Денис Драгунский - Соседская девочка

– Все равно! Это неживое! Мне иногда кажется, что ты любишь неживое гораздо сильнее.

– Сильнее, чем что?

– Ну, всё, всё, прости, – он обнял ее, они поцеловались, но она запомнила.

Зазвонил мобильный. Сережа, его имя высветилось.

– Да! – ответила Вера. – Слушаю.

Оказалось, он выронил и вдребезги расколол мобильник. Добежал до магазина, купил новый, вставил симку и вот звонит.

Прошло всего пятнадцать минут. Даже странно.

А ей показалось, что прошло всё.

«Выронил, потому что руки дрожали? Интересно», – подумала Вера.

– Я хочу сказать тебе одну очень важную вещь. Очень важную. Надеюсь, – зачем-то засмеялся он, – ты меня поймешь. Я свободен. Я прошу тебя быть моей женой.

– Понятно, – сказала Вера.

– Ты меня любишь?

– Да, – сказала она. – У нас билеты на который час?

– На половину третьего. На четырнадцать тридцать пять. Я сейчас приеду.

– Хорошо, жду.

Она нажала отбой и стала одеваться. Надо было еще зайти домой, взять чемодан, который она еще позавчера собрала.

Приехали в Ярославль.

Катя и Саша вдвоем встречали на вокзале. У них была квартира в самом центре, окнами на Ильинскую площадь, и два шага до знаменитого променада на Волге. Приехали, расположились, переоделись, сели ужинать. Немного выпили. В другой комнате зазвонил Сережин мобильник, он вышел. Катя шепнула Вере:

– Ну что? Развелся?

Вера кивнула. Катя показала большой палец, что-то сказала на ухо Саше – наверное, чтобы он позвонил в ЗАГС, он ведь обещал, что их распишут в один миг.

– Сделаем! – сказал он. – Завтра скажу девчонкам.

Вернулся Сережа. Сказал, что звонила его дочь, и он ей всё объяснил, и она его поняла.

– Она взрослый, умный человек, и я уверен, что вы подружитесь, – он обнял Веру.

– Что это она поняла?! О чем вы тут вообще?! – громко и весело спросила Катя.

– Я развелся, мы с Верой женимся! – сказал он.

– Ура! – хором закричали Катя и Саша.

Утром Вера увидела в окне зеленые купола и две колокольни Ильинской церкви. Потянулась, зевнула.

Сережа стоял у окна. Обернулся. Спросил негромко, почти шепотом:

– Сегодня как-то по-новому, да?

– Да, – кивнула она. – Да, конечно.

Ей было странно смотреть на него голого. Он стоял безо всякого стеснения, но и без вызова, просто стоял голый, и всё. Она тоже на него смотрела без смущения и без желания. Он был в короткой футболке и почему-то в носках. В светлых и мягких ночных носках – наверное, он их взял с собой. Как галстук позавчера вечером. Галстук, чтоб идти разводиться, носки для спанья с новой, можно сказать, женой. Странно, что она не заметила. Да, конечно! Они же не спали вместе, не спали в самом простом смысле слова – они встречались в гостиницах, а проводить вместе ночь и просыпаться – это было только в этой замусоренной квартире его приятеля, несколько раз, – но она не помнила, надевал ли он носки перед сном, когда они там ложились спать… Кажется, нет. Про последнюю ночь в гостинице она точно помнила, что нет, не надевал. Потому что тогда она была его любовницей. А сейчас уже практически жена. Поэтому и носки надел. Этак семейно. Почему? А разве непонятно? Если мужчина ради тебя ушел от жены и оставил двоих детей – ты, как благородная женщина, должна выйти за него замуж.

«Майка смешно сидит на нем, – подумала Вера. – То есть майка сидит обыкновенно, и носки тоже, а выглядит это смешно. Голый мужчина сорока семи лет в майке чуть ниже пупа и в мягких бежевых носочках стоит у окна, а за окном виднеется Ильинская церковь. Надо будет погулять вокруг и зайти вовнутрь. Там хорошо. Там вся Библия в картинках, по всем стенам».

– Вера, – сказал Сережа. – Я вчера сказал тебе «будь моей женой». А ты мне ничего не ответила.

– По телефону предложения не делают, – засмеялась Вера.

– Хорошо, – сказал он. – Я прошу тебя: будь моей женой.

– Без штанов предложения не делают! – снова засмеялась она.

– Ты… Ты что?

– Ничего. А если серьезно, Сережа, то мы взрослые люди… Зачем торопиться?

– Понятно, – сказал он.

– Это хорошо, – сказала она.

– Понятно, – повторил он, вытащил из-под подушки трусы, надел их. Взял со стула брюки, встряхнул. – Может быть, мне лучше уехать?

– Сережа, – она приподнялась на локте. – Сережа, милый, дорогой, любимый, послушай. Я очень тебя люблю. Я на многое ради тебя готова. Но начинать жизнь вот с такого маленького шантажа – не буду. Ухожу! Не уходи! Фу. Это не про меня. Хочешь уехать – уезжай. Хочешь остаться – оставайся. Твой выбор.

Он натянул брюки, накинул на плечи рубашку, вышел. Квартира была пуста – у Кати утром лекция, Саша на работе. Она долго слушала, как он там ходит, скрипит дверью, спускает воду в сортире, умывается, варит кофе. Уехал? Нет? Неважно.

Она прикрыла глаза и, кажется, задремала.

Ей приснилось, что она идет по Беговой аллее, проходит через ворота с конями. А навстречу идет Соседская Девочка – уже совсем взрослая, как она. С золотистыми волосами и в круглой ажурной шапочке.

– Эй, – говорит Вера. – Привет!

– Привет! – отвечает та.

– Прости, я забыла… Как тебя зовут?

Новый год наступает, он принесет нам новые радости, освобождение от прежних печалей.

Новый год наступает, он принесет нам новые тяготы, а прежние печали останутся с нами.

Влюбленные обнимутся, страдающие утешатся, счастливые образумятся.

Влюбленные расстанутся, страдающие отчаются, счастливые возгордятся.

Зло не может длиться сто лет, оно будет низринуто и посрамлено, мы или наши дети увидят это.

Зло может длиться сто лет, оно будет укрепляться и возвышаться, мы и наши дети будем наблюдать это.

Нет преступника, который бы не был изобличен и наказан, пусть не сейчас, но в будущем.

Есть преступники, которые не будут изобличены и наказаны, ни сейчас, ни в будущем.

Вот лжец. В новом году мы скажем ему: ты лжешь! – и отвернемся от него.

Вот лжец. В новом году мы скажем ему: ты прав! – и поклонимся ему.

Разум, труд и любовь будут вознаграждены, а глупость, безделье и подлость будут посрамлены.

Разум, труд и любовь останутся в пренебрежении, а глупость, безделье и подлость будут торжествовать.

Кто сможет снискать славу и богатство? Доблестный и прилежный.

Кто сможет снискать славу и богатство? Жестокий и хитроумный.

Кого любят прекрасные девы, кого награждает могучий царь? Красивых и верных.

Кого любят прекрасные девы, кого награждает могучий царь? Богатых и льстивых.

Пребывающий у врат смерти смело смотрит в бездну и благодарит богов за прожитое.

Пребывающий у врат смерти трусливо жмурится и просит богов о продлении его жизни.

Кто правит жизнью человека? Кто поможет ему выбрать путь доблести? Боги, ближние или он сам?