Дженни Колган - Шоколадная лавка в Париже [litres]

– Обстоятельства были против нас, – вдруг произнес Тьерри. – Отец Клэр… как бы это сказать?.. Мы оба были очень молоды. Лето, романтика… А потом она уехала домой, а меня призвали в армию.

Я встретила взгляд Тьерри и в первый раз заметила у этого жизнерадостного толстяка столько грусти в глазах.

– В молодости думаешь, что у тебя еще все впереди. Любовь от тебя никуда не денется. Беззаботно растрачиваешь юность, свободу, чувства. Кажется, будто у тебя этого добра всегда будет в избытке. Но время все расставляет по местам. Вдруг понимаешь, что растратил все. Остается подводить итоги: достойно ли ты распорядился этими благами?

Тьерри с задумчивым видом откусил от второго пирожного.

– Казалось, у нас с ней еще будет время, много времени. Лето никогда не закончится, все останется как есть. Короче говоря, Анна, я старый дурак. Не повторяйте моих ошибок.

– А по-моему, ваша жизнь сложилась не так уж и плохо, – тут же возразила я.

– Ха-ха! – Тьерри улыбнулся. – Спасибо. Вы очень добры.

Потом он подался вперед:

– Как вы думаете, я могу поговорить с Клэр?

– Есть такая штука, называется телефон. – Я задумчиво покачала головой. – Слыхали когда-нибудь? По нему можете разговаривать с ней сколько пожелаете.

– Не люблю говорить по телефону, – возразил Тьерри. – А вдруг она трубку бросит?

– Вы оба хуже подростков, – вздохнула я.

Я вспомнила, как Джо влюбился в Сельму Торрингтон и неделю безвылазно просидел в своей комнате. Мой второй брат, Джеймс, нашел стихи, которые написал Джо, и они оказались так серьезны и драматичны, что у нас даже не хватило духу его дразнить.

– Вы взрослые люди, – заметила я. – Просто позвоните Клэр или напишите письмо, и все дела.

– Насчет писем я не мастак. – Тьерри снова помрачнел.

– Ну должны же вы хоть что-то предпринять!

– Вы правы, – согласился Тьерри. – Должен.

Он потребовал счет и вдруг спросил:

– Думаете, она рада будет получить от меня весточку?

– А то нет! – с легкой досадой ответила я.

Тьерри улыбнулся.

Обратно по берегу реки Тьерри шел почти вприпрыжку: даже вспотел. Казалось, у шоколатье открылось второе дыхание. Показывал мне разные достопримечательности, спрашивал, согласится ли Клэр приехать в гости, и если да, то разрешат ли ей врачи путешествовать. Рассуждал, как она, должно быть, изменилась за сорок лет, и задавал вопросы, на которые я не в состоянии была ответить: например, что за человек ее муж.

– Кстати… – произнесла я.

Давно искала удобный момент, но до сих пор случая не представлялось.

– Я познакомилась с вашим сыном.

– Где? – Тьерри застыл как вкопанный и уставился на меня во все глаза. – Как?

Я решила не рассказывать, что поначалу приняла Лорана за уличного грабителя, нацелившегося на мой мобильник, и промямлила:

– Да так, пересеклись в одной компании.

– А вы говорили, что никого в Париже не знаете. – Тьерри подозрительно прищурился.

– У меня очень общительный сосед по квартире, – смущенно пояснила я.

– Бездельник! – Тьерри недовольно нахмурился.

– Лоран разве не работает? – удивилась я.

А я-то думала, он повар. Впрочем, отсутствие заработков объясняет крошечный мотороллер.

– Ну, если лепить всякую дрянь – это работа… Лишь бы не у отца! А все говорят: видно, папаша у парня совсем зверь, раз он у него работать не хочет!

Лицо Тьерри приобрело багровый оттенок.

– Извините, – пробормотала я. – Не знала, что все так плохо.

– Говорит, я был никудышным отцом. – Тьерри покачал головой. – Элис после наших разговоров по десять сигарет подряд выкуривает.

