Сарина Боуэн - Полутона

– Какая удача, – говорит Аврора. Затем она задает Фредерику пятьдесят вопросов про студию звукозаписи, и я ловлю каждое слово.

– До сих пор не нашел дом? – спрашиваю я позже, задавая вопрос максимально спокойно, подчеркивая это тем, что беру с его тарелки картошку фри.

– Полное разочарование, – говорит он. – На продаже не так много домов. Но риелтор следит за ними, пока меня нет. Предложений немного, но она говорит, что-нибудь появится.

– А если снимать? – спрашивает Аврора.

– То же самое. И я не могу жить в квартире, потому что, когда играю, – это громко.

Дарси возвращается.

– Как дела? Повторить кому-нибудь напиток? Еще пиво? – Я наблюдаю, как женщина слегка массирует плечи моему отцу.

– Спасибо, Дарси, но всего достаточно, – говорит он.

– Ого, – говорю я шепотом, когда она уходит. – Это было неловко.

– Я часто прихожу сюда, – отвечает он, слегка пожимая плечами.

– Она не плохая, – возражает Аврора. – Просто не боится показывать чувства. Попробуй как-нибудь. – Она тоже ворует у Фредерика картошку фри, а потом указывает на меня. – Рейчел нравится наш сосед.

– Аврора! – восклицаю я. – Это неправда.

– Ты такая врушка . Думаешь, я не заметила, что ты тянула время сегодня, потому что он поздно ходит на ужин по вторникам и четвергам?

«Блин».

– Мне нужно было попросить его помочь мне с заданием по математике.

Дарси глядит на нас из-за угла десятитысячный раз.

– Счет, пожалуйста, – говорю я немного более рассерженно, чем нужно.

– Поняла, детка. – Она хлопает меня по руке, будто мы лучшие подружки.

Следующим вечером проходит мой блиц-обед. И я знаю, что провалилась в тот самый момент, когда Джессика – Высокая Нота задала первый вопрос:

– Что ж, расскажи о себе.

Три пары глаз смотрят на меня с противоположной стороны стола. Рядом с Высокой Нотой, которая определенно здесь главная, сидит еще одна Джессика. Моего третьего допрашивающего зовут Дарья. Из всех троих у нее самая теплая улыбка.

– Ну, я из Орландо, – похоже, это стало моим шаблоном на ближайшее будущее. – Ходила в огромную школу с большой хоровой программой, так что было много возможностей выступать.

Они вежливо кивают.

– Мы участвовали в куче конкурсов. – Боже, я могу быть еще менее крутой? Я просто большая заучка, которая большую часть своего времени просиживает за домашкой. Как это ни скажи – круто не прозвучит.

– А что тебя привлекает в «Белль Хоре»?

– Мне просто очень нравится, как вы поете. – Бух. Еще одна занудная фраза. Но не так уж легко объяснить, как сильно мне нужно стоять в полукруге с этими девчонками и чувствовать тепло других голосов, вибрирующих вокруг меня. Пение – мое любимое занятие, мне оно необходимо. Ужасно необходимо. Я не могла петь последние месяцы, и это я тоже не могу объяснить им.

– На прослушивание в кружок пения ты тоже ходила? – спрашивает Дарья.

– О! Нет, – говорю я быстро. Но вижу свою тактическую ошибку по их лицам. Прослушиваться только в женский хор самонадеянно. – По-настоящему мне нравится только ваш репертуар, – добавляю уныло. Цепляясь за последнюю надежду.

– Почему бы тебе не рассказать нам о музыке, которая тебе по душе? – предлагает Джессика. – Что ты слушаешь?

– Верно. – Я ощущаю себя увереннее, когда речь не обо мне. Но опять же, я слушаю много исполнителей возраста моего отца или старше. И разве это не странно?

«Думай, Рейчел!»

– Ну, с женскими голосами мне нравится дуэт The Civil Wars. – Хорошее начало. – Э, у Адель великолепный тембр, но тексты ее песен немного попсовые на мой вкус.

Они кивают, поэтому я продолжаю.

– Я немного зациклена на авторах песен. Ингрид Майклсон мне интересна. И Лорд, потому что она добилась всего в юности.

– Она клевая, – соглашается Дарья.

– Если говорить о женских группах, мне нравятся старые песни «Индиго Герлс» – они всегда меня поражали. А если о смешанных…

– Да? – вставляет Джессика.

Мой мозг опять застывает. Но в этот момент Аврора ставит кружку кофе на стол и садится рядом со мной. Никогда в жизни я не была так рада видеть кого-то.

– Это моя соседка Аврора, – представляю я ее. – Это Джессика, Джессика и Дарья.

Аврора широко улыбается им. Что бы я только не сделала ради частички бесконечной уверенности своей соседки.

– Она притащила меня на ваш концерт, – говорит Аврора, улыбаясь. – Вы не прогадаете с Рейчел. Музыка у нее в крови.

Я предостерегающе смотрю на Аврору, но она в ответ подмигивает.

– Это как? – спрашивает Джессика.

– Мой отец пишет песни, – говорю я медленно. Совсем не планировала рассказывать об этом.

– Мы их слышали? – настаивает она.

– Ну… Его зовут Фредди Рикс.

Обе Джессики взвизгивают одновременно, пугая меня. А затем начинают смеяться .

– Я говорила вам, это он был в Бот-Хаус, – говорит Высокая Нота, толкая плечом другую Джессику. – Ты должна мне смузи.

– Я не соглашалась на спор!

– А должна была.

Они продолжают смеяться, а Аврора тайком мне улыбается.

– Ого, – говорит Дарья медленно, прикрывая рот рукой. – Твой папа такой классный.

Тема беседы тут же меняется. Обе Джессики наклоняются ко мне.

– Ты, должно быть, встречала всяких крутых людей, – предполагает Высокая Нота.

– Ты везде можешь пройти за сцену, – добавляет Дарья.

Я пожимаю плечами, вспотев. В этих вопросах есть подводные камни.

– Члены его группы очень веселые. Я пытаюсь не вести себя как сумасшедшая фанатка, но это сложно. – Это вполне себе правда.

– Может, он аранжирует для нас песню, – говорит Дарья.

«Вот блин».

– Я еще не говорила ему, что была на прослушивании, – отвечаю быстро. Не добавляю о том, что он никогда не слышал, как я пою. Даже в душе.

Джессика смотрит на часы.

– У нас еще несколько встреч сегодня. У тебя еще есть вопросы, Рейчел?

– Только один, – признаюсь я. – Сколько свободных мест? Не знаю, могу ли я надеяться.

– О, четыре, – говорит Джессика, подмигивая. – Два для альтов в этом году.

– Тебя определенно возьмут, – говорит Аврора, когда они уходят.

Я ковыряю вилкой салат.

– Я похвасталась именем Фредерика. Я хвастунья.

– Я похвасталась, – поправляет Аврора, попивая кофе. – Но думаешь, есть лучший альт, чем ты?

– Фигушки.

Она ухмыляется.

– Думаешь, он против этого?

– Вряд ли.

«Но я против ». – И где-то там мама неодобрительно вздыхает.

– Почему ты называешь его Фредериком? – спрашивает Аврора внезапно. А я уж подумала, расспросы закончились.

– Это его имя, – и так звала его мама в те редкие моменты, когда упоминала о нем.

– Вы не были особо близки, пока не умерла твоя мама? – спрашивает Аврора мягко.

– Можно и так сказать. – Я ставлю тарелки на поднос. – Пойдем?