Сэнди Тейлор - Сбежавшие сестры

Олив откусила еще немного.

– Сколько мне лет, Нелл?

– Пять.

– Почему?

– В каком смысле «почему»?

– Почему мне пять?

Иногда я просто не поспевала за Олив, с такой скоростью сыпались ее странные вопросы.

– Потому что ты родилась пять лет назад, – отвечала я. – Ты провела на земле пять лет.

Похоже, ответ ее устроил, потому что она продолжила грызть морковку.

Я снова легла на траву и закрыла глаза. Мне нравились чувствовать, как теплые лучи прикасаются к лицу. Наверное, в Бермондси тоже бывали такие солнечные дни, но я не могла вспомнить ни одного. Точнее, я помнила жару, пыль и запах города, но здесь все было иначе. Здесь было чудесно.

– Нелл!

– Ну что еще? – недовольно буркнула я.

– А сколько тебе лет?

Я покачала головой, но не смогла сдержать улыбки: на мою сестру просто невозможно было злиться.

– Мне скоро четырнадцать, – ответила я.

– Это довольно много, Нелл. Тебе скоро нужно будет выходить замуж.

Я села на траве и обняла сестренку.

– Знаешь, как сильно я тебя люблю, Олив Паттерсон?

– Очень-очень сильно?

Я кивнула:

– Да, очень-очень сильно.

– И я тебя люблю, Нелл.

– Это хорошо, – сказала я, целуя ее в макушку. – Потому что мне было бы очень грустно, если бы ты меня не любила.

– Тебе не придется грустить, Нелл, я всегда буду любить тебя.

– Ну ладно, теперь пойдем напишем письмо маме, она, наверное, очень ждет от нас весточки.

Я взяла Олив за руку и повела ее в дом.

Мы сели за кухонный стол и начали сочинять письмо маме, чтобы рассказать, куда мы попали.

«Милая мама, – начала я. – Пишу, чтобы сообщить тебе, что мы с Олив здоровы и у нас все замечательно. Мы живем в доме пастора и его жены. Они очень милые. Их зовут мистер и миссис Морган, но мы зовем их тетей и дядей».

– Расскажи ей про коня, Нелл, – потребовала Олив, толкая меня под локоть.

«Олив просит передать тебе, что мы сегодня познакомились с конем по имени Тоби».

– Напиши, что я его погладила.

«Она просит написать, что ей удалось его погладить.

Надеюсь, у вас с Фредди и Тони все в порядке и вы скоро приедете к нам, потому что здесь чудесно».

Олив снова толкнула меня:

– Расскажи, что мы ели яичницу на завтрак, Нелл.

– Господи, Олив, давай ты свое письмо напишешь!

– Прости, Нелл.

– Я напишу, что ты ее любишь?

– Да, и про курочек не забудь.

– Олив!

Я закончила письмо так:

«Мы обе вас всех очень любим и скучаем. Пожалуйста, приезжайте поскорее. С любовью, Нелл и Олив».

Потом мне стало стыдно за то, что я рявкнула на Олив, и я добавила:

«Мистер и миссис Морган держат кур, и мы с Олив на завтрак ели чудесную яичницу из свежих яиц».

– Я написала маме про кур и яйца, Олив.

– Хорошо. Думаю, она будет рада узнать об этом, Нелл. Только лучше все же не рассказывать ей про протестантскую церковь.

– Я и не стала.

– Вот и хорошо, а то она будет беспокоиться, как бы мы не попали в ад.

Я закатила глаза и заметила, что тетя Бет смотрит на нас с улыбкой.

Нам с Олив предстояло учиться в одной школе. В Лондоне мы ходили в разные из-за возраста, но в этой маленькой деревеньке школа была на всех одна. Я не возражала, ведь так я могла все время присматривать за сестренкой. Через несколько недель мне исполнялось четырнадцать, после чего я уже не обязана была ходить в школу, но тетя Бет сказала, что будет лучше, если я пойду с Олив, а заодно и сама заведу друзей. Я была только рада – мне хотелось найти друга.

Школа находилась недалеко от дома священника, но в первое утро тетя Бет решила пойти с нами. Олив не желала уходить, не попрощавшись с курами. Она успела дать им всем имена. Ее любимицу звали Этель.

– По-моему, Этель похожа на миссис Бэкстер, – заявила сестренка.

Я уставилась на курицу, но, как ни старалась, не могла разглядеть никакого сходства с нашей соседкой. Затем Олив побежала через весь сад прощаться с Тоби.

– Я скоро вернусь, Тоби, – пообещала она, гладя его шелковистый нос, – и принесу тебе вкусную морковку, если смогу достать. Договорились?

Стоял чудесный весенний день. Мы пошли по дороге, которая вела от дома священника к центру деревни. Олив держалась за руку тети Бет и болтала без умолку. Я молча шла чуть позади, ведь вокруг было столько интересного, что я просто не успевала охватить все взглядом.

Важнее всего были цвета: синее небо, зеленые поля, трава на обочине тоже зеленая, но другого оттенка, яркая и потрясающе сочная. А среди зелени виднелись разноцветные точки: белые, желтые, розовые и голубые. Это были полевые цветы. В Бермондси они не водились, разве что редкие кустики крапивы и чахлая трава в канаве, но они были скорее серые, чем зеленые. На мой одиннадцатый день рождения отец водил меня в кино смотреть «Волшебника страны Оз», и теперь мне казалось, что я Дороти, которая из черно-белого мира попала в цветной. Это было невероятно.

Кроме синевы неба, белизны облаков, зеленой травы и всевозможных полевых цветов были еще покрытые бледным желтовато-розовым цветом деревья. У обочины росла вишня, усыпанная цветами, – я никогда в жизни такой красоты не видела. На ветках сидели птицы: дрозд с блестящими синеватыми перьями и еще какие-то маленькие птички – тетя Бет сказала, что они называются гаички, и это очень насмешило Олив. У них было желтоватое брюшко и черная шапочка на голове. Вокруг порхали бабочки, белые, похожие на клочки бумаги, подхваченные ветром, а еще пчелы и блестящие зеленые стрекозы.

Овечки паслись в поле под сенью огромных деревьев, покрытых зеленью. Листья шелестели и ловили золотистые солнечные лучи, будто играя ими. Взрослые овцы были крупные, покрытые грязно-белой шерстью, которую явно не помешало бы помыть, а вот ягнята были либо чисто белые, либо совсем черные. У них были длинные прыгучие ножки и маленькие черные носики. Ягнята скакали и резвились. Тетя Бет взяла Олив на руки, чтобы та могла заглянуть за изгородь и увидеть это. Моя сестренка принялась хохотать над их выходками. Ее глаза светились, и я догадывалась, что она, как и я, с трудом верит в происходящее.

В Лондоне всегда было шумно: люди кричали, смеялись, суда на Темзе гудели, а огромные краны скрипели, когда крутились туда-сюда с грузами. Грузчики ругались, насвистывали и кряхтели, взваливая мешки с сахаром на плечи. Женщины кричали на своих непослушных сорванцов, а малыши в колясках вопили, требуя внимания матерей. В общем, лондонцы очень много шумели.

Сначала мне показалось, что в деревне стоит тишина. Но я ошибалась. Если прислушаться, можно было услышать щебет птиц в кустах, шелест деревьев, ветви которых покачивались на ветру. По полям ползали тракторы, а в живой изгороди прятались пушистые кролики. Здесь все было наполнено звуками молодой растущей жизни, и мне это ужасно нравилось.