Рудольф Слобода - Разум

Мы сидели довольно долго, и я все яснее понимал, что девушка не торопится, что ей хорошо, и это меня одурманивало, делало счастливым, казалось невероятным. Мне захотелось спросить ее, что поделывает ее молодой человек, но я тут же смекнул, что если бы она спешила к нему, то не была бы так спокойна. Я не спросил, и слава богу — позже Польняк объяснил мне, что она с мужем в разводе.

Мы допили «джус», и я предложил ей заехать вместе в издательство за сумкой, но с тем условием, что она отвезет меня к Польняку. Я и ее пригласил к нему — они вместе работают, и она уже не раз бывала у него. Она согласилась, предупредив, правда, что пробудет там недолго — около восьми должна быть дома.

Мы сели в — раскаленную машину и поехали. Я похвалил ее шоферскую сноровку, хотя в несколько неловкой форме, начав с того, что она слишком гонит. Божидара ездила, как заправский таксист. Я и оглянуться не успел, а мы уже пролетели под мостом и оказались у дома Польняка. Хозяев еще не было дома — встретил нас сын Польняка. Сварил кофе и попросил у меня «детву». Чувствовалось, что ему приятно стать как бы свидетелем какой-то тайной связи и вообще познакомиться с Божидарой. Спустя полчаса пришли родители. Польняк прочитал нам сказку, которую утром написал. Слушая, я не переставал сверлить глазами Божидару; и тут мы оба поняли, что с первого взгляда влюбились друг в друга. Я надеялся, что Божидара останется здесь на весь вечер и что наша любовь завертится на всю катушку. Я уже ничего вокруг себя не замечал, а лишь судорожно подыскивал доводы, которыми смог бы убедить ее остаться. И вдруг позвонила моя жена. Она тоже решила прийти к Польнякам. Божидара беспокойно встала. Из этого я заключил, что она тоже связывала со мной особые планы.

Телефонный звонок напугал Божидару, разбудил в ней совесть, она простилась, а я, дабы не усугублять ее смущения, даже не вышел ее проводить. На прощание разве что крикнул ей — пусть не забудет вытащить кирпич из-под колеса. Проводил Божидару сын Польняка. Вскоре пришла моя жена, и мы, уютно усевшись, стали потягивать вино.

Мне было грустно. К Польнякам зашла посидеть соседка и рассказала нам длинную историю, которая якобы произошла вчера. Один мужчина, женатый третьим браком, вечером привел в дом каких-то приятелей. Среди них была одна красивая женщина, которая без конца делала намеки на какие-то прежние отношения с хозяином дома. Выпили, пришло время расходиться, но та красавица ни за что не хотела отправляться домой. Вспыхнула ссора, все передрались, а хозяйка дома так сильно ударила своего мужа по шее каким-то деревянным светильником, что он тут же скончался.

Убийца уже арестована.

— Писали об этом в «Вечернике»? — спросила моя жена.

Польняк пошел поискать в машине сегодняшний «Вечерник», но в нем о происшествии не было ни слова.

Моя жена похвасталась, что и я бью ее, но, должно, я научился так бить, чтобы не нанести большого вреда. Польняк заметил, что женщины не умеют нормально ударить, а сразу же посягают на жизнь, не ведая, что такое игра, ибо в детстве не дрались, как мальчишки.

Потом соседка вспомнила, что умер еще один знакомый актер, от рака.

Жена Польняка сообщила нам о состоянии их двухлетней Катки — месяц назад девочка вдохнула орешек, его удалили, но у нее началось воспаление легких. Третьего дня девочка вернулась из больницы, но снова заболела, в легких у нее нашли какой-то «вентиль». Температура у малышки, правда, снизилась до тридцати семи, так что есть надежда на выздоровление. Моя жена и соседка тут же стали вспоминать подобные истории. Однако они тщетно пытались перещеголять пани Польнякову — у той более буйная фантазия и большой талант рассказчика, поэтому истории моей жены и соседки, основанные на реальных фактах, выглядели раз от разу все скучнее и бесцветнее.

Польняк заметил мою ностальгию и, дабы рассеять меня, объявил, что лично он допускает пятнадцать разновидностей морали. Пока я наконец не понял, что он просто-напросто хочет вывести меня из депрессии, в какую я впал посте ухода Божидары, отстаивая теорию одной морали.

Потом пришел доктор Белан и объяснил женщинам, что такое «вентиль» в легких. Затем я спросил его, не могу ли привлечь к суду нашу докторшу, раз она в прошлом году не назначила отцу морфия. Белан, защищая докторшу, сказал, что она могла и не знать, до какой степени невыносимы его страдания. Надо было мне поехать с отцом в больницу, где ему бы прописали морфий. Белан знал и об убийстве, о котором говорила соседка. Ту женщину зовут Уршула Годжова, сказал он, и была она наркоманкой.

— Уршула Годжова, — вскричал я, — ведь она вышла замуж за моего товарища из Новой Веси — Яно Годжу.

Моя жена просто обомлела, услышав это известие. Белан повторил имя и заявил, что эту Годжову давно пора было лечить.

— Муж их хорошо знает, — сказала моя жена.

У меня потемнело в глазах. Подумалось вдруг — а не было ли заметно еще вчера по тем или иным признакам, что старый Годжа и Бланка уже знали об этом.

А жена свое:

— В Новой Веси у этого Годжи дочь и бывшая жена. Уршула прелесть, кто бы мог подумать, что она станет когда-нибудь убийцей.

Чуть опамятовавшись, я поднялся и пошел в WC, там сел на стульчак и стал слушать, как колотится сердце. Когда вернулся, разговор шел уже о другом. Польняк заметил:

— Вино вроде ударило тебе в голову. Ты очень бледный.

— Должно быть, рвало его, — сказала моя жена.

Я махнул рукой и говорю:

— Пойду позвоню Яно. Наверняка сидит дома и смотрит с женой телевизор, это наверняка не наши знакомые.

Я пошел к телефону. Скорей всего, у Годжей его выключили — никто не поднял трубки. Я даже представил себе, как в квартире орудуют криминалисты, как за опущенными шторами двигается фотограф…

Не отходя от телефона, я окликнул Белана:

— А нельзя ли куда позвонить… Где бы я мог получить более точные сведения…

Но Польняк посоветовал мне никуда не звонить — не то вызовут как свидетеля и затаскают по всяким инстанциям. Жена посчитала, что нам лучше поторопиться домой и все узнать от Годжей в Новой Веси.

— Мне кажется, Годжова жена не была наркоманкой. Но если это смягчающее обстоятельство, я молчу.

— Почему ты ищешь смягчающие обстоятельства? — спрашивает Польняк. — Если бы меня убила моя жена, ты бы, наверное, утверждал, что и это твоя вина.

— Не знаю, что бы я делал в твоем случае, — ответил я.

— А сколько примерно ей дадут? — спрашивает соседка, словно мы, мужчины, эксперты по любому делу.

Этот вопрос прозвучал ужасающе. Если бы речь шла о незнакомом человеке, я бы считал, угадывал… А тут я даже разозлился на эту женщину, что она задает такие кошмарные вопросы. Я воскликнул:

— Нет, это, конечно, совершенно другая семья, это не наш Яно Годжа.