Сарина Боуэн - Полутона

– Спасибо! Давайте включим. – Вскоре голоса а капелла согревают комнату песней Let it Snow в гармонии на три голоса.

– А это тебе, – говорит бабушка.

Я вскрываю коробку и вижу кашемировые шарф и перчатки.

– Красиво! – говорю я. – Думаю, буду носить их до апреля.

– Так и думала, – улыбается Элис.

Мы с бабушкой и дедушкой обмениваемся подарками, которые с трудом выбрали, ведь мы недостаточно хорошо знаем друг друга, чтобы все было легко. Я чувствую общее напряжение.

Когда неоткрытым остается лишь мой подарок Фредерику, а дедушка Фрэнк уже собрал всю упаковочную бумагу, входная дверь наконец распахивается. Я гляжу на часы. Уже больше одиннадцати.

Мы втроем ждем, когда он появится в гостиной. Но вместо этого я наблюдаю, как Фредерик, запинаясь, идет мимо, к лестнице, даже не глядя на нас. Слышу, как он споткнулся и выругался, а затем – как он поднимается по ступенькам.

– Матерь Божья, – говорит Фрэнк.

Я не могу даже смотреть на Элис. Вместо этого медленно встаю, беру подарок для Фредерика и подхожу к лестнице. Услышав на втором этаже шум бегущей в душе воды, медленно поднимаюсь. Оставляю подарок у его пустой кровати, а затем возвращаюсь в свою комнату и сворачиваюсь на своей кровати.

Единственный луч света – голосовое сообщение от Джейка.

– Привет, Рейчел. Пытался не беспокоить тебя, знаю, ты занята с родственниками. Но я хотел пожелать счастливого Рождества и сказать, что скучаю. Очень. Почти постоянно. Да. Хорошо. Пока.

Я слушаю еще дважды, прежде чем перезвонить.

– Привет, – говорю, когда он отвечает. – Мне понравилось твое сообщение.

– Как дела? – спрашивает он запыхавшимся голосом. – Прости, я колол дрова, когда зазвонил телефон.

Я бы отдала все, чтобы посмотреть, как Джейк колет дрова, вместо того, чтобы сидеть в Канзасе.

– Я в порядке. Мой отец ведет себя как придурок.

– Отстой. С тобой?

– Со своей матерью. Но я оказалась на поле боя.

– Так уезжай, я встречу тебя в Бостоне. Ты когда-нибудь была в Вермонте?

Мое сердце екает от этого предложения, хотя я и не могу его принять.

– Это очень заманчиво, но боюсь, я не могу бросить бабушку Элис.

– Забудь о моих эгоистичных желаниях, – вздыхает он. – Надеюсь, все наладится.

– Я тоже. – Затем я улыбаюсь так широко, что рада, он не видит этого. – Джейк, мне безумно понравился твой подарок. – Утром перед его отъездом из Клэйборна я нашла подарок у себя на столе. Под слоем упаковочной бумаги была его тарелка с рождественского ужина, натертая до блеска, с запиской: «Рейчел, возьми ее себе. В моей семье и так куча клэйборнского имущества. Поставь ее куда-нибудь, чтобы я видел, это будет напоминать мне о лучшем вечере этого года».

– О, отлично, – говорит он. Наступает неловкая пауза, потому что мы оба не умеем принимать комплименты. – Пойду расколю еще десяток дров, – говорит он. – Это лучше, чем слушать речи Придурка о его соревнованиях. Позвони мне завтра, расскажи, как дела.

– Позвоню. Пока, Джейк.

Чуть позже я решаюсь заглянуть в комнату Фредерика. Нахожу его уснувшим в нижнем белье, с мокрыми волосами на подушке.

На цыпочках возвращаюсь в гостевую комнату и ложусь обратно.

Проснувшись, я слышу, как кто-то ругается.

– Все, чего я хотела, – провести рождественское утро со своим сыном и внучкой! – причитает Элис. – Неужели это слишком много?

– Это все, чего ты хочешь? Это – и литр моей крови.

– Какой пример ты подаешь?

– Рейчел – большая девочка, Элис. Она знает о моих недостатках, хорошо? И принимает их.

– У нее есть выбор?

Мое сердце сжимается от печали, и я чувствую себя нездоровой. В моей комнате слишком жарко, и мне не хватает воздуха. Я выхожу из спальни и поспешно спускаюсь по лестнице. Обуваюсь у входной двери и выскакиваю на улицу, захлопывая за собой дверь.

Джинсы не защищают от ледяного воздуха на веранде, но он помогает мне. Но сердце все не может успокоиться и стучит, как барабан в быстрой рок-песне. Когда дверь открывается у меня за спиной, я резко поворачиваюсь.

Это дедушка Фрэнк. Он садится рядом со мной.

– Привет.

– Привет, – выдыхаю я.

– Выглядишь неважно.

– Чувствую себя неважно.

– Что не так?

– Не могу дышать, – говорю я.

– Ты не доросла лет на тридцать, чтобы иметь проблемы с сердцем. – Он берет мою руку и прижимает два пальца к запястью. – Рейчел, у тебя паническая атака?

Я смотрю на него.

– Откуда мне знать?

Он гладит меня по руке.

– Ощущение обреченности, учащение дыхания. Может, тошнота.

– Похоже на то.

– Это самая распространенная вещь в мире. Пройдет. У некоторых людей такое часто – это мешает жить. И им нужна помощь. Но если у тебя такое случается раз или два, скажем, в трудный рождественский вечер, даю благоприятный прогноз.

– Рада слышать, – пытаюсь не дышать так тяжело.

– Я прописываю тебе… прогулку по кварталу. Но нам понадобятся пальто. – Он возвращается в дом за ними.

Прогулка помогает. Я иду за дедушкой по пустому парку по соседству, мимо замерзшей игровой площадки.

– Фредерик играл в Малой лиге на этом поле, – говорит он, указывая.

– Сложно представить.

Дедушка смеется.

– У него не особо получалось. На второй год его выгнали из команды.

– Могу поспорить, он не расстроился.

– Ничуть, – соглашается дедушка.

– Мы тоже так делаем, – говорю я. – Гуляем с Фредериком.

– Он всегда любил прогулки, – говорит доктор Ричардс. – Сказал мне однажды, что закончил много песен таким образом. Прогуливаясь, менял местами слова в голове.

– Почему Фредерик не водит? – спрашиваю неожиданно.

– Он не рассказывал тебе?

У меня шея покрывается мурашками.

– О чем?

Дедушка Фрэнк останавливается под серебряной березой, кусочки тонкой коры которой развеваются на ветру.

– Он водил. Но когда ему было девятнадцать, врезался в дерево. Перепугался так, что никогда больше не садился за руль.

Не знаю, как реагировать на эту историю. С трудом представляю, чтобы Фредерик чего-то боялся.

– Кто-то пострадал?

– Он был один, скорее всего пьян. Сломал пару ребер о рулевую колонку, но это все. Однако этого, судя по всему, оказалось достаточно.

Мы идем дальше.

– Он поменял свой билет, – восклицает Элис, когда мы возвращаемся домой. – Уезжает сегодня.

У меня сжимается сердце. Он не оставит меня здесь. Я бегу наверх. Его комната пуста, моего подарка нет. Гитары нет. Я падаю на его кровать и закрываю лицо руками.

Кто-то заходит и садится на кровать рядом со мной. По звуку шагов это Элис.

– Рейчел, – говорит она.

Я не поднимаю на нее глаза. Добрые слова от Элис сейчас не помогут.

– Рейчел, мне жаль, что он подвел тебя. Он не умеет быть отцом.