Юрий Рытхэу - Чукотский анекдот

От тоненькой фигурки артистки, конечно, мало что осталось. Но Катя еще была очень даже привлекательна, под утепленной курткой, под облегающими брюками угадывалось еще плотное тело. Катя какое-то время жила с Пестеровым, потом забеременела на гастролях неизвестно от кого и родила дочку.

— Она иностранка? — спросила Катя.

— Ее зовут Сьюзен Канишеро. Она из Америки, точнее с Аляски…

— Нынче много стало приезжать к нам иностранцев. — заметила Катя. — Особенно с Аляски. А ты выглядишь неплохо.

— Стараюсь. При такой деятельности надо выглядеть соответственно.

— Тут ходили слухи…

Катя запнулась.

— Говори, говори, не стесняйся.

— Что ты спился…

— О нашем брате-чукче часто можно услышать и не такое.

Тут Сьюзен вдруг спросила:

— Вы можете мне продать банку икры?

— Так вы говорите по-русски? — смутилась Катя. — Вы извините меня… А икру берите бесплатно, как подарок.

Все попытки заплатить оказались тщетными.

В душе у Пестерова всколыхнулись, казалось бы, давно уснувшие чувства, и он неожиданно сказал Кате:

— Я тебя приглашаю сегодня на ужин. В ресторан «Теремок». Ты знаешь, где это? Напротив гостиницы, где мы живем.

Катя несколько минут слабо отнекивалась, но потом согласилась.

Сьюзен Канишеро отказалась составить компанию Пестерову и Кате.

— Я поняла, что вы давно знаете друг друга и рады встрече, — сказала она.

Пестерову показались в ее голосе нотки ревности.

Сьюзен смотрела на него как-то особенно, и в душе Аркадия боролись противоположные чувства. С одной стороны, воспоминания о давней связи, молодой и радостной: с другой, он чувствовал, что далеко не безразличен Сьюзен. Но она замужем, у нее дети, и она не без нежности вспоминала о своем муже, капитане армии Соединенных Штатов Америки, японце гавайского происхождения, Томми Канишеро. Несколько раз она упомянула, что Аркадий Пестеров немного похож на него…

Сьюзен спросила:

— У тебя достаточно денег?

— Денег у меня достаточно, — заверил Пестеров.

У него оставалась почти не израсходованная пенсия за два месяца. Правда, он понятия не имел, каковы цены в «Теремке», но особенно кутить он и не собирался.

Зал в «Теремке» оказался крохотным. Распорядитель, здоровенный детина с мрачным лицом, наголо остриженный, посадил гостей за столик, где уже сидели два парня. Пестеров вежливо поздоровался с ними и попросил у подскочившего официанта меню.

Из двух огромных динамиков гремела музыка, так что беседовать приходилось, напрягая голос. Это обстоятельство несколько разочаровало Пестерова, который настраивался на тихий, доверительный разговор, в котором большую часть должны были замять сладостные воспоминания молодости.

Катя, приодевшаяся, с умело наведенным макияжем, выглядела потрясающе, и, окажись сейчас рядом Сьюзен Канишеро, еще неизвестно, кто бы из них оказался привлекательнее.

Меню было очень скудное и очень дорогое. Зато перечень напитков и коктейлей занимал целую страницу. Почувствовав легкую тревогу за свою финансовую состоятельность, Пестеров произвел в уме необходимые вычисления и успокоился: ресурсов должно хватить.

— Что будем есть? — спросил Пестеров.

— Я бы сначала чего-нибудь выпила…

— Рекомендую коктейль «Радуга в тундре», — посоветовал официант.

— Вообще-то я не пью, — уныло протянул Пестеров. — Ну что же: одну «Радугу» и кока-колу.

— Я одна пить не буду. — заявила Катя.

— Хорошо, — вздохнул Пестеров. — Мне тоже «Радугу».

«С одного коктейля ничего не будет», — подумал Пестеров. Уж такие объемы спиртного ему приходилось поглощать, а тут какая-то «Радуга». И притом, здесь ее наверняка сильно разводят.

Напиток оказался приторно сладким, и закусывать его икрой было противно. Но раз такие обычаи здесь, ничего не поделаешь: надо им следовать. Отстал Пестеров от современной жизни, придется приспосабливаться. К тому же Катя не выказывала никакого удивления, похоже, она не раз бывала в этом заведении. Она заказала пачку американских сигарет. Сидящий напротив парень услужливо щелкнул зажигалкой «Зиппо».

Первый глоток «Радуги» моментально развеял остатки сомнений в сознании Пестерова. Мир снова показался ему таким, как в далекой молодости, прекрасным, многообещающим, полным любви. И еще — это ожидание предстоящего любовного наслаждения, к которому приближаешься постепенно, не спеша, медленно наращивая силу желания. Катя сообщила, что живет одна, дочка сейчас у бабушки в Конергино. Танцевать в «Эргыроне» перестала давно, занималась разными делами, даже какое-то время владела ларьком на «Поле чудес», но не выдержала конкуренции с сыновьями Пака, мэра города, захватившими всю продовольственную торговлю в городе. Из слов Кати выяснилось, что и этот уютный «Теремок» тоже принадлежал им.

Время от времени соседи по столу отправлялись танцевать с Катей, подливали Аркадию Пестерову, который наслаждался ощущением собственной значимости. Он рассказывал о дружбе с американцами, о своей спутнице Сьюзен Канишеро, влюбленной, по его словам, по уши в него, о своем будущем путешествии в Америку. Там он собирался встретиться со своим другом Мстиславом Ростроповичем, погостить у него. Почему-то именно этот рассказ о знакомстве со знаменитым музыкантом, самый правдивый, основанный на реальных фактах, вызвал наибольшее недоверие одного из соседей по столу. Пестеров уже давно забыл о своей норме и опустошал стакан за стаканом. Здесь не подавали чистую водку или коньяк, только в смеси, и, как догадался своим затуманивающимся мозгом Пестеров, это было выгоднее.

Несколько раз он выходил танцевать с Катей, приглашал других дам, громко разговаривал, придирался к бармену, пытаясь обвинить его в жульничестве, даже громко подпевал музыке. Иногда в его опьяненном мозгу вспыхивала какая-то искорка, тонкую полоску светлого сознания озаряла мысль о том, что он катится вниз по крутой горке окончательного опьянения, но следующий глоток огненного напитка быстро гасил укоряющий огонек.

Порой сознание совершенно выключалось. Вдруг куда-то исчезла Катя, поменялись застольные собутыльники. Громкая музыка вбивалась в мозг, словно утрамбовывая его.

Минут десять, а то и больше Пестеров не мог понять, где находится. Вокруг стояла тишина, колыхалась трава, какое-то маленькое насекомое ползло по зеленому стеблю. Кругом было светло — летом в Въэне ночи короткие и светлые. Лицо саднило. Медленно ощупав его, Пестеров едва не вскрикнул от боли: весь левый глаз заплыл, и он видел только одним правым. Он попытался разлепить веки, но только и смог убедиться, что глаз цел.

Приподнявшись на локте, Пестеров обнаружил, что лежит посреди большой клумбы тундровой осоки, которой в годы его молодости озеленяли город, чтобы как-то оживить бетонное однообразие. Эту траву порекомендовал ученый-ботаник Тихомиров, она оказалась и впрямь неприхотливой и вырастала в клумбах достаточно высокой, выше пояса.