Александр Бушков - Темнота в солнечный день

– Ну да, конечно. Только ведь успела перед смертью разок романтической мужской любви попробовать…

– Ну, Мить, ты пошляк…

– А я-то при чем? Сама только что видела в цвете и на широком экране, как чувак ее раздевал лирически…

– Все равно пошляк. У них была такая красивая любовь…

Митя, чтобы избежать дальнейших обвинений в пошлости, не стал с Юлечкой делиться кое-какими соображениями, в свое время высказанными их кодлой после того, как первый раз посмотрели «Генералов». Были сильные подозрения, что настоящие бразильские беспризорнички, уголовнички юные, в жизни далеко не так душевно, как в кино, обошлись бы с попавшей к ним красивой девочкой. Тем более что и в кино были прямые упоминания открытым текстом про то, что девочек положено пускать по кругу. Черт его знает. Мог и в жизни объявиться такой вот благородный Педро. Как говорилось в другом фильме, уже советском, в Бразилии много всяких Педров. Имелись сильные подозрения и по другому поводу. Очень уж чистыми киношные беспризорники выглядели, очень уж аккуратно подстриженными. Никто из них беспризорников в жизни не видел, но вряд ли они при их образе жизни фроляют такими уж чистенькими…

Было вовсе не холодно, но Юлька зябко поежилась:

– Как они там живут – ужас… У нас такого не бывает…

– Да уж, – поддакнул Митя искренне.

Сама мысль о том, что в Советском Союзе могут завестись беспризорники наподобие только что виденных бразильских, была настолько дикой, что обсуждению не подлежала.

И они пошли дальше, не спеша, по широкой улице, с одной стороны застроенной частными домами, а с другой перекрытой длиннющим бетонным забором – автоколонна, что тут гадать. Митя и сюда возил телеграммы – как и на любое здешнее предприятие. Шли по-пионерски – бок о бок, даже за руки не взявшись. Смеркалось, и уличные фонари уже зажглись – в этой части города не те яркие на бетонных столбах, что за виадуком, а тускловатые, просто-напросто сильные лампочки, висевшие под жестяными колпаками на старых деревянных столбах, снабженных косой подпоркой из такого же потемневшего бревна. И безлюдная улица, и сумерки юношеской гиперсексуальности благоприятствовали. Ровесницу Митя давно бы приобнял, пусть это свидание и первое, но с Юлькой приходилось вести себя деликатнейшим образом – Сенька ее соседку Женечку легонечко прижал только свиданке на пятой – правда, сопротивления не встретил, наоборот, кое-какой опыт у Женечки обнаружился, стандартный для ее годочков. А потому и он уже прикинул планы легонькой разведкой боем. Благо здешние места знал хорошо и по дороге к ее дому имелось целых два подходящих плацдарма.

Поскольку такая вот пионерская прогулка смотрелась для него чуточку скучновато, Митя принялся насвистывать недавно прозвучавшую с экрана мелодию, а там и пропел:

– Ой, это же из «Генералов» мотив!

– Он самый.

– А слова откуда?

– Сегодня парни откуда-то приперли. Подобрал кто-то русский текст, только не к той песне, что в начале, а к той, что поют, когда Дору везут в море хоронить. Потом выучим, я тебе спою, а пока и сам даже первого куплета не запомнил… Что там такое, что ты так смотришь?

– А это наши, из класса, – сказала Юлька. – Они там всегда сидят. Давай с ними посидим чуточку?

– Давай, – кивнул Митя.

Интересно было посмотреть, что там у нее за компания. Он спросил в чисто шутейных целях:

– А ваши мне по чавке не настучат за то, что с тобой я заявился?

– Да что ты, – совершенно серьезно ответила Юлька. – Они там все должны быть со своими девушками. И я ни с кем не ходила… я вообще почти ни с кем не ходила, только в кино, как сейчас с тобой. Пошли смело, ты не бойся.

– Спасибо, Джульетта, успокоила, – сказал Митя, старательно подавив вполне естественное желание жизнерадостно заржать на всю улицу. Вот уж спасибо, успокоила. А то бы мог всерьез испугаться, что эти шманки [32] Шманок – примерно то же, что и «сопляк» (применительно к мальчишкам гораздо тебя моложе). могут ему настучать по чавке. «Свои девушки», надо же. Торопится жить молодое поколение, все у них, как у больших… по крайней мере, так они сами думают.

Когда они подошли поближе, Митя расслышал звяканье гитары, чуточку расстроенной. Шансонье, конечно же, пребывал в том возрасте, когда голос ломается, то и дело сбивался с баска на тенорок. А уж что пел…

Очаровательно, подумал Митя с нешуточным превосходством. «Голубой вагон», песенка из мультфильма про крокодила Гену и Чебурашку. Они бы еще «Спят усталые игрушки» затянули с неподдельным чувством. Сбацай они что-нибудь из «Бременских музыкантов», было бы повзрослее.

Знал он и это место – длинная деревянная контора ОРСа автоколонны, – сюда телеграмм приходило гораздо больше, и шли они гораздо чаще, чем в саму автоколонну. В основном насчет разгрузок-перевозок – на то они и ОРС. Вдоль всего фасада тянулась крытая галерея с лавками – в рабочее время, он прекрасно знал, сюда подъезжало немало машин, и шофера тут и сидели, чтобы не толкаться в коридоре конторы. А вечером, надо полагать, тут устраивались шманки – сам он вечером тут оказался впервые и подробностей здешней жизни после заката не знал. Ну конечно, место удобное: ночного сторожа нет, гонять молодое поколение некому, сидеть есть на чем, а в дождь – крыша над головой. Что там говорила очередная красоточка бригадиру Жерару? «Если ночь будет ясная, мы встретимся под дубом, а если пойдет дождь, мы встретимся в хлеву». Примерно так и здесь обстоит. Надо признать, место выбрали умно.

Вдоль галереи стояла наглядная агитация, тоже старая знакомая – большие матерчатые щиты в рамах на двух тонких ножках. На каждом огромными буквами и цифрами значились ежегодные государственные расходы бюджета СССР: больше всего на промышленность и сельское хозяйство, поменьше на здравоохранение, еще меньше на образование науку и культуру, всего ничего – на оборону. Что было прокомментировано соответствующе: «СССР – самая миролюбивая страна в мире».

Вот только наглядная агитация размещалась здесь уже давненько (кто-то говорил, что это расходы на позапрошлый год), а потому изрядно пострадала от времени и дождей со снегопадами – краска выцвела, там и сям облупилась. В центре Аюкана и на главных улицах в преддверии круглого юбилея Великого Октября, до которого еще шагать и шагать, уже заменили на новехонькие все лозунги, транспаранты и портреты, а здесь, на окраине, этим явно собрались заниматься в последнюю очередь.