Колин Гувер - Сожалею о тебе

А может, так оно и есть? Сама уже не уверена.

В любом случае не могу же я теперь перестать ходить в кино только потому, что у него есть девушка? И тем более меня не остановит мысль, что наша встреча может выйти неловкой.

В конце концов, он купил мне наркотики. Куда уж хуже.

Касса, продающая билеты напрямую в автомобиль, закрыта, но я вижу, что Миллер внутри. Он протирает прилавок в буфете, пока Стивен, у которого была приобретена травка, сметает разбросанные на полу хлопья попкорна.

В фойе никого нет, поэтому, когда я открываю дверь, они оба смотрят на меня.

Миллер слегка улыбается и прекращает вытирать стойку. Меня охватывает нервное предвкушение, которое куда сильнее, чем я ожидала.

Парень облокачивается на столешницу ладонями и наклоняется вперед, когда я подхожу.

– Думал, тебя накажут.

– Так и есть, – пожимаю я плечами. – Отобрали телефон и отправили в ссылку. – Я тянусь за меню над его головой. – Я сбежала.

– Последний сеанс начался минут тридцать-сорок назад, – со смешком произносит Адамс, – но можешь выбрать зал. В четвертом меньше всего народа.

– А что там показывают?

– «Шоссе». Боевик.

– Жуть. Мне подойдет. – Я достаю деньги из кармана, но он лишь отмахивается.

– Не надо. Члены семьи смотрят бесплатно. Только если спросят, ты – моя сестра.

– Я бы лучше заплатила, чем врала о нашем родстве. – Миллер лишь смеется в ответ.

– Что будешь пить? – спрашивает он, доставая большой картонный стакан.

– «Спрайт».

Он вручает мне сначала напиток, а потом протягивает смоченную в раковине салфетку. Я лишь недоуменно смотрю на него.

– У тебя вот здесь, – парень проводит пальцем по щеке, – тушь размазалась от слез.

– А. – Я вытираю потекший макияж. Даже не помню, как красилась. По-моему, сейчас я все делаю на автопилоте, не замечая собственных поступков. Даже не осознавала, что плачу. Может, я до сих пор реву? Сложно сказать наверняка. Чувство вины от переписки с тетей Дженни, пока она была за рулем, вкупе с болью потери сразу двоих близких ощущаются так остро, словно мне никогда не станет легче. Раньше я рыдала только по ночам, теперь же не могу остановиться и днем. Была надежда, что со временем горе ослабеет, но пока становится все хуже и хуже. Сердце давит на грудь, словно готово лопнуть, если произойдет хоть еще одна крошечная трагедия.

Пока я утираю слезы, Миллер наполняет попкорном большой пакет.

– Масло добавить?

– Да, и побольше. – Я швыряю салфетки в ближайшую урну, даже не удостоверившись, что вытерла всю тушь. Мой новообретенный брат обильно поливает угощение маслом.

– И не забудь, если попросят билет, ты – моя сестра, – шепчет он, отдавая попкорн.

– Спасибо, братишка! – бормочу я с набитым ртом, направляясь к залу.

Он корчит оскорбленную гримасу, будто мысль о родстве ему противна. Мне его неудовольствие, напротив, приносит удовлетворение. Значит, есть шанс, что Миллер представляет нас в совсем другом качестве.

Попкорн совсем безвкусный.

Думаю, глупо было ждать свежей еды в самом конце рабочей смены кинотеатра. Скорее всего, это остатки приготовленной еще утром порции. Однако я все равно его ем. Сажусь на последний ряд. Помимо меня, здесь всего пара человек, которые разместились в центре. Я не хотела, чтобы меня видели, так как собиралась прореветь весь фильм, но он на самом деле довольно интригующий, чтобы ненадолго отвлечь от тяжелых мыслей.

Я не имела в виду, что кино хорошее. Просто довольно интересное.

По крайней мере, главная героиня очень любопытная. Это бедовая девчонка, которая не знает слова «нет», с волосами до плеч. Они развеваются и хлещут по лицу при каждом движении. Внимание привлекает не столько сюжет, сколько завораживающее покачивание каштановых локонов. Моя грива достает почти до середины спины. Папе нравились длинные локоны, и он отговаривал меня от короткой стрижки каждый раз, как на меня находило такое желание. Я невольно отделяю прядь и провожу по ней пальцами. Как же я устала от однообразия. Надо их обстричь. Давно пора сменить имидж.

– Эй, – шепчет Миллер. Я поднимаю глаза и вижу, как он садится рядом. – Как кино?

– Без понятия. Я размышляю, не обрезать ли волосы.

– У меня есть ножницы в подсобке. – Парень протягивает руку и набирает полную горсть попкорна. Затем вытягивает ноги и кладет на спинку кресла перед собой.

– Я не имела в виду прямо сейчас.

– Ну, когда будешь готова. Ножницы никуда не убегут. Приходи в любое время, и я тебя подстригу.

– Я не имела в виду, что это должен сделать ты, – смеюсь я.

– Дело твое. Но для информации: Стивен куда лучше подметает пол и продает травку, чем изображает парикмахера.

Я закатываю глаза и следую примеру приятеля, закидывая ноги на передний ряд. Он пристально осматривает мои ступни, а затем спрашивает:

– Что, новые шлепанцы?

– Ага. Пришлось пойти ради них на преступление.

Миллер хватает еще горсть попкорна, и несколько минут мы просто смотрим фильм. Когда он подходит к концу, немногочисленные зрители встают и направляются к выходу. Мой сосед же нагребает еще воздушной кукурузы, сидя на месте и глядя на титры.

Мы не делаем ровным счетом ничего плохого, но ощущение именно такое. Пока Адамс не пришел и не занял кресло рядом со мной, я чувствовала лишь пустоту внутри. Теперь же по венам бежит чистый адреналин, хотя мы даже не касаемся друг друга. Мои руки лежат на подлокотниках, но он держится на расстоянии, очевидно, чтобы избежать любого намека на контакт.

Но все равно кажется, будто мы делаем что-то недозволенное. Миллер сейчас рядом с той девушкой, от которой должен держаться подальше. Я разрываюсь между чувством вины и бурлящей радостью. Мы смотрим на бесконечные финальные титры.

– Попкорн просто безвкусное дерьмо.

– Ага, хуже я еще не пробовала.

– Он почти закончился, – произносит парень, указывая на пустую упаковку. – Похоже, ты не возражала.

– Я не слишком привередлива, – пожав плечами, отвечаю я.

Повисает молчание. Он мне улыбается, и я ощущаю прилив жара. Я перевожу взгляд на пакет и встряхиваю его, словно ищу остатки. Не хочу смотреть на Миллера и чувствовать то, что нельзя чувствовать к занятому парню. И вообще, не хочу испытывать подобное по отношению к кому-либо. Закоренелые эгоисты, как я, не заслуживают таких эмоций. Но он по-прежнему не сводит с меня глаз, не пытается уйти и загораживает проход, поэтому я вынуждена поддерживать непринужденную беседу.

– Давно ты здесь трудишься?

– Уже год. – Адамс еще удобнее устраивается в кресле. – Довольно сносно. Сама идея работы в кинотеатре гораздо привлекательнее действительности. В основном же приходится много убираться.