Андрей Геласимов - Жажда. Фокс Малдер похож на свинью

— Я ее купила два дня назад, — сказала Лидия Тимофеевна. — Какая-нибудь авария, скорее всего. Сейчас принесу свечку. На кухне где-то должна быть.

Она принесла три свечи.

— Смотрите, какое у Сашки смешное лицо, — сказала Марина.

— Нормальное у меня лицо.

— Это тени, — улыбнулась Елена Николаевна. — А хотите, поиграем в одну игру?

— В «бутылочку»? — быстро спросил Антон.

— Ты что, еще не вырос?

— Подождите, — вмешалась Лидия Тимофеевна. — У меня кое-что есть.

Она вернулась из кухни с большой тарелкой в руках.

— Апельсины, — восторженно протянула Елена Николаевна. — Ты где их взяла?

— Два часа в очереди простояла.

— Уже начали продавать? До Нового года еще неделя.

— Давка была ужасная. Одну тетеньку в «Скорую» отвезли.

— А запах какой! — сказала Марина. — Можно?

— Конечно. Я специально для вас покупала.

— Прямо как в Новый год! Когда апельсины вижу, всегда на елку хочу. У нас во Дворце пионеров каждый год подарки дают.

— Берите. Возьми один для Саши, Марина.

— Я и сам могу.

— Нет, пусть Марина тебе очистит. А Елена Николаевна пусть очистит для Антона.

— Зачем? — спросила Елена Николаевна.

— Не хочешь? Ну, тогда я сама. Тебе какой больше нравится, Антон?

— Ну как? — сказала она через пару минут. — Вкусно?

Мы все промычали что-то свое. Сама Лидия Тимофеевна не ела. Она смотрела, как ест Антон.

— Очень важно, чтобы апельсин мужчине давала женщина. Это традиция. Ева соблазнила Адама именно апельсином.

— А я думал, что яблоком, — сказал я.

Руки липкие, и на губах сладко. Только во рту немного жжет.

— Все так думают. Но это ошибка. В слове «апельсин» есть два других слова — «апель» и «син». «Апель» — это действительно «яблоко», а «син» — это грех. Если перевести с английского. Вот и выходит — «яблоко греха». Так что Ева Адаму давала именно апельсин. А никакое не яблоко.

Она посмотрела на молчавшую Елену Николаевну.

— Так в какую игру ты предлагала нам поиграть?

Елена Николаевна ответила ей не сразу. Сначала долго смотрела на нее и только потом ответила:

— Ничего особенного. Просто я думала, что при свечах это будет романтично.

— Но ты нам скажи. Может, мы захотим.

— Нет, это глупо.

— Кончай, ты сама затеяла с этой игрой. Видишь, как Антону хочется поиграть. Антоша, тебе ведь хочется?

— Да мне как-то…

— Конечно же, хочется! Я прямо вижу, как у него глаза горят. Давай, Ленка, рассказывай.

Лидия Тимофеевна еще никогда не называла при нас Елену Николаевну Ленкой.

— Давай, давай! Нам всем хочется поиграть.

— Хорошо, — сказала Елена Николаевна, и я услышал, что голос у нее изменился. — Правила будут такие…

— Подожди! — вдруг прервала ее Лидия Тимофеевна. — Антон, вкусный был апельсин?

— Да.

— А теперь сходи на кухню и помой руки. Нечего сидеть здесь с липкими руками.

Я спрятал свои руки под стол.

— Продолжай, Лена, — сказала Лидия Тимофеевна. — Извини, что я тебя перебила.

— Да там ничего особенного… Просто я хотела, чтобы каждый рассказал о том, как первый раз влюбился.

— Я не буду рассказывать! — быстро вставила Марина.

— … и главное правило — говорить правду.

— Я, чур, не буду.

— Подожди, Марина, — сказала Лидия Тимофеевна. — По-моему, очень неплохая идея. Как остальным?

