Елена Колина - Я не ангел [litres]

Эмма станет жалкой теткой? Не может этого быть! Эмма очень красивая. Блондинка, изящная, почти прозрачная.

На самом деле встреча с Эммой огромное потрясение для меня: меня всегда считали самой красивой девочкой в классе. Но, если честно, я была самая красивая среди девяти девочек нашего математического класса, остальные восемь были жуткие страшилки… А в сравнении с Эммой Беата из рода Ленцких состоит из одних недостатков.

Недостатки Беаты из рода Ленцких:

– грудь (большая грудь пошло и немодно),

– ноги (слишком крепкие и коротковаты),

– иногда косолапит (Мама кричала: «не косолапь!», «не сутулься!» «закрой рот!» и била меня по лопаткам. Я ей благодарна, что бы со мной было, если бы она меня не била? Ходила бы сгорбленная, мысками внутрь, с открытым ртом, как девочка-дурочка.),

– щеки как у младенца.

От всего этого можно впасть в отчаяние. Но зачем впадать в отчаяние? Ноги не вырастут, грудь не уменьшится, щеки не похудеют. Но у меня есть свои плюсы: я бультерьер. Мама говорила: «Ты как бультерьер, если что-нибудь захочешь, ни за что не расхочешь». Я хочу учиться, кем-то стать, чего-то добиться!

– А почему это сомнительное удовольствие… ну, спать с Глебом? – спросила я. Все-все было понятно, кроме этого. Может, если она гинеколог, то как-то умеет понять, с кем будет хорошо, с кем нет. Научит.

АС отмахнулась от меня, как от мушки, весело. Она очень классная.

– Так ведь еще неизвестно, каков он в постели. Думаю, не очень, он такой напыщенный… Может, он Эмме первым надоест. Вообще, девочки, зарубите себе на носу: секс не главное, главное – любовь… Любовь к себе. Вы, главное, любите себя, а хороший секс приложится.

– Ты так говоришь, будто главное – это выйти замуж, зачем вы тогда отдали меня учиться? – привычно возразила Эмма.

Кажется, этот разговор был не в первый раз.

АС сказала: «Так, понятно…», и закурила, курила уже третью сигарету. Она была похожа на репетитора тупого ученика. Как будто она ему про квадратные уравнения, а он ей: «Можно машинку покатать?».

– Стань ты хоть кем, а твое место в мире определяется твоим мужем. Успех женщины – это не ее достижения, а муж! Например, если ты замужем за состоятельным человеком, а Беата сама зарабатывает себе на жизнь, то ты на коне, а ее жизнь не удалась.

– Мама!

– А что? Я же для примера.

Я не обиделась. Она говорит то же, что мама, только весело, но смысл тот же: секс не главное, любви нет, люби себя, и будет тебе счастье.

– У Глеба есть будущее, он защитит диссертацию…

– О-о, диссертация! И что?! Сейчас начнутся другие времена, диссертацией сыт не будешь. У твоего Глеба, между прочим, и характер не очень, он тебе еще покажет козью морду с мышиным глазом.

Я за спиной АС состроила рожу, как будто я козья морда, Эмма хихикнула.

АС говорила с Эммой так, будто она не прожила со своей дочерью всю жизнь! Как будто Эмма только что появилась в доме, и пока Эмма сидит в ночной рубашке в кровати, ей нужно быстро научить ее, как жить. Неужели они никогда не разговаривали ни о чем по-настоящему важном?

– Эмма, кто тебе сказал, что ты должна заботиться о муже, поддерживать? Это о тебе должны заботиться, тебя должны поддерживать, тогда тебя будут любить.

– Но разве ты не заботишься о папе?

– При чем здесь папа, с папой все в порядке, – отмахнулась АС. – Запомни: мужчина любит женщину, которая не дает, а берет! Ты должна брать, он – давать. А твой Глеб не тот человек, не тот, не тот!

– Но мама! Почему ты говоришь о замужестве именно сейчас? Мне же двадцать исполнилось, а не сорок!

– Потому что я прекрасно знаю, что будет дальше. Как гинеколог тебе говорю, ты начнешь спать со своим Глебом без брака, забеременеешь и выйдешь за него замуж уже беременной. И что? Те же яйца, только сбоку…

– А ты как гинеколог выпиши мне противозачаточные таблетки, – подсказала Эмма. Она все еще сидела в кровати в ночной рубашке, так что вышло не иронически, а по-детски.

– Таблетки вредно. Свечи можно… Да ты их вставишь не туда, – засмеялась АС. – Сначала научись посуду мыть… Все, разговор закончен. У меня есть подходящий человек. Я нашла для тебя хороший вариант, прекрасный вариант.

Вот это да! Как будто я в театре смотрю пьесу Островского! Маменька убеждает наивную девицу, что брак не любовь, а сделка, перебирает женихов… Значит, Эмма – товар? Я тоже товар? Чур, я самая крутая в мире кожаная куртка! Нет, я – норковая шуба, продаюсь за миллион!

– Молодость и красоту нужно правильно инвестировать. Куда? В свою будущую жизнь! Выгодно продать свою красоту и молодость не стыдно, стыдно просчитаться… Что? Тебе не нравится, что ты товар? Господи, Эмма, тебе двадцать лет, а ума кот наплакал: в этом мире все товар. Я старалась воспитать в тебе уверенность в себе, в том, что ты достойна самого лучшего, можешь выйти замуж за английского принца, и он будет тебя благодарить, а не ты его. Ты – лучшая, – как гипнотизер, произнесла АС.

Ух ты, как круто! Здесь прямо другой мир! У нас в Витебске в голову никому не придет сказать девочке, что она лучшая. У нас это считается неприличным, нескромным. Когда маме говорили про меня: «Какая симпатичная у вас девочка», она тут же пугалась и оттаскивала меня в сторону: «Вы мне ее испортите!» Как будто я тут же захочу жить не своим трудом, а красотой, и стану проституткой. Разве ей могло прийти в голову воспитывать во мне уверенность в себе?.. Я посмотрела на Эмму и АС, подумала, может, мне только кажется, что я норковая шуба, а на самом деле я товар второго сорта…

– Так, Эмма, вечером кое-кто придет. …От тебя ничего не требуется, только помнить, что ты лучше всех, – и вдруг по-деловому жестко добавила: – Глеба пока попридержи на всякий случай.

И вышла. Если бы АС была моей матерью, я бы лучше знала, как жить.

– Мама! Мы живем не в девятнадцатом веке!.. – вслед ей крикнула Эмма.

АС заглянула в комнату.

– А с девятнадцатого века ничего не изменилось, п…а все на том же месте! Я тебе как гинеколог говорю!

И вышла с победой.

Кажется, она сказала «п…а». У нас в Витебске невозможно, чтобы нормальная мама дочке так сказала, у нас это слово можно услышать только на улице от пьяного.

… – Прости-прости за все это… за то, что мама сказала, что я лучше всех, – виновато сказала Эмма. – Для твоей мамы ты была лучше всех! …Ты вчера сказала, что твоя мама умерла во сне… значит, она не страдала… Ты хочешь об этом поговорить?

Эмма такая хорошая, что рядом с ней я чувствую себя моральным барахлом. Невозможно представить, что она врет или хитрит.

Почему я сказала, что мама умерла во сне?

А почему я сказала, что она умерла?

Да потому что это само сказалось!.. …Это так красиво: полька из рода Ленцких умерла во сне… Мама закричала бы: «Нет у тебя ни стыда ни совести, ты врунья, свинья, скотина бессовестная, похоронила мать раньше срока, вот теперь живи с этим, раз уже соврано!».