Сергей Кузнечихин - Где наша не пропадала

Северный отпуск, слава богу, длиннее туристической поездки, и по дороге в Байкит он к старикам своим заглянул. Они у него то ли в Астраханской области жили, то ли в Оренбургской, точно не помню. Коровки божьи за дорогу совсем ослабли. Он уж и подышит на них, и подует, и на солнышко выставит, и в тенек уберет – ничего не помогает. Акклиматизация с приступами ностальгии. Чувствует – до Сибири не доедут. Чтобы даром не пропала, вынужден был импортную наживку на местной речке тратить. Рыбешка там сорная, но поклевок ждать не приходилось – хватала сразу и наверняка. Безотказная наживка. Один недостаток – кончилась быстро. Оставалось надеяться на картошку. Половину он у матери оставил, положил в погреб, в уголок, где семена хранятся, а половину забрал с собой в Байкит. Целую зиму с ней нянчился, как бы не замерзла или жена по рассеянности не поджарила. Еле весны дождался, посадил в удобренную землю, и хорошая картошка выросла.

А насекомые – увы, не завелись.

Обидно, конечно, но что поделаешь. Пришлось рыбачить по старинке – на родного червячка да на обманку.

А через три года, когда уже забыл про свои сельскохозяйственные опыты, поехал к матери в отпуск. Подходит к дому, видит, мать в огороде картошку окучивает. Тут, как водится, слезы, поцелуи. Встреча, одним словом. А когда страсти поутихли, глянул он, а картофельная ботва вся объедена. И на голых ветках его импортная наживка краснеет, как рясная ягода.

Сатанинской оказалась коровка, а не Божьей. Промашечка получилась. Колорадского жука мужик завез. И всю деревню наградил. Любопытному Мартыну подарили черти мину, привели его в сарай и сказали: «Поиграй».

Покаяться в грехе смелости у него не хватило. Слишком уж много смелости этой требовалось. Растерзали бы мужика, и родная мать бы не заступилась. Он и мне-то лишь пять лет спустя признался. Вот такая вот диверсия, пусть и непреднамеренная. И все серость наша.

Ну а что касается наживки, теперь ее в южных областях больше, чем рыбы. И наживка прекраснейшая. Сам пробовал, точнее – сам ловил на нее.

Дальневосточники любят рассказывать байку: будто кто-то отправил на Запад посылку с кетой и красной икрой, а потом получил письмо – спасибо, мол, за кету, а клюква, к сожалению, испортилась, рыбой провоняла.

Хорошие люди – дальневосточники, но даже в шутках не могут обойтись без хвастовства. Я согласен, что их кедровые шишки в два раза крупнее сибирских. Согласен, что женьшень намного полезнее золотого корня. Согласен, что самая большая рыба водится в Амуре. Но чтобы красная икра была величиной с клюкву… Это уже перебор. С бруснику – вот так, пожалуй, ближе к истине.

На Енисее народец намного скромнее. Там не каждый второй привирает и хвастается, а каждый четвертый, а может, и всего-навсего каждый пятый. А черная икра, между прочим, там нисколько не хуже амурской. Правда, редко кто ее пробует, но это уже другой разговор.

Деляга один, из тех, кто сам ничего не производит, но достать может почти все, пообещал мне лодку с надувным днищем. Есть такие лодочки из красной резины – и удобные, и надежные, и выносливые – через любые пороги могут пронести. Пообещал, значит, но потребовал за нее кроме денег пару стерлядок, и обязательно непотрошеных. Кто-то ему наплел, что у стерляди очень целебные внутренности. Визига вроде как мужскую силу поддерживает лучше, чем крабы, печенка от склероза спасает, селезенка – от ревматизма и еще что-то – от облысения. Может, это и так – я не знаю, а чего не знаю – утверждать не берусь.

Поймать стерлядку на Енисее проще, чем калугу – в Амуре. Процентов на пять, пожалуй, проще. Но если я за всю свою жизнь поймал единственную калугу, и то случайно, и маленькую, которую пришлось отпускать, чтобы не нарваться на крупный штраф… Пока надеешься на такой случай, останешься без обещанной лодки с надувным днищем. А чтобы наверняка – надо иметь сети и знать места. Места я немного знал, а сетей у меня не было.

Но были друзья.

Выклянчил пару хвостов. Хорошие такие стерлядочки достались. Каждая килограмма по четыре.

Отнес деляге этих рыбин. Он посюсюкал над ними:

– Ах, вы мои красавицы, ах, вы мои золотенькие… – а за лодкой велел зайти через недельку.

Прихожу через неделю. А он весь в задумчивости.

– Засолил я, – говорит, – баночку черной икры, но странная какая-то икра получилась, и блеска у нее почему-то нет, и на вкус какая-то интересная, и запах не совсем понятный.

Я его и спрашиваю:

– А как ты ее готовил?

– А что ее готовить, – удивляется, – вспорол брюхо, вижу, икра в черной пленке, выдавил ее оттуда, посолил, вот и вся премудрость! – И банку достает.

Глянул я на икру, которую он из черной пленки давил, и все понял.

Значит, невкусная – спрашиваю.

– Не то чтобы невкусная, – отвечает, – но какая-то специфическая.

– Так ты, – говорю, – эту икру из кишок надавил…

Я думал, что его выполощет после этого, но все обошлось. Расстроился, конечно, но самую малость, удивления больше было. Потом задумался, лысину почесал и поставил свою икру обратно в холодильник. Может, не поверил мне, а может, решил сплавить какому-нибудь простаку. В этом деле он был специалист. Мне он тоже вместо обещанной лодки чуть было «нырок» не подсунул. А что стоит «нырок»? На самом плохоньком пороге его сразу же захлестнет. На нем разве что в крытом бассейне рыбачить. А в плавательных бассейнах рыбалка несколько иная. Сами знаете, какая там рыба ловится.

Стоило царю Петру обезбородить Россию, и пошла мода на заграничное. То у нас второй Париж объявится, то вторая Швейцария. Швейцарий даже больше. Собираюсь, помню, в Кия-Шалтырь, есть такой поселочек на границе Кемеровской области и Красноярского края, а знатоки уже объясняют: «Это же вторая Швейцария! „Горная Шория“ – тоже вторая Швейцария». В Туве еще пять вторых. В арифметике путаются, а все туда же. Если уж вздумали считать, то давайте по порядку: вторая Швейцария, пятая, десятая и т. д. Бедные швейцарцы и не догадываются, что им такие ломти в России отваливают. Узнали бы – не отказались, махом прилетели бы.

Честное слово, хочется порой забраться в Швейцарию, собрать приличную толпу и выдать: мужики, да у вас тут второй Кия-Шалтырь!

Такая же история и с хариусом. Сколько раз приходилось слышать, как его второй форелью обзывают. А почему бы не наоборот? Уж с форелью-то, в отличие от Швейцарии, я близко знаком. И лавливал, и едал. Неплохая рыбешка, зря хаять не стану, но до хариуса ей далековато. Я сибирского имею в виду. На Дальнем Востоке он все-таки мелковат. Ловил я его и на Урале, в речке Сакмаре, там, кстати, такие голавлищи на кузнечика берут, как-нибудь после расскажу. А хариус – средненький, его и зовут кутемой.