Сарина Боуэн - Полутона

– Гол засчитан, – замечает Нора.

– Вот черт, – жалуюсь я.

– Со мной тоже бывало, – говорит Нора со вздохом. – Давай. Пойдем в твою комнату.

Когда я прохожу сквозь соединяющую номера дверь и сажусь на свою кровать, чувствую себя чуть лучше. Слышу, как Нора идет в ванную и выливает все из ведра. Затем полощет его водой и снова выливает.

– Где твоя пижама? – спрашивает она.

Я наклоняюсь к сумке. Не могу же заставлять Нору делать это. Однако мне требуется целая вечность, чтобы переодеться, потому что от любого резкого движения меня тошнит.

– Мне кажется, это может снова случиться, – говорю я слабым голосом.

– Ведро прямо здесь, – говорит Нора. – И ты всегда можешь пойти в туалет.

– Ох, – постанываю я. В животе все бурлит и горит. Я поднимаюсь и добираюсь до ванны именно в тот момент, когда меня снова рвет. Вытираю рот туалетной бумагой и дважды смываю.

– Все хорошо, – вздыхает Нора. – С тобой все будет в порядке. Не самое запоминающееся окончание первого концерта, но с каждым когда-то такое случается.

– Нет, – говорю я. Какое горькое лекарство – быть опекаемой Норой.

– Что нет?

– Это не первый мой концерт.

– Прости. – Нора освобождает мне дорогу, но я не ухожу.

– Мне было тринадцать. Он выступал в Орландо. – Открываю глаза и вижу, что Нора смотрит на меня с любопытством. Снова закрываю глаза. – Я потратила все деньги на билет у перекупщика.

– Ох, Рейчел, – шепчет Нора.

К сожалению, это лишь часть истории. Во-первых, я умоляла мать купить мне билет. Концерт был в июле.

– В подарок на день рождения, – выпрашивала я. – Единственный подарок.

– Это звучит жалко, – сказала мать. – С чего мы должны платить за билеты на его концерт?

– Тогда попроси у него, – умоляла я. На чеках был номер абонентского ящика. Мама всегда говорила, что не знает, где он живет, но это было лишь оправданием.

– Ты знаешь, я этого не сделаю, – сказала она. Она даже не произносила его имени, что уж говорить о том, чтобы просить его о чем-то.

Я ждала, что мама передумает и купит мне билет. Но она не купила. На день рождения я получила красивое платье из «Аберкромби» и подарочную карту на iTunes.

– Ты пошла на концерт одна? – спрашивает теперь меня Нора осторожно.

Я рыгаю, прежде чем ответить.

– Сидела под домашним арестом после этого месяц.

И это даже не худшее. Я была высоко на балконе второго яруса, и Фредерик выглядел как крошечная фигурка «лего» внизу. Все мечты о встрече с ним разбились в тот вечер. Почему-то я думала, он узнает, что я там, или кто-то меня заметит и скажет ему.

Мне было всего лишь тринадцать. Тем вечером я чувствовала себя потерянной в многотысячной толпе. Подпевающее сборище людей, концертная футболка, какую я себе не могла позволить, и долгая поездка на автобусе домой лишь усугубили мои страдания. И это отравляло мой интерес ко всему несколько месяцев.

Голос Норы прорвался сквозь туман в моей голове.

– Рейчел, ты когда-нибудь рассказывала об этом отцу?

– Нет, – говорю я замогильным голосом. – И ты не расскажешь.

Меня стошнило еще лишь раз, после чего в моих мучениях наметился просвет. Затем начала болеть голова. Я лежала одна в темноте. Дверь между номерами оставалась приоткрытой, и я слышала, как Нора переворачивает страницы книги.

Должно быть, я уснула, потому что, когда улавливаю голос отца, они с Норой ругаются в темноте.

– Почему ты не сказала мне? – спрашивает он.

– Не было нужды. Это ерунда.

– Какая, к черту, ерунда! На таких мероприятиях полно отморозков. Если она хочет ходить на банкеты, такого не должно быть. Я должен иметь возможность отвернуться на пару часов без необходимости нанимать няню.

Звук его голоса приближается, и я вздрагиваю.

– А ну-ка подожди, – шипит на него Нора. – Сначала успокойся. Ты кое-чего не понимаешь. Не все привыкли сидеть за столом с крутыми ребятами, – говорит она. – Это все достаточно сложно. И у меня есть один вопрос.

Я перестаю дышать. Как глупо было рассказывать все Норе. Но желание шокировать ее было слишком сильным.

– Что?

– Ты хоть раз по-настоящему ругался с Рейчел? Она хоть раз спорила с тобой о серьезных вещах?

Он молчит сначала.

– Думаю, то, что мы не любим одну пиццу, не считается.

– Что она ответила, когда ты рассказал ей, что я беременна?

– Ответила… «Ого, правда?» и «значит, ты останешься в Клэйборне».

– Мне нечего добавить.

– Теперь я ничего не понимаю.

– Послушай, Фредерик. Она имела в виду: «Как ты мог, кретин?» Я знаю, Рейчел для тебя все, и так и должно быть. Но когда все идеально – это не означает, что она довольна, это значит, она боится.

– Что ж, ужасная мысль. Большое спасибо.

– Она должна проверить тебя, Фредерик. Она знает, что важна тебе, пока учится на отлично в Клэйборне. Но понятия не имеет, что ты сделаешь, если придется вытаскивать ее из тюрьмы.

– И ты поняла все это, лишь посмотрев, как она блюет?

– Я и страх – давние друзья. Очень давние.

Он смеется, но это нервный смех.

– То есть вместо того, чтобы кричать на нее… отлично, что ты предлагаешь делать?

– Тебе нужно все ей высказать. Но завтра, спокойно и когда она сможет трезво тебя слушать. Сейчас ты можешь проверить, как она, быть паинькой и сказать, что худшее позади.

– Сколько она все же выпила? Мне стоит волноваться?

– Обычная подростковая рвота. Никаких рекордов.

Минутой позже край моей кровати проседает.

– Рейчел. – Он кладет руку мне на плечо.

– Хм? – изо всех сил притворяюсь спящей от опьянения. Это не так уж сложно.

– Слышал, тебя тошнило.

Я отворачиваюсь.

Матрас качается, когда он ложится рядом со мной на кровать. Рукой поправляет мне волосы.

– Рейчел, я все равно люблю тебя.

Мои глаза жжет от слез. Я впервые слышу эти слова от него. Моргаю в темноте, пытаясь не двигаться. Он остается рядом какое-то время, и это все, о чем я когда-либо мечтала.

Когда я начинаю засыпать, чувствую, как он поднимается и на цыпочках уходит. Слышу, как он закрывает дверь почти что до конца, словно пытаясь закрыть ее без звука. Однако минутой позже сквозняк снова распахивает ее во тьме. Головная боль усилилась, а во рту гадкий привкус. Но мне слишком плохо, чтобы вставать.

– О, дорогая, – слышу, как говорит Фредерик. – Я сделаю тату. Знаешь, что набью? Два слова. «Слушай Нору».

– Можно я выберу где? – слышится легкий смех и шорох в тишине, что значит, они целуются.

Я почти опять уснула, когда слышу, он говорит:

– Выходи за меня, Нора.

Мои глаза распахиваются.

Однако ответ Норы меня удивляет.

– Когда-нибудь я скажу «да», и тогда тебе придется с этим мириться.

– Испытай меня, – говорит он.