АlshBetta - Заточенная в Золотой Клетке [СИ]

— Я не смогу без тебя, пожалуйста, Эдвард! — умоляюще и хрипло взывала к нему девушка, все ещё не отпуская руки.

— А я сказал, можешь! — уверенно проговорил Каллен, слыша треск двери и зная, что пламя вот-вот спалит их обоих дотла. Но Бела упряма и своенравна. Придется пойти на хитрость, солгать ей снова, но для ее же блага. Будем надеяться, так будет лучше — по крайней мере, именно так Эдвард себя и убеждал.

— Хорошо, я прыгаю с тобой, на счет три! — делая вид что согласен, и разжимая её руки, взволнованно проговорил он. Его ладони обвили талию Беллы, но вовсе не затем что бы удержать её, наоборот, что бы вытолкнуть. Да, это рискованная, но единственная возможность помочь ей выжить.

— Раз! — громко, испугано и внутренне сжавшись, прохрипела Белла.

— Два, — сосчитал далее Каллен, готовясь к решающему моменту — Три!

Но Белла будто предугадав помыслы Каллена успела вовремя схватиться за его руки, и теперь лишь на них держалось её тело на уровне второго этажа. Но не это было самое страшное, а то, что падая и хватаясь за ладонь Эдварда она задела запястьем стекло, и теперь кровь усиленным потоком хлестала из того места, где пролегала одна из вен. У Беллы от ужаса расширились глаза, и она подняла взгляд, натыкаясь на обезумевший взгляд Каллена, от неожиданности тесно прижавшегося лицом к осколкам, оставляющим на его бледной коже кровавые следы. Он попросту не рассчитывал, что что-то может пойти не так, да и времени не было и нет. Сейчас, если он отпустит Беллу, то всадит ей в руку большую часть стекольного осколка. Прямо в венозные русла. Вот черт.

— Что ты творишь? — отчаянно выкрикнул он, игнорируя кровь на своих губах. Беллу же трясло от страха. В первую очередь за Эдварда, потом за себя. Она видела острое стекло, опоясавшее её руку и находящееся чуть ниже запястья. Видела опоясанное глубокими, кровоточащими и свежими порезами лицо мужчины, и от этого страх воспарял в ней новыми волнами.

— Эдвард… — Девушка едва шевелящимися губами позвала его, забывая про то где они, и про суть вопроса. Сейчас для неё не существовала горящего дома, неисправность проводки и ежесекундной опасности взрыва. Все что ей сейчас было нужно — вернуться к Каллену. Только как?

— Держись за мои руки крепко, хорошо? — Эдвард снова принялся говорить с ней ласково и побуждающее, как он это всегда делал в моменты её испуга. Это успокаивало его маленькую девочку, и, следовательно, его самого. Поэтому теперь, сейчас, даже в этом ужасном кошмаре на пороге смерти он вынужден был прятать свое отчаянье и животный страх, представляя, что ничего не происходит. Представлял то он неплохо, но вот дрожь Беллы передалась и ему, а это могло пагубно сказаться на его силах в поднимании девушки.

Энергичный кивок любимой побудил его начать действовать, несмотря на обстановку и волнение. Он быстро потянул её руки на себя, и когда она оказалась практически на одном уровне с ним, передвинул ладони с запястий на плечи, словно ребенка беря её под мышки, и со всей осторожностью вмещая в разбитое окно.

Она задрожала сильнее, и заплакала, когда ощутила что теперь рядом с ним, что в его руках, в относительной безопасности. Но это чувство рухнуло также быстро, когда она услышала злобный металлический скрежет, и то, как жужжание затихает… Медленно, аккуратно, будто кошка, крадущаяся к мышке… Секунда, две, три — она считала про себя эту тишину, зная, что возможно это её последние минуты жизни. Впрочем, так она и хотела умереть, в руках Каллена, в его объятьях, слыша биение его сердца. Только вот что бы он умирал, ей совсем не хотелось… Абсолютно!

Эдвард тоже слышал эту давящую тишину, и его сердце замирало. Замирало от того, что несмотря ни на что он не смог вытащить отсюда Беллу. Она сейчас здесь, с ним, и плачет у него на груди как в любую ночь до того, как избавилась от кошмаров. Возможно, если бы он поторопился, или его план не сорвался, она рыдала бы так же на его похоронах, стоя рядом с гробом. Единственный плюс был бы для него — она осталась бы жить. Жила бы, когда-нибудь забыла его, вышла замуж, родила детей и стала счастливой. К сожалению, этот мираж быстро померк… А ведь ещё с утра они вместе надеялись на светлое будущее, надежность, понимание, увидеть то, как годы изменяют их, увидеть как взрослеют их дети, как они растут, как женятся, как обзаводятся собственными детьми. Подержать на руках внуков… и, конечно же всю жизнь наслаждаться любовью. Вечной любовью, которой пылают их сердца.

У Эдварда нестерпимо болело в груди, когда он думал об этом одну из тех драгоценных секунд, что была у него рядом с Беллой. И чем больнее ему становилось, тем решительнее он становился. Ему всеми силами хотелось обезопасить Беллу, и он уже стал догадываться как. Шла третья из пяти последних секунд, когда он, наклонившись к её уху, прошептал следующее:

— Помни, я люблю тебя! — и тут же прильнул к ней с поцелуем, не давая возможности ответить. Наверное, это выглядело романтично — как в слезливых мелодрамах — но для них это было больше чем кино, больше чем книга. Прощальный поцелуй, последний. Это совсем не то о чем говорят, то о чем думают. Не дай Бог никому испытать, что значит прощаться с тем, без кого не можешь жить… Это просто ужасно, и это может убить не хуже физической смерти.

Наверное, так оно и случилось, потому что девушка заплакала громче, отвечая на поцелуй Эдварда, и чувствуя кровь на его губах, на его лице. Руки обоих были испачканы кровью, кровью друг друга. И это было так страшно, так пугающе, что казалось от ужаса можно было сойти с ума. Но они сдержались. Он сдержался ради неё, а она — ради него.

Четвертая секунда истекала, и Эдвард, будто предвидя будущее, крепко обнял девушку, приседая с ней на подоконник, и скрывая за своим телом её маленькую фигурку.

— Люблю тебя! — выдохнула Белла, прижимаясь к нему, и зажмуриваясь. В этот момент оба услышали оглушительный хлопок, а затем, тяжелая, горячая и причиняющая страшную боль сила отбросила их в разбитое окно… Пламя поглотило их быстро и нещадно. Словно оловянного солдатика, и его прекрасную, бумажную балерину. Только вот никто не знал, какой вклад внесет в старую сказку поступок Эдварда ради своей «бумажной балерины»… и что будет с ним самим, в итоге всего этого…

Эдвард сам не понимал, что с ним происходит. Он будто кружился в калейдоскопе. В памяти вспыхивали какие-то странные моменты из прошлого. То он просыпается рядом с Беллой, нежно щекоча её за оголенные плечи, то он уже в горящем доме, уговаривает её прыгнуть вниз… Каждая картинка сменялась так быстро, что он едва успевал понять, что на ней. Очень похоже на сон, но только через чур изматывающее.