В Коско - Войной опалённая память

Я не сомневалась, что племянник-полицай уже знал из рассказов выбравшегося из окружения своего дяди, при каких обстоятельствах погиб председатель сельсовета, которого они теперь ловят, а в его семье и доме сейчас делают обыск.

— Степан, это действительно так, — подтвердил он Илясову. Рассказывал Иван Захарович, как Коско разнесло в щепки, попала прямо в окоп мина или снаряд, но это он видел своими глазами.

Слава Богу, несчастье отодвигалось. Напрасно я боялась и за документы. Все свои личные документы: партийный билет, трудовую книжку, печать муж забрал с собой. Увез он многие документы сельсовета. Кое-что даже ценное успели погрузить на полуторку, помогал шофер Петр Лукич. Он и повел машину. Вместе уезжал и Русак и Козлюк, — работники райисполкома и другие, бывавшие у нас до войны работники Гресского района.

Напрасно я боялась, что полиция напорется на «акт о передаче земли крестьянам». Его просто в доме не было. Софья предусмотрительно спрятала его и другие документы за двойную обшивку собачьей будки.

По-прежнему тревожились за свою мать детишки. Слышали они с печки, как то в одном, то в другом месте падали вещи, как поролись и пьяно ругались полицаи. Их тихие всхлипывания перешли в плач, а затем они дружно заревели.

Не все полицаи были плохие. Многие из них попали в полицию неожиданно, по принуждению, у многих сложились какие-то обстоятельства. Не жестокое сердце и чуткая душа были у Анты Хурсевича. Не могли мы понять, как и почему этот человек оказался в полиции. Жена его, Ядя, учила наших малышей грамоте, всю любовь и душу отдавала детям.

Вот Анта как раз-то и обратил внимание на нестройный плаксивый хор моих встревоженных детишек, доносившийся из-за печной занавески. Взобрался на припечек, успокаивает:

— Не плачьте, детки. Мы скоро уходим. Мамка накормит вас, успокоит, сказку расскажет. Дети насторожились, что замышляет этот дядя с винтовкой?

— Любите сказки, — спрашивает.

Любим, — заговорили они, понемногу успокаиваясь. — Нам их очень хорошо умел папа рассказывать, — сказала средняя, Вера. — Одну знал такую, что ей и конца не было, — добавила она, имея в виду ту, где говорилось, что «у попа была собака, поп ее любил, она съела кусок мяса — поп ее убил…». Этим муж завершал сказку в тех случаях, когда требовалось, чтобы у детворы его угас интерес к расспросам надо отдохнуть. Они наизусть знали эту сказку.

— Нам еще наставница, Ядвига Иосифовна, книжки читала до войны, произнесла, всхлипывая, старшая, Шура, Там всякие стихотворения и песни были. Хурсевич воодушевился — Ядвига Иосифовна — его жена. Ну, ты, малышок! Не бойся, не плачь. Ну что ты знаешь?

— Мотылек, Мотылек! Чем живешь, мой дружок, вспомнил мой младшенький Вова лето и порхающих бабочек, за которыми по лугу гонялась детвора, познавшая из букваря от старших первую науку. — Вот и хорошо. Молодчина, — хвалит Анта. — А еще что знаете? — спрашивает он, приятно ему было слышать, чему учила местных детишек его красивая жена, учительница. И тут Шура продекламировала:

И тут Вера с Володей не подкачали:

Я видела, как изменился в лице Анта Хурсевич и как опасливо оглянулся в сторону Илясова, а дети еще громче продолжали, видимо полагая, что за это не будут бить их маму, а им дадут гостинцы, как и при выступлениях в школе. И они продолжали:

Не зря говорят, чем дальше в лес, тем больше дров. Я видела, как наострил уши Илясов, поднял глаза Сивец, а бедный Хурсевич был до того растерян случившимся, что дрожащими руками никак не мог задернуть шторку на печь, а потом с трудом сполз с припечка.

— Ну что, подлец, видишь, чем набивала детские головки твоя образованная жена. Мне уже давно советовали присмотреться, кто у меня на службе, — зло шипел Илясов.

Страшно боялись этого изверга его подчиненные. Ничего ему не стоило расстрелять человека тут же на месте, что он неоднократно и проделывал. Никого не боялся этот перерожденец.

Так, это же дети, — попробовал оправдывать себя, а заодно решал и свою судьбу Анта.

— Но чем набиты головки у этих детей и чья это заслуга, — не унимался Илясов, ухватившись за главное и приближаясь к подопечному.

— Теперь будет по-другому. Наведем порядок, — пробует успокоить этого свирепого пса Анта. — Тебя же и назначили, чтобы был новый порядок.

— У меня будет другой порядок, — повторил тоже Илясов, видимо, лесть Анты пришлась ему по вкусу и он немного оттаял.

Поролись, усердствовали полицаи, но ничего так и не нашли. Двое, которые шастали по сараям и погребам, пришли с улицы. У этих тоже безуспешно. Только пылью, сеном да паутиной испачкали одежду, и сейчас вытряхивали его из воротников и откашливались.

Обыск подходил к концу, когда прибежала София. Это было некстати. Скажет что-нибудь лишнее, тогда добром не закончится это посещение полиции.

— Что они тут делают, мама?

— Обыск делают, допрашивают. Оружие ищут. Кто-то сказал, что отец будто скрывается в лесу и приходит по ночам домой, — сориентировала я дочку.

— А кто вопросы здесь задает? Комсомол или мы? — вперился в нее Илясов. За Соню я боялась, дерзкая и решительная была девчонка.

— Комсомолка, небось? — прямо поставил вопрос Илясов.

— Спросите у своей жены, — смело ответила София. Она уже знала, что Илясов оставил в деревне Роги свою старшую жену Маньку Луцевич, а сейчас вынудил жить с ним молодую и красивую комсомолку Стэфку из деревни Кошели.

Иногда такая дерзость либо усложняет дело, либо приносит неожиданную развязку. Вот и сейчас уязвила мужское достоинство эта фраза дочери о женах вооруженного до зубов начальника полиции, и он посчитал за лучшее не связываться с девчонкой в присутствии своего вооруженного отряда.

— Смотрите у меня! — сказал Илясов, уходя, и всей гурьбой они подались в соседнюю деревню, где в лавке могли кутнуть и покуражиться.

Я и без него знала, что смотреть надо в оба глаза. Судьба сводила нас с ним неоднократно. А его зловещий почерк вскоре проявился с новой силой. О нем заговорили все наши деревни. И где мог родиться такой зверь?

В марте 1942 года фашистские власти распускали наш колхоз имени Свердлова, делили наше колхозное имущество. Муж был активным участником коллективизации, одним из первых председателей этого колхоза. Население из деревень Борцы, Замошье, Храновое, Блащитник, Гурин, Ячное и других было собрано в начальной школе в деревне Пересельки. Народу пришло много, школа всех не вмещала, многие стояли на улице у открытых дверей, на крыльце, у открытых окон.