Дмитрий Захаров - Средняя Эдда

Оператор отвечал в том ключе, что всё нормально, мальчик, взял в лучшем виде.

– О, Саша, – воскликнул корр, опознавший в Овечкине координатора мэрии, – вы тоже тут?

Овечкин кисло улыбнулся.

– Жуть, правда? – продолжал корр. – Какие беспорядки, да? Совсем озверели эти оппа-ублюдки. Нам одного из организаторов сказали ловить, так он вообще же людей хотел убивать. Насилу вырубили. А потом будут кричать про невиновных, да? Как тогда, когда мы с вами сюжет делали…

Ряды «космонавтов» с выставленными перед собой щитами уже начали движение.

Последний раз Настя приехала 14 ноября.

В том году выпал очень ранний снег. За окном по нему топтались собаки, перетаскивая хозяев с места на место. Между опавшими яблонями всё было исчерчено пунктирами следов. Тут и там сияли помпоны разноцветных шапок, и я думал: надо же, новый год включили авансом.

И вдруг стук.

Подбегаю, распахиваю – правда она.

Как только поднялась на второй этаж? Она не могла стоять, не могла сидеть, даже лежала с трудом. К ней было страшно прикасаться – казалось, она в момент истлеет, осыпется черным пеплом.

Бедная моя Настя.

– Давай доделаем как надо, – сказала она, вымучивая из себя улыбку. – Ты же со мной, да?

– Ну да, – сказал я, – а что…

Первую ее раскраску я видел по пути в Камбоджу. А после шамана она стала рисовать их одну за другой. Линии, пятна, сполохи – мешанина цветов, куча мала из отходов геометрического производства.

Она называла их «гибель богов», утверждала, что нет ничего лучше, чем сжигать разных гадов через разрисованных персонажей.

Кого сжигать?

Хапуг-алюминщиков. Убийц-энергетиков. Тех, кто их покрывает.

Чушь, конечно, – говорил я.

Она отвечала: ну да, чушь, но дело не в этом. Значение имеет только цена. Сколько вынешь из себя, столько и получишь.

– Херопрактика какая-то, – сказал я на это.

На первой Настиной картинке был красноярский карнавал – у нас как-то так сложилось, что в июне мэр непременно наряжается жирафом, а губернатор натягивает мушкетерские ботфорты. Потом они все вместе строятся свиньей и шлепают по Мира мимо электрических розовых пальм в кадках. Мне иногда эта дичь даже нравилась, казалась наркоманскими кинопробами к Линчу – в красноярских декорациях это не худшая эстетика.

Настя вывела алюминиевого короля, который несет в руках голову Железного дровосека, а своей у него уже нет. Среди сопровождающих – Страшила, губернатор Лев и марширующие маки, из которых идет дым – потому что они на самом деле заводские трубы, которые прикрыты листочками.

Где-то через месяц завод в очередной раз брали с ОМОНом. У нас то и дело начинались азербайджанские войны, только на этот раз алюминиевый магнат не дотянул до перемирия. Сначала говорили, будто его зацепила шальная пуля. Однако потом все увидели закрытый гроб на похоронах, и тут уж началось. Рассказывали, будто короля пытали, а потом задушили. Что отрубили нос и уши. И даже, мол, саму голову – топором. Так и не нашли.

– Вот это ты угадала, – удивленно сказал я Насте.

– Ага, – ухмыльнулась она, – угадала.

Вторым был хозяин Приангарья. Большая вода в две трети картины, а под ней – желтой подводной лодкой – веселый Нагльфар тащит за собой на веревке утопленников. Один из них – глава корпорации развития.

Несчастный случай на рыбалке. Упал с яхты и под винты.

Бедная моя Настя.

Она сказала: давай доделаем как надо. И я ответил: давай.

Ее хватило на целых три. Никто не вытягивает столько, потом даже двух ни разу не было. А у нее вышло.

Только вот этих идиотских часов в углу она никогда не рисовала. Это уже после придумали, для красоты. Но с тех самых пор, как они взялись переизобретать Хиропрактика, их будильник отстает.

Про это забыли, но я по-прежнему держу в памяти.

Они еще очень удивятся, Настя. Наверняка удивятся.

Это был хороший зимний вечер. Лучший за месяц, как минимум. Выборы кончились два дня назад, деньги упали на счет. Ас звонил с поздравлениями. И вообще все звонили.

Позавчера Георгий радовался. Нет, не так: позавчера он был счастлив. Решил, что купит жене новый «Range Rover Evoque», она заглядывалась на красный. И на Новый год надо – на острова. Какие сейчас самые понтовые острова? Сейшелы или Карибы? Вот на них.

И зачем, кстати, ждать Нового года? Почему не на следующей неделе? На следующей и надо будет. Взять билеты, а Галке ничего не говорить. И чтобы бунгало на берегу, и море подкатывалось прямо к порогу. Есть же у них такие? Да по-любому есть!

И, кстати, про что-нибудь ближе к центру тоже можно подумать. Комплекс «Зиларт», да? Вот надо будет съездить – глянуть…

Всё это Георгий сегодня отложил на потом, потому что сегодня наконец появилось солнце. Оно всплыло как подлодка, которую уже давно списали на боевые потери. Прожгло в серой взвеси себе кусок неба и свесилось из зенита.

Георгий взял Мартышку и поволок ее в парк. Валялись в сугробах. Соня носилась вокруг горки. Потом купили мороженое в маленьком пустом кафе «Веселые призраки». И пока он расставлял тарелки, Сонька болтала ногами.

Когда шли назад, на небе – впервые чуть не за месяц – нарисовалась луна. Большая, как Звезда смерти. Соня, сидевшая у Георгия на плечах, всё оборачивалась, чтобы еще на нее посмотреть…

Слава позвонил в 21:15. Обычно он после восьми вообще мобилу не берет – сколько раз Ас на него шипел, но тому хоть бы хны.

– Ну что, – сказал Слава хмуро, – собирайся, старик; через сорок минут на Беговой. Титан хлопнулся.

– Чего? – переспросил Георгий.

– Подох как миленький, – скучным голосом изложил Славик. – Ладно, давай заводи ноги – надо быстро собраться на разговор.

Георгий хотел на машине, но руки реально начали трястись как у алкаша в завязке. Взял «убер». С плохо сдерживаемой ненавистью смотрел на висок и затылок молодого кавказца-водителя. Тянуло с размаху впечатать в этот висок тяжелую железяку. Или выстрелить. Выстрелить даже лучше. Ударом голову мотнет влево, череп треснет, и струя крови, как вишневый сок в рекламе, медленно взмоет в воздух…

– Можно вас спросить? – включился водитель.

– Смотря о чем, – мрачно сказал Георгий, пытаясь отогнать видение.

Водитель посмотрел в его сторону одним глазом и резко замотал головой – как будто в него все-таки выстрелили, только поочередно с двух сторон.

– Ты же местный, да? Москвич?

– Допустим. – Георгий давным-давно перестал воспринимать переезд родителей из Калуги как акт эмиграции. Он и в Калуге этой был за всю жизнь всего два раза – проездом.

Водитель экстатично кивнул, будто хотел сказать некому третьему собеседнику: «А я что тебе с самого начала затирал?!» Георгий даже испугался, как бы он не стукнулся головой о руль.