Гийом Мюссо - Я возвращаюсь за тобой [litres]

– Всегда этот гнев… – с сожалением проговорил Мицуки.

– Я научу тебя одной вещи, Сиддхартха: вопреки тому, во что ты веришь, гнев – это жизнь.

– Однако я надеюсь, что однажды вы обретете мир.

– Но я не хочу твоего мира, мой дорогой старичок. Я всегда буду воевать, потому что жизнь – это бой, а если ты останавливаешься в бою, это значит, что ты умер.

Какое-то время мужчины словно мерили друг друга взглядами, потом Итан отвернулся и грустно посмотрел на небо. Там не было видно ни звезд, ни луны, но можно было догадаться, что они где-то за облаками. Он спросил себя, где сейчас Джесси. Существует ли иной мир, какая-то иная, несоизмеримая и удивительная реальность за ледяной стеной смерти?

Ты говоришь, что ничего нет. Только ночь, холод и небытие.

Словно он мог читать чужие мысли, Шино Мицуки заметил:

– Кто может быть столь высокомерен, чтобы претендовать на то, что он знает, что действительно происходит после смерти?

Итан поймал его на слове:

– А для вас – что… что там?

– Даже специалисту, склонному к рационализму, немыслимо допустить, что реальность останавливается на том, что доступно пониманию.

– Ага, по сути, вы об этом ничего не знаете.

– Единственное, что я знаю, так это то, что в отсутствие доказательств или уверенности остается свобода выбирать, во что мы хотим верить. И я уже сделал выбор между светом и небытием.

Ветер задул еще сильнее. Внезапный шквал поднял облако пыли и вынудил обоих закрыть лица. Итан раздавил сигарету, которую даже не зажег, и покинул плоскую крышу, оставив врача предаваться размышлениям в одиночестве.

В лифте, который доставил его на цокольный этаж, он оказался лицом к лицу с Клэр Джулиани, молодым интерном, которая сообщила о смерти Джесси. В кабине они не обменялись ни словом. Только взглядами, которые говорили больше, чем все слова на свете. Она понимала его скорбь, он понимал ее переутомление.

Когда дверь открылась, Клэр посмотрела на него с нежностью, проводив взглядом до выхода. Какое-то время она сомневалась, не последовать ли за ним, не обратиться ли к нему. Даже если он не в лучшей форме, во взгляде у этого типа было что-то необъяснимое, что наводило на мысль, что слабость могла бы стать силой. В итоге она не решилась его окликнуть. Цепляться за плохих парней и проходить мимо хороших – так уж повелось у нее в жизни.

Автоматические двери пропустили Итана как раз в тот момент, когда перед входом остановилась «Скорая помощь». Был уже поздний вечер, и первые жертвы Хэллоуина начинали стекаться к больнице. Дверь машины открылась, чтобы выгрузить пару носилок: на одних – готская принцесса в реанимационной маске, на других – Фредди Крюгер с животом, залитым кровью.

Итан смотрел, как санитары «Скорой помощи» проходят мимо него. Засунув руки в карманы, он обнаружил зажигалку, но на этот раз пуста была пачка си гарет.

– Просто бывают такие дни, а? – раздался голос у него за спиной.

Он повернулся и…

Манхэттен

Паркинг больницы Сент-Джуд

22 ч 20 мин

– Просто бывают такие дни, а? – раздался голос у него за спиной.

Итан повернулся. В свете фонаря стоял Кертис Нэвилл, огромный и угрожающий. Он оставил мотор своего такси работающим. Машина, припаркованная у двойной линии, сверкала мигающими огнями аварийной сигнализации.

– Сядете? – предложил он, открывая дверь со стороны пассажира.

Итан покачал головой и вместо ответа показал ему средний палец.

Он устроился за рулем «Мазерати» и выехал со стоянки. Но не проехал и сотни метров, как раздался какой-то подозрительный скрежет, за которым последовал шум царапающегося винила.

«Вот дерьмо!» – подумал Итан, внезапно приходя в себя, и остановил машину. В зеркале заднего вида он заметил свет фар приближающегося такси. Старый «Чекер» обогнул его слева и остановился перед ним. Кертис опустил стекло и сделал Итану знак сделать то же.

– Идите сюда! – позвал он.

– У меня был ужасный день, представьте себе, и если бы вы могли оставить меня…

– Садитесь! – Кертис не повышал голоса, но его слова звучали скорее как приказ, чем как предложение. – К тому же, – добавил он, – мы оба знаем, что у вас нет выбора…

Итан вздохнул. Все усложнялось. В конце концов он отстегнул ремень безопасности и пересел к Кертису на переднее сиденье такси.

– Искренне соболезную по поводу вашей дочери, – сказал тот, трогаясь, – но я же предупреждал, что вам ее не спасти.

– Я действую вам на нервы, – ответил Итан, захлопывая дверь.

Старый «Чекер» резво катил, бойко сверкая всеми огнями и насмехаясь над гневными всполохами фар встречных машин. Автомобильный кассетник на полной громкости воспроизводил потрескивающую запись Марии Каллас. На приборной доске дымила палочка тибетского фимиама, испуская необычный запах кожи, аниса и сандалового дерева.

– Вы можете сказать, куда мы идем?

Кертис ответил с нежностью:

– Мне кажется, вы сами очень хорошо это знаете.

Нет, он этого не знал, скорее – не хотел знать.

– Но что вы от меня хотите? Кто вы такой? Что-то вроде десницы судьбы?

Прежде чем ответить, чернокожий гигант поколебался:

– Возможно, я тут для того, чтобы передавать послания.

– И какого типа новости вы передаете?

– Только хорошие, – ответил Кертис.

Включенная на максимум печка распространяла невыносимый жар, и создавалось впечатление, что находишься в парилке. Итан попытался опустить стекло, но оно оказалось заблокировано. Он вдруг почувствовал приступ клаустрофобии. Все больше и больше это такси напоминало ему катафалк, а шофер – мифологического перевозчика душ умерших, который переправляет их на своей лодке смерти на другую сторону реки. По легенде, он получал за это монету, которую родственники покойного клали в рот трупа. И несчастье тем, кто не мог заплатить: они были обречены на то, чтобы без конца бродить в преддвериях мира, который не принадлежит ни живым, ни мертвым.

Нет, кончай этот бред, если тебе суждено умереть, то это будет не здесь.

Итан закрыл глаза и попытался дышать полной грудью. Нужно взять себя в руки. Этот тип – всего лишь просвещенный адепт, человек, которого смерть сына сбила с толку, который зациклился на нем, вероятно увидев его по телевизору. Кертис наверняка покупал его книги, затем начал за ним следить, гнаться за ним, а потом придумал всю эту систему, связанную с судьбой. Это банально: Нью-Йорк полон сталкеров и свихнувшихся на любой вкус.

На светофоре на Грамерси-парк такси было вынуждено остановиться за рядом других машин. Кертис Нэвилл выглянул наружу. На тротуаре, около остановки автобуса, за стеклом рекламного щита Джордж Клуни поднимал свою чашечку кофе. «What else?» [56] Джордж Клуни снялся в рекламной кампании «Nespresso – what else?» – «Неспрессо – что же еще?» Повернувшись обратно, Кертис увидел пистолет, направленный прямо на него.