Она посмотрела на меня. Я просто пожал плечами. Антон вернулся из кухни и взял еще один апельсин.

— Почисти ему, Лена.

— Я сам.

— Нет, пусть Елена Николаевна.

— Я сказал — я сам.

Такого голоса у Антона я тоже еще не слышал. Вечер открытий. Скажи мне — кто твой друг…

А если самому непонятно?

— Хорошо, чисти сам, если хочешь. Но за это ты начнешь первым.

— Что начну?

— Ты слышал.

— Тупая идея.

— Антон, своему учителю нельзя так хамить.

— Тупая идея.

— Елена Николаевна — твой учитель.

— Тупая идея.

— У тебя что, пластинку заело?

— И апельсиновая история — дерьмо. Тупые приколы.

— Слушай, ты нарываешься. Ты с кем так разговариваешь?

Я посмотрел на Марину, и она кивнула мне головой. Пора было уходить. Но в этот момент неожиданно вмешалась Елена Николаевна:

— А может быть, ты сама нам расскажешь?

— О чем? — опешила Лидия Тимофеевна.

Она как будто забыла, что Елена Николаевна вообще здесь сидит.

— О том, как влюбилась в первый раз.

— Я?!! Да я даже…

Она вдруг запнулась и долго смотрела непонимающими глазами на Елену Николаевну. В ее зрачках дрожали огоньки свечей. Маленькие пляшущие черти. Наверное, слишком долго изучала Средневековье. Ведьмы, инквизиция — все дела.

— Хотя… почему бы и нет? Только… это будет не совсем первая любовь…

— Так нечестно.

— …но она все же моя… Рассказывать или нет?

— Рассказывайте, рассказывайте, — вставила Марина.

Я пожал ей под столом руку. Умная девочка. Правда, пальцы немного слипались от апельсинов.

Я лично успел съесть только два.

— Ну, слушайте…

А я вдруг подумал — вот бы про это написать. Как мы тут такие сидим. Напряженные. И свечи горят. У Елены Николаевны почти белое лицо. Может выйти забавнее, чем про Кортеса. И никакой эротики. Мама бы заценила. Хотя вряд ли одобрит. Как объяснить, почему в комнате вдруг оказались две учительницы и три ученика? Два ученика и одна девочка.

Как ее все-таки звали? Может, и не Марина. Марина, кажется, была потом. На втором курсе.

А эти трое — несовершеннолетние. Родители не захотят в такое врубаться. Нет, маме давать нельзя. Выключила как-то раз телевизор. Я даже не помню, что там показывали. Зато помню, как выключала. Встала с дивана, прошла через всю комнату и дернула за шнур. Как будто змею за хвост потянула. Папа начал кашлять и отвернулся к своим газетам. Они всегда лежали у него под рукой.

Он, кстати, мне так и не объяснил ничего. Насчет мужчин и женщин.

Разговор сына с отцом.

«Ты знаешь, сынок, пора тебе кое-что узнать…»

Ни фига подобного. Пришлось ждать, пока не появилась Инга. Без разговоров. Просто брюнетка с голубыми глазами.

Александр Сергеевич Пушкин.

«Давай, я тебе помогу. Нет, нет, так не надо. Лучше вот так».

С Пушкиным не поспоришь. Насчет опыта он разобрался. И насчет парадоксов.

«Очевидное — невероятное».

В школе часто рассказывали про роль телевидения в жизни подростка. Если нельзя смотреть секс, то смотришь всякую дребедень с лысым Капицей: «Добрый день!» Слово «день» произносит как «дзень». Может, увлекался буддизмом.

«Ты меня теперь ненавидишь?»

Шли по улице, она посмотрела на меня синими глазами и замолчала в ожидании моего ответа. У нее был муж, ребенок — все дела. Двадцать три года. А мне — восемнадцать. Но интересно было, конечно. Интересно — не то слово.