В Коско - Войной опалённая память

Однако мы вскоре увидим почерк иноземцев. Достойный отпор давал ему и наш солдат, и наши люди.

Что тебе нужно Ганс, на этой чужбине? Ты хочешь править этой большой страной, этим непокорным, свободолюбивым народом? Ты здесь погибнешь, Ганс так и не достигнув цели. И никто не узнает, где ты покоишься. У тебя ведь тоже есть дети, жена. Мать будет ждать тебя… Но тебя уже нет в живых. И лишь небольшой холмик в кустах при дороге напомнит о тебе, о разыгравшейся здесь трагедии.

Фашист с закатанными рукавами с автоматом наперевес ведет двух наших красноармейцев. Другой рукой он как то ухитряется вести велосипед. Странная картина. Где мог пленить он наших двух бойцов? Как мог оказаться в нашей глубинке этот конвои? Измученные наши солдаты, со связанными руками, обреченно бросают взгляд на встречных прохожих крестьян. Путь их лежал из Поречья в сторону Ветеревич, где их ждала неминуемая гибель. С горечью взирали мы — женщины эту картину, не станет еще двух сыновей. Помочь, однако, ничем не могли, в руках у нас только грабли. Фашист держал автомат наизготовку.

В это время навстречу этой группе приближался старик Колыхневич. Он встречался с немцем еще в первую империалистическую войну, знал их характер и повадки. Старый вояка моментально оценил обстановку. Дать хлопцам закурить, хоть на миг отвлечь внимание фашиста. Поздоровался, взял под козырек, поклонился, как всегда он при этом делал и стал приближаться.

— Хальт! — прокричал конвоир, направляя на Колыхневича ствол автомата.

— Пан, курить хлопцам надо, — поясняет старик, указывая на табак.

— Нихт! — орет настороженный фашист.

«Ага, по-русски, значит, не понимаешь, Ганс, — подумал Колыхневич и. раскланиваясь, прошептал, — ногами его хлопцы, на верную гибель идете…»

Не успел Колыхневич отойти и сотни метров, как услышал последний крик добиваемого фашиста. Один из бойцов бросился ему под ноги, сбил его с ног. Второй, не давая ему опомниться, встал на горло, второй ногой придавил автомат. С немцем было покончено. Красноармейцы распутали друг другу руки, схватили оружие и рванули в кусты.

Несколько дней лежал на обочине дороги фашист, закончив бесславно свой поход на земле Белоруссии. Он направлялся расширить пространства Германии, но ограничился лишь двумя метрами. Проходя его, путник отворачивался, убыстрял шаг.

Идя на сенокос, мы захватили лопаты и тут же рядом с дорогой зарыли этого бесславного вояку. И только холмик земли прямо у обочины, у короткого моста, напоминает о разыгравшейся здесь драме. Проходя мимо этот места после войны, дети всегда ускоряли свой шаг: здесь убит фашист. Кто толкнул тебя, Ганс на столь опасное и далекое путешествие? Разве не рассказывали твои «гроссфатер» чем кончались такие походы крестоносцев за чужой землей.

Колыхневича с его мудрым советом никто не выдал, а этот поединок на дороге говорил, что с врагом можно бороться любым путем…

Неспокойно было на душе в первые месяцы вражеской оккупации, ох как неспокойно. Фашисты торжествовали, распространяли слухи, что Красна, Армия разбита и вот-вот падет Москва. А от мужей наших никаких известий. Но мы понимали, что наша армия сдерживает натиск ошалелого фашиста, а наша столица как стояла, так и стоять будет во веки веков. Незря оставили Русак и Иосиф Иосифович Коско приемник у Владимира Рухлевича. Заговорил в его руках он сразу.

Забросит Владимир проволочную антенну на дерево, настроит на Москву, внимательно выслушает сводки и сообщения, кое-что помечает. Да, тревожные вести, неутешительные, но Москва держится, призывает народ к борьбе, учит каким путем это делать.

Распространяет сводки тракторист Рухлевич по доверенным людям. Подключил к этому Ивана Прановича, сыновей Петра Лукича. Отец их уехал с Красной Армией защищать Родину, а они здесь разоблачают фальшивую пропаганду оккупантов. Поднимают дух народа. Рушится злобная пропаганда немцев о скорой победе.

Не хватало бумаги, чернил и красок. Дочь София достала из сундука обои, резала на листки и тут же писали текст, передавали в надежные руки, а те дальше. Помню, как Рухлевич принес сообщение о разгроме немцев под Москвой. С какой радостью встретила эту новость молодежь.

Дочь София (на снимке) побежала сообщить эту новость своим подругам Антонине и Софии Матусевич. Пришла с ними в наш дом и стала немедленно его переписывать. Одна писала ручкой и чернилами, а другая химическим карандашом, постоянно смачивая его губами, от чего губы вскоре стали синими. Попробовали соком из свеклы. Бордовый цвет был ярким и броским.

Старались писать большими печатными буквами Старания комсомолок, их синие от химических карандашей губы вызывали у нас с Рухлевичем невольную улыбку, но сводки Совинформбюро на плотной бумаге обоев, к тому же выведенные печатным шрифтом, были надежными и впечатляющими источниками достоверной информации о событиях на фронте.

Надо было разнести информацию по окрестным деревням. Знали мы тогда, кто чем дышит, кто друг, а кто будет при этом сообщении злорадствовать и доносить немецким властям. Тем более, что сводка заканчивалась призывом: «Бейте фашистских гадов, везде и повсюду!».

Решили отнести листки с хорошей для народа вестью о разгроме немцев под Москвой в деревню Пересельски к Константину Карпуку и Ивану Корзуну, в деревню Блащитник — Николаю Далидовичу и Афанасию Кульпановичу, в деревню Завод — семье Подоляко, Туры — семье Юрас, Михалевича, в деревне Ладымер — семьям Петкевича и Макаревича, в Кошели — К. Варивончика и Михаила Павловича.

Эти семьи мы хорошо знали, близкие и родственники некоторых как раз и били немца под Москвой. Сложнее было передать сводки в Кошели, там проживал руководитель полиции Степан Илясов и многие из его свиты.

Люди с радостью восприняли эту радостную весть о пощечине фашистам под Москвой, а сыновья Николая Додидовича Георгий и Евгений взялись доставить сводки Совинформбюро в деревни Карничее, Зимовище, Мижилище, где у них проживали близкие. Их друг Александр Кульпанович наметил себе маршрут в деревни Заречье, Пахарь, Поречье — там у него были родственники.

Надо размножить больше, этик будет маловато, — пришли к выводу ребята.

Будьте осторожны, давайте только надежным и доверенным людям, — напутствовал парней Николаи Игиатьевич Далидович. Опытный воин, он знал, что не только распространение сводок и прокламаций, но даже неудачно сказанные слова могут обернуться для их семей гибелью.

Задание было выполнено.

В дальнейшем мы увидим этих парнишек с оружием в руках, смело выполняющими любое боевое задание партизан и подпольщиков.

Молва людская быстро разносит вести хорошие и плохие. Наострили уши полиция и каратели. Шли сообщения о кровавых акциях с активистами и подпольщиками в селецкой волости. Мы с Далидовичем предупредили Рухлевича о предельной осторожности и приемом сообщений из Москвы. Запрятать надежнее радиоприемник, отводить даже малейшие подозрения, только так можно было обезопасить себя и семьи.