Игорь Фёдоров - Отсчёт пошел!

Так что, город представляет собой некую необходимость. Но жить там… Интересно, конечно, не без этого. Но все как-то шумно, суетливо и тоскливо. Все бегут куда-то, все озабочены делами. Кони, запряженные в телеги и кареты, забывшие свободу и бег по зеленым лугам, понуро бредут по мостовым, гремя тяжелыми подковами. Бездомные собаки лакают серые тучи из грязных луж, нищие в каждой подворотне милостыню клянчат. А воздух здесь настолько смешался с гарью с мануфактурной фабрики, что его практически видно, и кожей можно почувствовать. Да и детский смех раздается не часто, а уж если где и смеется ребенок, то тут же все улыбаться начинают. И если рожденные в городе люди считают все это естественным и на большее не претендуют, то пришлым здесь очень тяжело прижиться и найти свое место. Часть из них возвращается обратно, часть оказывается в доме для умалишенных. Благо таких домов тут хватает, всем место найдется. Как тут можно быть счастливым…

Да и как можно просто жить в таком месте, как город? Там нет высоких елей, из-за стволов которых выглядывают маленькие лесные человечки. За домами с высоченными крышами, сквозь печной дым, не видно вековых гор, укрытых белоснежными шапками. Нет чистых ручьев, звучащих мелодичнее органа, настроенного самым первоклассным мастером. Брат с сестрой слушают такой по воскресеньям в городском соборе. Там местный музыкант, красивый и манерный, такие рулады выводит, заслушаешься. Но не ради органа же в город перебираться, в самом-то деле. За городом лучше, спокойнее. А звезды какие крупные и яркие!

Есть множество альтернативных вселенных, и в каждой Земля устроена по-разному.

А еще здесь можно сесть, только осторожно, на самый-самый край Земли и посмотреть вниз. В бездне, сквозь второй слой облаков, иногда можно увидеть хобот одного из трех гигантских слонов, что стоят на черепахе исполинских размеров, плывущей в Бесконечном Океане. Саму черепаху никогда не видно, слишком далеко находится она от поверхности Земли, да и нижние облака все скрывают. Иногда, в ясные дни, внизу виднеется что-то темное и расплывчатое, но голова это черепахи или одна из ласт, непонятно. А потому и неизвестно, в какую сторону движется вся эта пирамида.

— Если бы черепаха плыла, куда ей вздумается, то солнце всходило бы каждый день в другой стороне, — рассказывал отец двум старшим сыновьям, дочери и маленькому Андре в люльке, — и шаталось бы по небу, как пьяный полицейский. Понятно?

Говорят, умные люди в городской обсерватории знают, куда движется черепаха. Но какой в этом толк, если они не знают, почему черепаха туда плывет. В таком случае, так ли уж важно знать простым смертным, в какую сторону она держит путь? Плывет, и ладно.

Дети, слушая отца, согласно кивали. Как шатается пьяный полицейский, видел всякий, были бы зрячими глаза. Больше они, на тот момент, ничего не понимали. Старшие братья так и не осмыслили взаимосвязь направления черепахи и движения солнца, а вот Лиса и Андре вскоре разобрались с этой премудростью. А также они знали, почему черепаха плывет в этом направлении. Все просто, она плывет к берегу, чтобы отложить яйца, или от берега, на котором и остались эти самые яйца. Это же естественно!

Эти двое часто, даже под угрозой порки, лежали на самом краю Земли (на что не каждый взрослый осмелится) и смотрели вниз, рассуждая между собой, куда уходит солнце на ночь и где Бесконечный Океан соединяется с сушей. И какая она, эта суша — песчаный берег, или каменистый.

А иногда они видели слона, точнее хобот одного из слонов. И если старшим братьям хватило одного раза, то младшие дети не могли налюбоваться на это удивительное завораживающее зрелище. То, что у одних вызывало умопомрачительный восторг, у других лишь равнодушное хмыканье. Может, поэтому их дороги и разошлись. Те, кому не место на краю Земли, переехали в город. Остальные остались и при любом удобном случае сторожили слона. Вот и сейчас…

— Видишь? — спросила Лиса, держась за край веревки, перекинутый через громадный валун и смотря вниз и влево.

Кожа ее лица чуть грубоватая, омытая северными дождями и обветренная на холоде, но красивое и строгое, как у всех сельских женщин.

— Не-а, не вижу, — пробормотал Андре, вцепившись в другой конец веревки.

Самый младший в семье, он неплохо справляется с обязанностями хозяина, отчего старшие братья с легким сердцем отправились за лучшей долей — дом в надежных руках.

Второй слой облаков, проходящий гораздо ниже поверхности земли и уходящий вдаль, где сливается с первым и третьим слоями, сегодня настолько плотный, что в редкие просветы невозможно что-либо вообще разглядеть, не говоря уже об этом ожидаемом хоботе.

Видимо и сегодня им не суждено увидеть это огромное животное. А жаль.

— Где ты, мой жени-и-их? Где, любимый мо-о-ой? — запела Лиса, болтая ногами в воздухе, как в воде, — Заберет меня-а-а кто-нибудь друго-о-ой.

На краю Земли много работы, а развлечений мало. Но уж Лиса-то найдет себе занятие. Еще в детстве натянула веревку между деревьями и балансирует на ней, размахивая руками, как мельница. Падает, ушибается, плачет… и все равно залезает на стул, принесенный из дома, и ступает на веревку.

— Я канатоходец, — заявляет она.

Увидела одного такого на бродячей ярмарке, и все. Тоже так хочет. Другие люди равнодушно проходили мимо, пожимая плечами. Ну ходит человек по канату в метре от земли, дальше-то что? Ловко, конечно, они так не умеют. И расшагивающие по ярмарке на ходулях привлекали к себе внимание не более, чем на одну минуту. А потом — скучно. То ли дело глотатели огня, три чернокожих мужика-великана. Один из них подавился своей волшебной жидкостью, необходимой для огня и тут же помер в ужасных судорогах возле палатки со сладостями. Это был его мимолетный, но успех. Вот это интересно. Так что, у канатоходца в тот день была только одна поклонница, да и то семилетняя.

Городские юноши чурались Лису, впрочем, как и любую не городскую девушку. Да и из соседнего села тоже не спешили с гостинцами, своих невест хватало. Уйти, что ли, в монастырь, думала Лиса, подстричься в монахини и служить Господу Богу нашему. Но как же слон, который нет-нет, а даст о себе знать…

— Вон там! — крикнул Андре, и указал пальцем в просвет, каким-то чудом образовавшимся в сплошной пелене облаков.

— Ай!

Лиса свободной рукой закрыла ухо, поморщилась и так наклонилась вперед, что казалось — упадет сейчас вниз, в бездонную пропасть…

— Где?

…и будет долго падать, пока не пролетит мимо черепахи. А там… Если кто там и был, то обратно не возвращался.

— Ну вон же!

— Вижу!

В просвет, становящийся все меньше и меньше, показался длинный, невероятно длинный и огромный хобот. Его ноздри запросто могли засосать город вместе с обсерваторией! Хобот поднимался вверх, будто его хозяин хотел достать до поверхности края Земли, и когда пелена сомкнулась, он показался из пелены облаков, вытянулся, будто ребенок, тянущийся за яблоком, и тихонько протрубил, но земля все же немного задрожала, с края посыпались камни, где-то заскрипела старая ель и даже ветер на мгновение замер. Закончив свое дело, хобот опять скрылся в облаках. Как только все стихло, собаки залаяли на мнимую угрозу.