Татьяна Василевская - Если бы

Так Сережа страдал и вздыхал два года, до окончания школы. Во время выпускного, он, наконец, отважился приблизиться к объекту своего обожания и пригласил Лару на танец. Он чуть не задохнулся от волнения, когда маленькие изящные руки легли ему на плечи. Собрав всю смелость в кулак, он пригласил Лару на свидание.

— С чего это вдруг? — кокетливо спросила она. И Сергей решился, сейчас или никогда.

— Ты мне два года нравишься. —признался он, боясь, что и Лара и весь зал услышит как бухает сердце в его груди. Лара рассмеялась.

— И куда же мы пойдем? В кафе мороженое или в кино?

— Куда хочешь. — смущенно сказал Сергей.

— Не трать время зря, Кречетов. Ничего не получится. — усмехнулась Лара.

— Почему? — чужим, глухим голосом спросил Сергей, почувствовав как сердце, бухнув в последний раз, теперь проваливается в бездонную пропасть.

— Да потому. Ты бесперспективный, понимаешь? Вот сейчас ты школу закончил, в институт пойдешь, а потом? Будешь всю жизнь где-нибудь инженером работать, свои 180 рублей получать. И что? Неужели ты думаешь, что я о такой жизни мечтаю. Вот если бы меня Телянин пригласил, я бы подумала. Хоть он и придурок, конечно, но у него папа в Министерстве работает, так, что сынок, наверняка дипломатом будет ну или еще кем ни-будь с хорошей должностью. Понимаешь? Жизненная перспектива! — Лара рассмеялась своим чистым звонким смехом. Видимо от выпитого шампанского ее обычная сдержанность уступила место желанию поговорить. — Но знаешь Кречетов, в жизни ведь всякое бывает. Если, вдруг, выбьешься в люди, тогда поговорим. Шанс у тебя есть, внешне ты мне всегда нравился. — игриво взглянув на Сергея закончила она.

Сергей ошеломленно смотрел на свою собеседницу. В милых нежных устах молоденькой девушки эта циничная речь, расчетливой торговки звучала настолько вульгарно и отвратительно, что он буквально оцепенел, и лишился дара речи. За два года он создал в своей душе чистый, светлый образ возлюбленной, возведя ее, почти, до ранга святой и теперь, в один миг, этот образ рассыпался, превратившись в прах и на его месте осталась болезненная пустота.

Сергей осторожно снял девичьи руки со своих плеч и, не оборачиваясь, пошел к выходу из зала.

— Эй, Кречетов, ты куда? Сергей! Ладно, уговорил, схожу с тобой в кино. — донесся до Сергея голос Лары. Он не обернулся, не ответил. Выйдя из здания школы, он долго бродил по ночным Московским улицам.

После этого у него были и хорошие, и милые девушки. Но ни разу не екнуло в груди, ни разу сердце не начало колотиться как сумасшедшее. Не возникло чувство того, что поскорее бы дожить до следующей встречи. Не из за Лары Липницкой, растоптавшей его первую, чистую, детскую любовь, а просто от того, что не встретил еще ту самую. Единственную.

В деревне осень была значительно заметнее, чем в Москве. Деревья стояли совсем голые. Было холодно. Дороги развезло. И, пока добрались до дома Филимона, чуть-ли не по пояс вымазались в раскисшей глине.

Филимон радостно доставал из рюкзака водку и закуски, купленные в деревенском магазинчике. Расставляя все это богатство на столе, он рассказывал Сергею деревенские новости и сплетни.

Сергей с Филимоном, который был на самом деле никакой не Филимон, а Димка, просто фамилия Филимонов, знали друг друга почти с пеленок. Мать каждое лето отправляла Сергея к бабушке в деревню. Филимон был на два года младше Сергея. Он родился в деревне. Когда Сергей приезжал погостить, они были не разлей вода. Их дружба стала менее тесной только после школы — сначала Сергей ушел в армию. Потом Филимон. За последние пять лет они виделись всего-то раза три. Филимона призвали на морфлот и он служил три года. И в отпуске за это время был только один раз. Именно поэтому, Сергей не мог уехать не повидавшись с только, что вернувшимся другом детства.

Вечером истопили баню. Напарились. Мать Филимона напекла пирогов, наготовила в настоящей русской печке всяких вкусностей.

После бани пили водку. Разговаривали. В маленькой комнатке было жарко натоплено. После бани и от выпитого разговор получался неспешный, тягучий. Клонило в сон.

— Я, Серега, в Москву в феврале уезжаю. — сообщил Филимон.- В школу милиции. Учиться.

— Ментом будешь? — поддразнил друга Сергей.

— Буду. Здесь ловить нечего. А там карьеру можно сделать. — Филимон налил еще по одной. — Давай, Серег! Чтоб наши с тобой планы осуществились! — чокнулись, выпили. Сергей поднялся.

— Мне завтра на первом автобусе уехать надо. — сказал он.

Филимон рассмеялся:

— Сдурел? Куда тебе торопиться? Отдыхай. Воздух, природа, закуска, водочка. — он подмигнул. — Красота, Чего тебе еще надо?

— Не, Филимон. В другой раз. Может, летом приеду. Ты ж тоже на каникулы вернешься сюда?

Филимон, хитро улыбаясь, смотрел на Сергея:

— У тебя там девчонка в Москве?! Угадал? Давай колись!

— Не знаю. — честно ответил Сергей.

Филимон развеселился:

— Ну, ты чудак человек. Не знаешь есть девчонка или нет?

Сергею не хотелось обсуждать это сейчас. Он действительно ничего не знал.

— Филимон, давай, мы потом поговорим. Я спать пошел.

— Ладно. — согласился Филимон. — Потом так потом.

Вера вернулась домой в полном смятении чувств и в неприлично приподнятом настроении.

— Ты чего так поздно? — показалась из кухни сестра и тут же снова скрылась, у нее там что-то шкварчало и шипело.

Вера переоделась в домашнюю одежду и тоже отправилась на кухню, на поиски еды.

— Мы в пятницу едем на дачу к друзьям. — сказала сестра. Мы — означало она и молодой человек, с которым у них был вялотекущий роман, все никак не перетекавший в брак, что очень огорчало сестру. Ей было уже 26 лет, и она болезненно переживала, что ее избранник никак не решится на предложение руки и сердца.

— Хочешь, поехали с нами. Большая компания собирается. Будет весело.

— Охота была со старичьем сидеть. — Вера демонстративно сморщила нос, поддразнивая сестру.

— Можешь Севу с собой взять. — продолжала уговаривать та.

— Нет. — сказала Вера.— Мне заниматься нужно.

Это было вранье. И они обе это знали.

— Какое рвение к учебе! — ехидно восхитилась сестра. Потом внимательно посмотрела на Веру и, усевшись за стол, напротив нее, спросила нормальным человеческим голосом, голосом старшей сестры, переживающей за младшую:

— Вера, что с тобой происходит?

— Я не знаю. — честно ответила Вера, а потом улыбнувшись добавила. — Я натура сложная, противоречивая.

— Дура ты, а не сложная натура. Вертихвостка. — сказала сестра, но не сердито, а так как говорят о чем-то, что уже есть и ничего тут не поделаешь.

Сестры. Все детство они ссорились, орали друг на друга, обзывались и не хотели уступать ни в чем и никогда. Доходило до драк, до таскания за волосы. Обидные слова были почти единственной формой общения. Младшая ябедничала и вредничала. Старшая отвешивала подзатыльники и безжалостно прогоняла ноющую, желающую во всем участвовать младшую. Редкие дни обходились без слез.