АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

— Лорен наверняка в Вольттере.

— Тем лучше, — Эдвард пожимает плечами. Оборачивается к Джасперу, оставляя в покое стол, немного смягчая тон:

— Сегодня в девять мне нужен самолет — ориентир на Сантьяго. Если планы изменятся, я сообщу пилотам позже.

Джаспер выглядит немного удивленным.

— Во время вашего отсутствия мальчик останется под присмотром Изабеллы? — нерешительно интересуется он.

— Никто нигде не останется, — задумчиво глядя на туманную дымку, стелящуюся по темным клумбам, качает головой Эдвард. — И ты тоже. Как только мы взлетим, на четыре дня можешь быть полностью свободен.

— Вы все же решили уехать?

— Так безопаснее для Джерома.

— Верно, — примирительно соглашается Хейл, прищурившись, — я могу идти?

Получая согласие, покидает кабинет быстрым и довольно радостным шагом (несмотря на все желание скрыть это и сохранить нужное лицо).

Эдвард ещё раз выглядывает в окно. Ещё раз вздыхает.

Какая же все-таки необычайно быстрая и изменчивая жизнь: решить возникшую с советом Флинна проблему оказалось куда проще.

Только вот ведущую роль в решении изменить планы сыграл вовсе не страшный атеросклероз (неприличное слово, ей-богу), не просьба Беллы, а война в рядах обыкновенной итальянской мафии…

Banalità. [7] Banalità — банальность.

Мелкими каплями недавно начавшийся дождь неслышно ударяет по лобовому стеклу. Тонкими струйками вода, подчиняясь сумасшедшей скорости, с которой мы едем, ползет вверх. Думаю, стрелка спидометра скоро приблизится к двумстам километрам. И Джаспер, судя по всему, уменьшать это число вовсе не намерен — до аэропорта по приказу Эдварда надлежит добраться как можно скорее.

До аэропорта…

Проснувшись этим утром мне одновременно страшно хотелось и отчаянно не желалось видеть Эдварда. Вопреки здравому смыслу, смущение после вчерашнего накатывало огромными волнами без конца и края. Мне по-настоящему стыдно за эту истерику. Он не должен был её видеть. Но тогда, если бы мужчины не оказалось рядом, как бы я пережила эту ночь?..

Впрочем, желание исполнилось. Мистер Каллен вернулся в детскую лишь тогда, когда я более-менее взяла себя в руки и успела даже умыться. Впервые за последние две недели в восемь часов утра спать не хотелось…

Неслышно закрыв за собой дверь, он, не извещая о своем приходе, совершенно спокойно устроился на белом кресле, задумчиво глядя в окно.

Думаю, говорить, что его появление было для меня, закрывшейся в ванной, неожиданным, не стоит. Вздрогнув, я с трудом заставила губы выдавить улыбку.

Похоже, напугать меня в его планы не входило.

— Извини.

— Ничего страшного… — рассеяно размышляю над тем, что могу и должна сделать, все ещё оставаясь на пороге комнаты.

Эдвард наблюдает за мной с интересом, но почти сразу же после моего нервного взгляда прекращает любые игры.

— Иди сюда, — зовет, кивая на подлокотник. Тихонько зовет, помня о спящем малыше.

На деревянных ногах делаю те пару шагов, что разделяют нас. Чувствую себя обнаженной — настолько сложно контролировать мысли и действия. Эта ночь точно выбила меня из колеи.

— Что случилось? — усаживая на выбранное место и почти сразу же обвивая рукой за талию, интересуется мужчина. Смотрит на меня как-то странно, по-особому. Будто бы знает… будто бы сам видел мой кошмар.

— Все в порядке… — хрипло шепчу, прочистив горло, — а в чем дело?

— Ни в чем, — понимающая улыбка трогает розоватые губы, — все хорошо.

Мне кажется, эта фраза из ночи вскоре станет моим талисманом. Как приятно слышать её от другого человека. От того, кому доверяю. Эффект потрясающий.

— Ты давно проснулся? — негромко спрашиваю, разбавляя тишину утренней спальни.

— Нет, — поворачивая голову, Эдвард проводит носом по моей шее. Шумно сглатываю от неожиданности, после чего кожа получает легкий поцелуй. «Не бойся» — пусть беззвучное, но все же — успокаивает.

— Тебя не было когда я…

— Нужно было поговорить с Джаспером, — малахиты затягиваются черной пеленой, на миг ослепляя проблеснувшим гневом. Оттого, что не понимаю, чему он обязан, становится не по себе.

А если?.. Догадка окончательно усугубляет положение.

— И когда ты уезжаешь? — черт, я правда это сказала? Отвратительно. Не заметить горечи, прозвучавшей в голосе, невозможно. Он наверняка услышал.

Эдвард усмехается, хитро на меня взглянув. Привлекает к себе поближе.

— Так сильно хочешь, чтобы я остался?

— Я… — теряюсь, прикусив губу. Внимательный взгляд никак не помогает делу, — конечно, это ведь…

— А почему молчишь об этом? — его голос разом преображается, пока пальцы разжимаются, являя мне на обозрение смятый клочок бумаги. Терпеливо дожидаясь ответа, он молчит. Но глаза ни на миг не отпускают. Доступно разъясняют, что просто так это все не кончится.

— Что это?.. — осторожно забираю из его рук бумагу, разворачивая её. Мелкий почерк и адрес внизу… послание Марлены! Господи, я о нем и забыла в свете всего, что случилось за эти дни!

— Белла? — вежливо напоминает о себе Каллен, пробежавшись пальцами по моей спине. По-прежнему ждет.

— Откуда она?

Такой поворот событий ему явно не нравится.

— Это не имеет значение, — Эдвард недоуменно и нахмурено смотрит на меня, — только не говори, что собиралась ехать туда.

— Нет…

— Нет — не собиралась или нет — не скажешь? — не унимается он.

— Не собиралась, — знакомый тугой комок заполоняет горло, а глаза начинают пощипывать. Все сначала, черт подери!

Громкой и болезненной пощечиной воспоминания о ночи без лекарств увлекают меня в свою бездну. Словно бы до сих пор там, в освещенной луной комнате, стою возле постели Эдварда, глядя на исказившееся от боли лицо. Словно бы только теперь подношу Флинну полотенце и вижу шрамы, пугающие до чертиков. И всю картинку прекрасно дополняют строчки из недлинной записки домоправительницы: «мне жаль», «терять нечего», «так будет лучше».

— Прости меня, — придушенно всхлипнув, заглядываю прямо ему в глаза, — я не думала… я не хотела…

— Эй, — Каллен хмурится, малахиты тут же теряют все проблески злобы, наполняясь лишь тревогой — Белла, не нужно плакать.

Верно. Не нужно. Но слезы просто так не остановить.

Сжав губы, обоими руками обнимаю его за шею. Приникаю к жесткой белой рубашке, с прискорбием замечая, что почти весь аромат Эдвард, убаюкивающий меня ночью, скрылся под маской дорогого парфюма.

Подлокотник вновь сменяется его коленями. И вновь по воле самого мужчины.

— Ты видела её? — с сомнением спрашивает он, убирая прядку волос мне за ухо.

— Да.

— Забыла рассказать?

— Да… — на выдохе шепчу я, — извини.