Эмма Миллс - До и после [litres]

Папа кивнул, и я враз потеряла способность концентрироваться. Мысли расползлись в разные стороны.

Я мягко закрыла за собой дверь в кабинет и поднялась к себе. В ушах стояли подбадривающие реплики родителей и слово «усыновить». Бешено колотилось сердце, и в каждом ударе отзывалось одно и то же чувство. Облегчение. Я испытывала облегчение, но в то же время была ужасно рассержена. Я ненавидела гребаную трусиху Элизабет и весь этот мир: если уж у меня должен был появиться брат, то почему именно так? Это же неправильно.

Наверное, стоило быть помягче. Но порой единственное, что остается, – думать о себе. Иногда только так можно справиться с трудностями. Только так можно придать смысл тому, что происходит в этом огромном пугающем мире. Я хлопнула дверью своей комнаты, упала на кровать и задумалась о том, помогут ли мне родители с поступлением, учитывая, что у них теперь новая ответственность в лице Фостера.

А потом… Потом я подумала о Фостере, и весь мой эгоизм смыло волной стыда. Одно дело отдать ребенка на усыновление, когда он еще совсем маленький. Но кто четырнадцать лет растит сына и только тогда решает, что он ему не нужен? Упс, простите, нет, мне придется его вернуть. Будто это какая-то системная ошибка в мироустройстве. Письмо возвращается к отправителю.

Я заставила себя подняться. Нужно было увидеть Фостера. Я постучала в дверь его комнаты, и он ответил внятным и четким «Войдите». Фостер лежал на кровати. Прямо в своем ярко-красном футбольном шлеме. Я попыталась не выдавать волнения. Что вообще сказать в такой ситуации? С чего начать?

– Как дела?

М-да. Прекрасное начало. Фостер оставался невозмутимым.

– Нормально.

– Что… Ну, в смысле…

– Все в порядке, Дев. – Фостер посмотрел на меня сквозь решетку шлема. – Не то чтобы я этого не ожидал. Она позвонила и все объяснила. Все нормально.

Я присела на краешек кровати.

– Хочешь… телик вместе посмотреть или еще чем-то заняться?

Он покачал головой.

– Можно Эзру позвать, – предложила я.

Фостер задрал голову.

– Ладно. Но звонить ему сама будешь.

– И что сказать?

Он пожал плечами:

– Все как есть.

Я взяла у Фостера номер Эзры, вышла в коридор и позвонила ему. Гудки все шли и шли, и где-то между гудками я вдруг запаниковала: какого черта я собралась говорить?

– Алло?

– Э-э, привет. Здравствуйте. Это Эзра?

– Да.

– Это Девон. Девон Теннисон.

Пауза.

– Что случилось? – спросил он.

– Фостер… – Уффф. – Ну то есть… Фостер хотел. И я тоже…

Вот бы из неловких разговоров можно было катапультироваться. Хотя, конечно, бросить трубку – тоже вариант.

– Короче, дело в его маме, – сказала я через пару мгновений, когда собралась с мыслями. – Фостер тебе о ней рассказывал?

– Да.

– В общем, она… Мои родители… – Дыши, думай. – Он остается у нас. Навсегда. Официально. Мы вот только что узнали, и… И мы с Фостером хотели узнать, не хочешь ли ты зайти… в гости. Потому что…

И почему же? Потому что ты нам нужен? Я не могла этого сказать, поэтому так и не закончила фразу. На том конце провода какое-то время молчали, а потом Эзра сказал:

– Скоро буду.

И он не обманул. Не прошло и десяти минут, как к дому подъехал блестящий пикап Эзры Линли.

Мы втроем уселись на кровать Фостера и включили «Невероятные приключения Билла и Теда» [29] «Невероятные приключения Билла и Теда» – американская научно-фантастическая комедия 1989 года. В главных ролях: Киану Ривз, Алекс Уинтер и Джордж Карлин. . Фостер заставил меня сесть посередине. Через некоторое время Фостер снял шлем, положил голову на подушку и закрыл глаза. Я поерзала на кровати, несколько раз задев Эзру рукавом. Кровать была маловата для троих.

Я поняла, что Фостер заснул, и внезапно мне показалось, будто мы с Эзрой в самом деле остались одни. Что-то побудило меня начать разговор.

– Какие ты выбрал университеты? – спросила я, не отрывая взгляда от экрана.

– Что, прости?

– Ты говорил, что рассматриваешь приглашения из четырех университетов. Скажешь, из каких или это тайна?

Он скороговоркой перечислил названия четырех крупных университетов нашего штата.

– Все близко, – сказала я.

– Там все отлично с футболом. Но да, они еще и близко. Просто… моя мама…

Эзра не закончил. Он перевел взгляд на Фостера – точно решил, что в его присутствии разговаривать о мамах было нельзя. Но Фостер ровно и спокойно дышал во сне. Никакого внутреннего сигнала тревоги при слове «мама» у него не включилось.

– Спасибо, что позвонила, – наконец произнес Эзра.

– Это Фостер предложил, – ответила я, хотя прекрасно помнила, что идея была моя.

Эзра кивнул:

– Жаль, что вам приходится через такое проходить. Если я чем-то могу помочь, то…

– Ты уже, – вылетело у меня. – В смысле, помогаешь. Ты и так уже помогаешь.

Эзра еще раз кивнул, и мы повернулись к телевизору. Вскоре я задремала, а когда открыла глаза, на улице стало совсем темно, фильм кончился, а Фостера с Эзрой в комнате не было.

На следующий день наши играли с командой школы «Индепенденс». Обычно дневные игры были очень веселыми – более радостными и расслабленными, чем вечерние, – но сегодняшняя оказалась не такой. А еще мистер Харпер впервые разрешил мне подержать камеру. И причина всему этому проста. Грязь. Много грязи. И сильный ливень в придачу.

Дождь шел еще со вчерашнего вечера. Проснувшись в комнате Фостера, я спустилась на первый этаж. Фостер, лопая попкорн, смотрел телевизор с моими родителями. Эзра уехал, а на улице начался дождь.

Когда трибуны заполнило море зонтов, а «Рыцари» вышли на стадион, на поле стало грязно, как в аду. К концу первого тайма нельзя было даже различить номера на формах игроков.

У «Индепенденс» была хорошая команда. В первом тайме нашим так и не удалось заработать очков. Пока нападающие сражались друг с другом, мы ходили вдоль поля: мистер Харпер фотографировал, а я держала над нами обоими зонтик и тащила на плече проклятую сумку.

Маршалл начал розыгрыш. На поле началась суматоха, комья грязи полетели в разные стороны, и тут я увидела, как кто-то из наших крепко схватил мяч, начал петлять между нападающими и помчался прямиком к зачетной зоне. Я ни разу не видела, чтобы Эзра так играл. Только когда он пролетел мимо нас, я поняла, что это не Эзра. Это был Кэс.

Мистер Харпер хотел сделать фото, но мимо пронеслась целая орда нападающих, и его лицов забрызгало грязью лицо. Он всучил мне камеру, и в этот самый момент я и сделала победный снимок Кэса в зачетной зоне.

– Дай-ка сюда, – рявкнул мистер Харпер, едва очистив очки от грязи.

Когда тренер послал Фостера на поле, трибуны взорвались аплодисментами. Фостер выбежал к товарищам в мокрой, но все еще чистой форме. Я немного за него беспокоилась. Сегодня утром он ничем не громыхал на кухне, а от психотерапевта в последний раз вернулся подавленным.