Александр Бушков - Темнота в солнечный день

– А если еще рубленым маринованным чесночком присыпать и парочку свежих помидоров на него выжать и картошечку к нему поджарить, чтоб хрустела…

– Митька, садист! Натурально пытаешь же! Я такое обожаю!

Митя вкрадчиво спросил:

– А что мне будет, если перестану пытать?

– А что ты хочешь? – тоном неопытной девочки спросила Марина.

– Мне сегодня во вторую смену, – сказал Митя. – С двух. А сейчас и девяти нет… Попробуй догадаться.

– Будем думать, будем думать… – Марина подперла щеку кулачком и старательно изобразила на лице нелегкое раздумье. – Ага! Уж не хочешь ли ты с беззащитной девушки халатик снять?

– Сорвать, – поправил Митя, вставая из-за стола. – Такой вот я извращенец – не снять, а сорвать… Интересно, беззащитная девушка против будет?

Марина тоже встала, подошла вплотную, ощупью нашла его плечи, прижалась, опустила голову на грудь. Прошептала:

– Девушка против ни за что не будет. Девушка год монашкой жила. Тебе не понять, с тобой такого не было…

Через час с лишним Митя неторопливо вышел из подъезда, остановился у лестницы, закурил и медленно пускал дым. Настроение было самое распрекрасное, все тело налито приятной усталостью. И самые неожиданные мысли в голове, которым раньше просто неоткуда было взяться, потому что прежде такого не случалось.

Наедине с собой можно себе во многом признаться, не делясь этим даже с близкими друзьями. А признаться следует в первую очередь в том, что он, называя вещи своими именами, три с лишним года был самонадеянным дураком. Прав оказался старшина Талашко с той его фразочкой насчет женщины, кругом прав. Весь Митин трехлетний опыт по части взрослого общения с противоположным полом, признаемся наедине с самим собой, ни черта не стоил. Ну да, списочек был длинный, и что? Годился только на то, чтобы шманки вроде брательника, в жизни еще ни с одной девочки плавки не снявшие, почтительно таращились снизу вверх. И не более того.

Три года, как оказалось, всего-навсего примитивно и без фантазии жарил девочек – при таком же примитиве с их стороны. Ну, разве что иные были потемпераментнее других, а иные делали то, от чего другие отказывались. Впервые в жизни провел настоящую ночь не с очередной телкой, а с женщиной с большой буквы. И, как теперь ясно, далеко не последнюю. Были все поводы для законной гордости – и для легкой насмешки над собой. А впрочем, особо иронизировать и уж тем более печалиться не стоило: начинался новый этап в жизни с великолепной учительницей…

Он поднял голову, услышав приближавшийся прямо к нему рокот мотоциклетного мотора – и сразу опознал по звуку машину посильнее, чем его «сто шестой», еще до того, как увидел и узнал моторизованного ковбоя.

Леха-Каскадер со своим обычным шиком резко затормозил в сантиметре от Митиной туфли. Митя и не подумал шарахаться, зная, на что способен в руках – в руке! – Каскадера «ежик-трешка».

– Ах, вот это кто, а я-то думаю… – сказал Каскадер явно непонятную фразочку. – Здорово, Доцент. Как жизнь?

Митя усмехнулся:

– Жизнь бекова – все стебут, а нам некого…

Леха-Каскадер, постарше Мити года на четыре, был не из кодлы, он вообще жил на другом конце города. Но они, как многие рокеры Аюкана, друг друга знали по «Танкодрому». Был такой как бы клуб километрах в трех от города, на опушке лесочка с песчаными косогорами. Совершенно неофициальный, конечно, – кто бы им разрешил создать официальный, но свой собственный без чуткого руководства Ленинского комсомола? А руководство это в данном случае было им абсолютно ни к чему. Ну, хоть не мешали и не разгоняли, и на том спасибо – а могли бы, как дедушка Ленин из известного анекдота, и бритвой полоснуть…

В общем, пару раз в месяц туда съезжались «двухколесники» со всего Аюкана, переменным, как говорится, составом – когда и полсотни набиралось, а когда и двух десятков не насчитать. Иногда гоняли по косогорам мотокроссы – в подражание знаменитым миусским. Конечно, без всяких кубков и медалей, откуда бы им взяться – чисто морального удовлетворения для. Иногда крутили слалом на ровной полянке, где вкопали десятка три старых автопокрышек. Иногда играли в мотобол. Как ни удивительно, за полтора года никаких серьезных травм не случилось и машины ни разу не побили – пустячки в виде крепеньких ушибов из-за падений, а пару раз и вывихов не в счет. В первые дни, когда «клуб» только-только создавался, там регулярно отирался Талашко, бдительно наблюдавший за происходящим. Но в конце концов сделал вывод вслух:

– Ладно, лучше уж тут развлекайтесь, чем на дорогах выделываться. – И по своей всегдашней вредности добавил: – Но если кого поймаю с алкоголем в организме или без прав…

Ну а Леха-Каскадер был живой достопримечательностью аюканского рокерства. Дело в том, что кисти правой руки у него не было. Начисто ее лишился лет в девять из-за шалостей с самодельной взрывчаткой. И ничуть не приуныл, научился управляться – в том числе и в драках – одной левой так, как у иных не получается и двумя. А потом ухитрился получить права и гонял на «ежиках» (он всем маркам предпочитал «ежики»), как опять-таки не всякий с двумя руками сподобится. На вовсе уж космическую орбиту взлетел прошлым летом, когда минут сорок на восточной окраине города удирал от гаишников – а на хвосте у него, между прочим, висел «луноход» и два мотоцикла. Ну, в конце концов одолели численным преимуществом и маневром. Талашко сгоряча, от всей души заехал пленному Каскадеру по шее – на что Каскадер, в общем, не обижался, прекрасно зная неписаные правила игры. Прав его тогда лишили на три месяца – Талашко долго сокрушался, что из-за какой-то бюрократии эта гонка с преследованием не тянула на полное лишение…

– Ну, не прибедняйся, – широко ухмыльнулся Каскадер. Поманил Митю пальцем: – Глянь-ка…

Митя заглянул в ближайшее к нему зеркальце заднего вида. Ну да, тут не отопрешься. На шее у него, над ключицами, красовались два великолепных засоса, уже изрядно побагровевшие. Что ж, это было еще не самое затейливое из того, что Марина этой ночью проделала нежными губками…

– Ишь, напыжился… – фыркнул Каскадер.

– Да ну, гонишь…

– Это я от зависти, – сказал Каскадер. – Я б тоже пыжился, уложив такую вот Мариночку…

– Мать твою, – сказал Митя ненаигранно сердито. – Вроде и свечку никто не держал, а пошла уже трепотня… Ты-то откуда знаешь?

– Дядька сказал, – засмеялся Каскадер. – Я ему привез канистру автолу, он просил. Для их генератора, что ли. Дядька ходил взъерошенный, как дикобраз, и крыл вовсю нынешнюю молодежь. Явно хотел и меня покрыть, да неудобно, видимо, было – я ж ему автол бесплатно привез, у Валерки-Чибиса в автоколонне нацедил. Ну вот, ходит он злющий и ворчит, что у Маринки Казариной хахаль заночевал, а сделать ничего нельзя, что тут сделаешь? Он над ее личной жизнью не начальник, она совершеннолетняя… Доцент, я тебя душевно поздравляю – потрясная девочка. Я ее первый раз увидел – офонарел.