Михай Фёльдеш - Приказ

Сударыня с явным неудовольствием слушала подобные разглагольствования старого доктора.

— Ах, перестаньте, ради бога, старый вы пессимист! — оборвала она наконец доктора. — Если человек не опустил руки, значит, он все может начать сначала. Разве война уже кончилась? Слава богу, если это так! Карл потерял свой трон? Значит, нужно было лучше беречь его. Тиса скончался? Придет время, все умрем. А сколько миллионов солдат пало на полях сражений?! Никто не знает! Зато те, кто остался в живых, хотят жить, и жить хорошо! Они хотят есть, пить, одеваться, иметь над головой кров, хотят размножаться! Они будут работать, потому что им нужны деньги. А там, где есть деньги, там и торговля, и производство, и жизнь бьет ключом! Война уничтожила много ценностей, и теперь все необходимо поставить на свое место. Почитайте-ка историю войн, господин доктор! После каждой войны наступал период расцвета. Такое произойдет и теперь!

Лингауэр замотал головой. Налетел порыв свежего октябрьского ветра и бросил на землю лепестки цветов. Упали они и на грязный асфальт, по которому ступали башмаки и туфли многочисленных прохожих.

— Какая скука! — проговорила Сударыня, утомленная болтовней доктора. — Не говорите без нужды, доктор! Самое плохое уже позади! Слава богу, нас еще миновала печальная судьба петроградской интеллигенции, мы, несмотря ни на что, остались господами в собственной стране, а если Карл хороший политик, то нам нечего бояться. Нас могут подстерегать многие несчастья, но если мы остались живы, да еще не потеряли своего состояния, то рано или поздно все равно окажемся победителями! Привыкайте к этой мысли и бросайте свое нытье! — скорее приказала, чем посоветовала она доктору.

Услышав строгий тон Сударыни, Лингауэр вздрогнул и беспомощно залепетал:

— Хорошо, хорошо, но старые добрые времена все-таки канули в Лету…

Сударыню так и подмывало сказать доктору: «Да тебе, старой перечнице, и на самом деле пора на кладбище!», но она, разумеется, сдержалась и не сказала этого, не желая обидеть старика.

Вдову в те дни все больше и больше занимало ее имущественное положение. Она иногда целыми днями просиживала у телефона, названивая нужным людям: биржевым маклерам, банковским служащим, знакомым из министерства финансов, и все с одной целью — узнать от них последние новости из финансового мира. Ее беспокоила судьба курса короны, и она начинала переговоры с какими-то темными личностями, которые по немыслимой цене предлагали ей обменять короны на швейцарские франки. В конце концов она отказалась от этой сделки, так как обнаружила среди предлагаемых ей денежных купюр фальшивые.

Барона Гота она кляла на чем свет стоит:

— Сейчас, когда он на самом деле нужен мне, его и след простыл!

Альби с печальной улыбкой следил за матерью, завидуя ее активности, жизнерадостности, ее способности даже в такое смутное время ничего не замечать, кроме собственных интересов.

Сударыня немного помолодела. Все время она держала себя в состоянии боевой готовности, а каждое политическое событие рассматривала с точки зрения повышения или понижения курса короны.

Тем временем в Германии и Австрии была провозглашена республика, а венгерское правительство подписало в Белграде соглашение о прекращении военных действий, но все эти события Сударыня восприняла довольно спокойно, даже холодно. Однако стоило только курсу короны понизиться, как она рассерженно восклицала:

— Там, где нет прочной валюты, возможно все что угодно!

Альби она строго-настрого наказала не высовывать носа из квартиры, тем более что у него разболелись суставы и он не мог и шага сделать.

Доктор Лингауэр привез из лечебницы Дудаш целебной грязи, Альбину стали делать компрессы, однако состояние его нисколько не улучшилось.

И тем не менее Марошффи все же вставал с постели, садился за письменный стол, много читал, делал какие-то записи.

В одно из воскресений под вечер его навестил Тибор Шарош. Он передал ему привет от друзей с Заводской улицы, которые интересовались, как он живет. Марошффи как раз мучили ужасные боли в суставах, и в тот день он выглядел намного хуже, чем прежде.

Шарош от души посочувствовал Альби и рассказал обо всем, что считал интересным. Перед уходом он сообщил, что женился на Юци, которая родила сына.

— Я уже давно люблю Юци, — разоткровенничался он, — а она выбрала моего друга, Пишту Тоота. Все это причиняло мне боль, но я молчал. Однако я и теперь могу повторить: если бы я своим отказом от счастья мог бы воскресить Пишту, то не задумываясь сделал бы это… — Он рассказал, что Юци намерена вернуться на работу в типографию, а старый Татар стал профсоюзным активистом. Петер же вовсю активничает в военном совете. Тут Тибор подмигнул и добавил: — Само собой разумеется, что он не просто так проводит в нем время. — Вздохнув, он продолжал: — У нас на заводе многие рабочие опустили руки, потому что металла больше нет, нет и угля, а следовательно, скоро не будет и работы.

Марошффи поинтересовался, что сталось с семьей Мартона Терека.

— Знаешь ли, у него остался сын двадцати лет и восемнадцатилетняя дочка, вот они-то и помогают содержать мать, — ответил Шарош. Прощаясь, Тибор сказал: — Выздоравливай поскорее, Капитан, да возвращайся к нам. Мы с товарищами очень часто тебя вспоминаем!

По просьбе Марошффи Сударыня приготовила для Юци и ее малыша небольшую, но ценную посылочку, а Альби для передачи семье Мартона Терека вручил Тибору довольно приличную сумму денег.

Как только Тибор Шарош ушел от них, Сударыня бросилась открывать все окна, чтобы поскорее проветрить помещение.

— На разговоры с этим человеком, от которого так дурно пахнет, у тебя есть время, — недовольно ворчала она, — а вот увидеть Мари Шлерн ты не хочешь, хотя она постоянно интересуется тобой и спрашивает, когда же наконец можно будет заглянуть к тебе.

Мари Шлерн на самом деле стала каждый день наносить визиты вдове, узнав, что Эрики сейчас нет в Венгрии. Ей из чисто женского любопытства не терпелось узнать, как выглядит ее друг юности Альби. Сударыню она совсем очаровала, давая умные советы по различным финансовым вопросам.

— Если у вас имеются наличные, милая тетушка, то вам лучше переслать их в Чехию, где их проштампуют специальной печатью, после чего такие короны охотно возьмет любой западный банк, а нашу валюту, к сожалению, сейчас можно только выбросить псу под хвост…

Покои Сударыни отделяли от комнаты Альби несколько закрытых дверей, однако в царящей в доме тишине голоса обеих женщин разносились по всей квартире.

Подобно приятному журчанию далекого ручейка, слова Мари Шлерн доходили и до слуха Марошффи. Они невольно будили в нем воспоминания, и, хотя Альби ничего не хотел знать о намерениях Мари, его все же связывало с ней общее прошлое. Но теперь ему хотелось вычеркнуть из памяти и забыть все то, что было связано с Эрикой и беспокоило его. Помимо своей воли он вспомнил ту бурную весну, когда почти увлекся Мари…