Как ни крути, а Тьерри зациклен на собственной персоне, да и энтузиазм его бывает навязчивым. Пожалуй, оба эти качества и впрямь не располагают к тому, чтобы стать хорошим отцом.

– А может быть, вы просто слишком похожи? – рискнула предположить я.

– Наоборот, ничего общего, – буркнул Тьерри. – Он меня совсем не слушает.

– Нам, наверное, пора обратно, – робко произнесла я.

Не хочется, чтобы Бенуа заимел на меня зуб еще большего размера, чем есть. Скоро шоколадная лавка закрывается на обеденный перерыв, а мне еще посуду мыть.

– Не слушает отца, и все тут, – проворчал Тьерри и шагнул на проезжую часть.

Завизжали тормоза. Машина вильнула, чтобы его обогнуть. Мы оба испуганно отпрянули.

– Придурок! – рявкнул Тьерри и с багровым от ярости лицом погрозил кулаком вслед серому «пежо». – Ублюдок! Рулить научись! Кто таким права выдает?

Переключился сигнал светофора. Я стала ненавязчиво переводить Тьерри через мощеную дорогу, а тот все выкрикивал угрозы и яростно размахивал руками.

– Вот свинья! Не смотрит, куда едет!

Когда это произошло, мы были всего в шаге от моста Понт-Неф. Толпы прохожих спешили кто куда: одни торопились на службу к огромному зданию Министерства юстиции, другие направлялись в собор. Несколько человек вынуждены были замедлить шаг из-за неожиданного препятствия: огромный, как медведь, мужчина вдруг застыл посреди тротуара и схватился за грудь, а потом за левую руку.

1972 год

Лагарды вернулись из Прованса в середине августа, загорелые и отдохнувшие. Детям поездка понравилась. Никаких уроков: знай плескайся весь день в садовом ручье, лови ужей наволочкой и сладко засыпай в ресторанах. Последний фокус малышка Клодетт чаще всего проделывала под столом. А Лагарды-старшие тем временем общались с друзьями: с теми же самыми друзьями, с иронией заметила мадам Лагард, с которыми постоянно проводили время в Париже. Только здесь они одевались немного попроще и со сдержанным энтузиазмом обсуждали местную кухню. Время от времени мысли мадам Лагард обращались к ее подопечной. Правильно ли поступила Мари-Ноэль, оставив девочку в Париже? Да, правильно, наконец решила она. Клэр почти восемнадцать, но за всю жизнь она не вкусила ни капельки свободы. Клэр – девочка разумная, Тьерри – мужчина добрый. Ничего дурного не случится. Наоборот, это маленькое приключение пойдет Клэр только на пользу.

Мадам Лагард окинула взглядом дом. Везде чисто прибрано, все на своих местах. Клэр поглядывает на хозяев настороженно, с опаской. Должно быть, всю ночь не спала – приводила дом в порядок. В холодильнике обнаружился пастуший пирог, который Клэр испекла для хозяев, – сыроватый и невкусный. Опытный глаз мадам сразу заметил счастливый румянец на щеках девушки. Вот он, верный признак пылкой влюбленности.

Клэр же горела, будто в лихорадке. Почему-то она думала: после близости с Тьерри – если это, конечно, произойдет, во что она до последнего момента не верила, – накал чувств спадет, сердце больше не будет колотиться как безумное, и Клэр перестанет думать о Тьерри каждую секунду. Наоборот, стало еще хуже. Мягкие кудри, взгляд, полный страсти и нежности, его тяжесть на ней… Они проводили вместе каждую свободную минуту: ели, разговаривали, занимались любовью, и всему этому Тьерри предавался с одинаковым пылом. Казалось, до встречи с Тьерри Клэр жила как в спячке. Существовала в скучном черно-белом мире, но вдруг появился этот жизнерадостный француз, и все вокруг засверкало яркими красками, совсем как в фильме «Волшебник страны Оз». Дом преподобного – черно-белый Канзас, а Париж, конечно же, волшебная страна.