К лечащему врачу нашей Эми.

Эллен взяла бежевый конверт и кивнула.

– Я удостоверюсь, что доктор Лэмборн получит его.

Отец Эми смущенно поблагодарил ее, не отрывая взгляда от собственных ботинок, и вышел за дверь.

Дыхание давалось ей с трудом. Хриплый, резкий вдох и шипящий выдох. Эллен наполнила миску теплой водой и бережно вытирала лицо Герти. Эта женщина подошла к концу своего жизненного пути, и Эллен была намерена сделать все, чтобы та покинула мир достойно, насколько это возможно. Гертруда Мэй Льюис поступила в сумасшедший дом с разбитым сердцем, не оправившись от смерти мужа. Ей больше не представилось возможности испытать любовь, и скоро она совершит свой последний путь. Эллен понятия не имела, что ждет ее на той стороне, но если существует рай – место, где воссоединяются с любимыми, – она проследит, чтобы по прибытии туда Герти выглядела наилучшим образом.

– Вот так вот, Герти, – приговаривала Эллен, вытирая ей щеки.

Потом, опасливо озираясь в сторону кабинета сестры, она вытащила из кармана пудру и начала ее наносить.

– Ты у нас будешь красавицей, когда встретишься с Эдгаром.

Герти лежала поверх двух подушек и смотрела в потолок. Когда прозвучало имя Эдгара, в ее глазах что-то еле заметно блеснуло. Затем Эллен достала пинцет и выдернула жесткие волосы у нее на подбородке. Далее пришла очередь лавандовой воды – ею Эллен помазала за ушами Герти. Наконец она причесала тонкие седые волоски и уложила их так, чтобы скрыть розовый череп.

– Вот, Герти, теперь ты красавица!

Эллен встряхнула одеяло и сморщила нос. Никакой лаванде было не справиться с вырвавшимся на волю запахом гниения. Эллен задрала ночную рубашку Герти. На костлявом бедре мок пролежень, а окружающие ткани почернели и нагноились. Она закрыла рот рукой, зажала нос и пошла за миской и тряпкой.

Обработав рану и нанеся цинковую пыль, взяла Герти за руку. Ладони у той были холодные, кожа – серая, а ногти – желтые и в бороздах.

– Мне так жаль, что система нанесла вам такой ущерб, Герти. Я знаю про Эдгара, он, уверена, был чудесным человеком. Вы были лишены счастливой жизни вместе, но сейчас он ждет вас, не сомневаюсь. Вы можете пойти к нему.

Герти лежала с закрытыми глазами, еле дыша, но на губах ее играла тень улыбки. У Эллен начали закрываться глаза. День был невероятно длинным, и ей был нужен сон. Она положила руки на кровать и опустила голову на сгиб локтя – подремать хотя бы несколько минут.

Неизвестно, сколько она проспала, но разбудило ее прикосновение к плечу. С трудом подняв голову, она увидела улыбающегося Дуги.

– Привет, – поздоровался он и присел на край кровати. – Ужасно выглядишь. Иди отдыхай, а я тебя здесь сменю.

Эллен потерла глаза.

– Ты пришел? Ты же сказал…

Он приложил палец к губам.

– Я подумал – да ладно, хуже не будет.

– Спасибо, Дуги, – выдохнула она. – Ты поговоришь с ней?

– Конечно, – кивнул он и повернулся к Герти. Эллен поразилась тому, с какой легкостью, искренностью и теплотой он говорил с пациенткой. У него был врожденный дар!

– Как ты, дорогая моя Герти? – спросил он, подмигнув Эллен. Она заметила, что он намеренно подчеркивает американский акцент, чтобы она его заметила. Эллен захотелось его обнять.