Давид Фонкинос - Две сестры

Спать в комнате грудного ребенка – не таился ли в этом какой-то символ? И можно ли было принять его как предвестие возрождения, как идеальный декор начала новой жизни? Увы, Матильда чувствовала, что очень далека от такой перспективы. Совсем напротив: сейчас, когда она неподвижно лежала на этой кровати, ей чудилось, будто она падает в какую-то бездонную пропасть. У нее не осталось никакой надежды, что ситуация хоть как-то улучшится. Каждый новый день, прожитый без Этьена, казался ей потерянным. Навсегда.

Ранним утром Агата тихонько приоткрыла дверь детской, желая убедиться, что все в порядке. Она не постучала, как если бы входила к дочке. Матильда тут же закрыла глаза, чтобы избежать любого, даже короткого разговора. Она решила дождаться, когда все обитатели квартиры уйдут, чтобы выйти из своего укрытия. Это удалось ей только через час. На столе она обнаружила записку: «На завтрак кофе и хлеб. Если тебе что-нибудь понадобится, сразу звони мне. Мы с Лили вернемся часам к шести. До вечера, дорогая сестренка! Агата». Можно ли представить себе, что доброта способна быть такой невыносимой? Эта записка, от которой веяло деликатной заботой, вызвала у Матильды почти отвращение. Она заподозрила в ней намеренную снисходительность: с ней обращались как с умственно отсталой!

Озлобленность Матильды была вполне понятна: человек в ее ситуации непременно начинает искать козла отпущения, на котором можно отыграться за свои страдания, и в данном случае Агата была идеальным кандидатом на эту роль. Однако измученный разум Матильды, непрерывно метавшийся из одной крайности в другую, тут же заставил ее раскаяться в недобрых мыслях. Сестры уже давно не проводили время вдвоем. С годами их отношения стали чисто формальными, а недавние встречи были посвящены в основном Лили. Иногда Матильда приходила к сестре вместе с Этьеном, надеясь, что это пробудит в нем желание также завести ребенка. Она помнила, какое волнение охватывало ее, когда он брал малышку на руки; теперь эту картину следовало как можно скорей стереть из памяти.

Итак, рождение Лили послужило для сестер поводом к более частым встречам, хотя их духовная близость от этого не укрепилась. И в конечном счете единственным связующим звеном стало для них лишь кровное родство.

Матильда зашла в супружескую спальню, посидела там на кровати, оглядывая комнату. Потом выдвинула ящик комода. И обнаружила в нем трусики Агаты. Продолжая рыться в комоде, она рассмотрела все ее белье. Матильде трудно было вообразить свою сестру в чулках с подвязками или в кокетливых комбинациях. В этом комоде хранилась вся сексуальная жизнь Агаты. Матильда попыталась представить, как сестра возбуждает Фредерика своим эротическим бельем; наверняка это выглядело нелепо, если не хуже.

Она провела день, бесцеремонно вторгаясь в интимные стороны их жизни: обнаружила, а затем и прочла письма, которые они писали друг другу в начале их романа. Ей хотелось поиздеваться над ними: страдания породили в ней сарказм или злую иронию по отношению к чужому счастью. Однако скоро она вынуждена была признать ужасную, но очевидную истину: эти двое любили друг друга, эти двое были счастливы. Они были полной ее противоположностью. И Матильда заплакала.

Вернувшись домой, Агата застала сестру в слезах. Она было кинулась к ней, но ее остановил вид писем, разбросанных по полу.

– Ты что – читала наши письма?

– Да… Извини…

– Послушай, Матильда, мы готовы тебе помогать. Приютили тебя здесь. Но рыться в чужих вещах – это не принято.

– Знаю… Ты на меня сердишься?

– Да нет, ладно уж…

– Точно не сердишься?

– Нет.

– Я тебе обещаю, что больше такого не будет. Только, пожалуйста, не говори ничего Фредерику.

– Почему?

– Он так добр ко мне. И ему, конечно, не очень-то нравится, что я у вас тут расположилась… вот поэтому я и не хотела бы…

– Ладно, я ему ничего не скажу.

– Спасибо!

– Но только перестань плакать.

– Вы оба такие красивые…

– Что?

– Ваш роман… он такой прекрасный. Я даже представить себе не могла. Фредерик писал тебе такие нежные письма…

– Да… верно… – ответила Агата, бегло подумав при этом, что муж давным-давно уже ничего ей не пишет.

– И ты всегда можешь опереться на него.

– Конечно.

В этот момент Лили подползла к матери. Когда Агата вошла в комнату и обнаружила плачущую Матильду, она опустила дочку на пол и теперь снова взяла ее на руки. Матильда инстинктивно почувствовала, что нужно сказать что-нибудь лестное, похвалить ребенка. И в конце концов прошептала, с наигранным восхищением: «Как она ползает – просто потрясающе! Я уверена, что она скоро пойдет».

Ближе к вечеру Агата подумала, что ей следовало бы взять отпуск на работе: сестра была в такой глубокой депрессии, что ей требовалось не только жилье, но еще и чье-то постоянное присутствие. Она не сердилась на Матильду за то, что та рылась в ее вещах, и, конечно, не собиралась рассказывать об этом мужу, раз уж обещала. Хватит и того, что Фредерик так радушно принял ее сестру, несмотря на то что квартирка у них была крохотная. Вдобавок он не высыпался, так как кроватка Лили теперь стояла рядом с их постелью. Поэтому днем он ходил полусонный, а ведь ему предстояло готовить семинар по искусственному интеллекту. Вот уже несколько месяцев он работал в фирме, которая занималась распространением гаджетов, подключенных к Интернету и называемых «умными»; он много размышлял над их перспективностью. Эта тема его очень увлекала, но когда он делился своими соображениями с окружающими, его не все понимали. По крайней мере, Агата уж точно не понимала. Она недавно поступила в новый банк на должность финансового консультанта. В отличие от мужа, работа не очень увлекала ее, но она убеждала себя, что должна зарабатывать на жизнь. Таким образом, их пара представляла собой классический союз мечтательности и прагматизма.

На следующий день Агата позвонила в банк и сказала, что плохо себя чувствует. Она отвезла Лили в ясли, вернулась домой с продуктами для обеда, купив все, что любила Матильда, и та, проснувшись, пришла в восхищение от такой предупредительности. «Как же мне повезло, что ты у меня есть!» – прошептала она. И сестры крепко обнялись. Такого не случалось уже много лет.

Агата разработала план на весь день.

– Сегодня мы займемся тобой; я уверена, что тебе это будет полезно. Сначала пойдем в парикмахерскую, потом к косметичке, а перед этим можно посетить турецкую баню.

– Я не уверена, что мне все это нужно.

– У тебя нет выбора! Я твоя старшая сестра, и ты должна меня слушаться.

– …

Матильде пришлось согласиться. По крайней мере, на парикмахерскую. Она сильно сомневалась в том, что чистые волосы улучшат ее самочувствие, однако задним числом вынуждена была признать, что мытье головы и укладка помогли ей расслабиться. Затем сестры отправились в массажный салон, где делали пилинг со скрабом; Матильда по привычке проанализировала новое для нее слово – «скраб». Значит, существует и такой способ cбросить старую кожу? Впрочем, если вдуматься, все это чистая иллюзия. Уход Этьена оставил на ней неизгладимый след.