Би Фэйюй - Китайский массаж

— А кто такой Чжан Цзунци?

— Друг, с которым я познакомился в Шанхае.

— А сейчас он где?

— В комнате отдыха.

— А я ещё не зашёл к нему!

— Не страшно, ещё время будет. У нас тут нет никакого разделения, считай, что мы с ним один человек. А сам он сейчас на собрании.

Доктор Ван поднял голову, сложил губы, словно хотел охнуть, но не издал ни звука, однако на душе вроде как стало спокойнее. Он взял Сяо Кун за руку и сразу отпустил. Оказывается, Ша Фумин открыл салон на паях, и директор он лишь на пятьдесят процентов, а значит можно с уверенностью утверждать, что Ша Фумин не намного выше взлетел в Шанхае, чем доктор Ван в Шэньчжэне.

Проводив доктора Вана и Сяо Кун, Ша Фумин, стоя на зимнем ветру, поднял голову вверх и «рассматривал» фасад салона. Фасадом он остался недоволен. Строго говоря, район, в котором располагался «Массажный салон Ша Цзунци», оставлял желать лучшего — денег с трудом хватило на помещение в спальном районе. Двадцать лет назад здесь простирались крестьянские поля, но за это время город стал другим, напоминая женщину, стремящуюся увеличить грудь и гонящуюся за размерами, упихивая в лифчик даже то, что грудью не является. Каждая «выпуклость» ценна — в итоге заливные поля и плантации хлопчатника тоже превратились в спальные районы. Для начала и так сойдёт, говорил себе Ша Фумин. Вот пойдут дела хорошо, салон разрастётся, арендная плата повысится — и Ша Фумин перенесёт салон ближе к центру, в район Гулоу или даже в деловой квартал Синьцзекоу.

С первого дня работы Ша Фумин стремился не к тому, чтобы просто зарабатывать себе на жизнь, нет — он трудился, чтобы сколотить капитал. «Жить своим трудом»! Какое абсурдное, высокомерное, самонадеянное словосочетание! Но здоровые люди постоянно так говорят инвалидам. Среди инвалидов здоровые люди называются ещё «нормальными». На самом деле эти «нормальные» люди вовсе не нормальные: будучи учителями или чиновниками, они постоянно твердят инвалидам, что надо жить своим трудом. Самомнение зашкаливает! Как будто себе на хлеб надо только инвалидам зарабатывать, а им самим и не надо вовсе! Живут на всём готовеньком, только палочки в руки взять, и еда — вот она! Как будто стоит инвалидам начать «жить своим трудом», так они не погибнут ни от голода, ни от холода. Обалдеть просто! Да идите вы знаете куда вместе с этим словосочетанием! Здоровым людям никогда не понять, сколько неукротимых лошадиных сил скрывается в сердцах слепых…

Процесс накопления первоначального капитала стал для Ша Фумина невыносимым. Маркс говорил, что первоначальное накопление идёт рука об руку с преступлениями. Условия не позволяли Ша Фумину пойти на преступления — это было не в его правилах, поэтому для него первоначальное накопление сопровождалось жертвой. А пожертвовал он собственным здоровьем. Уже в юном возрасте у Ша Фумина обнаружилось серьёзное заболевание шейного позвонка и гастроптоз, то есть опущение желудка. Сколько раз он помогал пациентам с проблемами шейного позвонка? Не перечесть! Но он сам запустил болезнь до такого состояния, что испытывал во время головокружений тошноту. Каждый раз, когда у Ша Фумина начинала кружиться голова, в мозгу вертелось одно — деньги. Зачем нужны деньги? Вовсе не для того, чтобы «жить своим трудом», будь оно неладно, а чтобы сколотить основной капитал. Ша Фумину нужен был основной капитал. Он безумно влюбился в само это понятие. Как-то раз голова закружилась так, что перед глазами сверкнуло, а потом наконец пришло «прозрение». Ша Фумин «увидел» подлинную картину мира с элементарными отношениями: или ты работаешь на кого-то, или другие работают на тебя. Проще некуда.

Если бы не врождённая слепота, он смог бы один противостоять всему миру, верил Ша Фумин. У него прекрасное образование. Это предмет гордости! Он умеет учиться. Например, когда они изучали энергетические каналы и точки для иглоукалывания по канонам китайской медицины, однокурсники, включая доктора Вана, ощупью искали точки, отвечающие за сердце, лёгкие и почки, а также точки «тяньчжун» на груди, «вэйчжун» на тыльной стороне ноги и точку долголетия «цзусаньли» под коленной чашечкой. Тогда Ша Фумин через преподавателей попал в учебный анатомический театр для студентов, изучающих западную медицину. Он ощупывал трупы и, изучая их, скелет, системы, органы и мышцы, получил представление об устройстве всего человеческого тела. Китайская медицина — хорошая вещь, но у неё есть свои недостатки — все её исходные понятия и конечные выводы привязаны к философии; человеческое тело то и дело соотносят с макрокосмосом; процессы, происходящие в нём, объясняют с точки зрения взаимодействия энергий «инь» и «ян» и теории пяти первоэлементов. Всё довольно поверхностно, а если захочешь копнуть глубже, то чем дальше будешь продвигаться, тем запутаннее станут объяснения, чем больше будешь учиться, тем таинственнее будут знания. В западной медицине — наоборот. Здесь, напротив, все мелочи излагаются очень доступно. Здесь тело обретает материальность и реальность, и нет места полёту мысли и глубоким размышлениям. Одним словом, изучение анатомии быстро принесло свои плоды. Массажист, да ещё и слепой, если уж с трупом разобрался, где там что, то с живым человеком и подавно.

Ша Фумин учился очень хорошо, хотя, если сравнить с ещё одним отличником из их группы, доктором Ваном, их привычки отличались. Доктор Ван тоже учился хорошо, ведь он знал, чем ему придётся заниматься в будущем. Попросту говоря, полагаться придётся только на свои силы. Поэтому доктор Ван всегда следил за здоровьем и почти всё свободное от занятий время проводил в спортзале. Чтобы иметь в будущем сильные руки и плечи, он толкал от груди штангу весом в сто двадцать пять килограммов, вызывая всеобщее удивление. Бицепсы у доктора Вана по толщине были как ляжки у однокурсниц, а пальцы развились до такой степени, что сила при нажатии вполне могла «проникать на глубину трёх фэней».

Ша Фумин никогда не оттачивал основы мастерства. Он твёрдо верил, что в конечном итоге всё зависит от мастера, так же как боевые подвиги зависят от воина — Ша Фумин хотел стать генералом. Зачем столько сил тратить в спортзале? Лучше выучить азы английского и японского. Впоследствии факты продемонстрировали, что «взгляд» Ша Фумина оказался перспективным, оригинальным и стратегически верным. Когда он только-только начал работать в Шанхае, стоило в салоне повеять туалетной водой, что свидетельствовало о приходе иностранного гостя, как слепые тушевались и стеснялись рот открыть. Тут-то и проявилось преимущество Ша Фумина. Он на ломаном английском или японском здоровался, после чего клиент, разумеется, шёл к нему. Никто не обижался, что Ша Фумин переманивает клиентов — напротив, коллеги ему завидовали и уважали. Ша Фумин словно бы прозрел. Он говорил на иностранном языке со всё большей уверенностью, устраивал с иностранными гостями настоящие споры из-за чаевых, запинаясь на каждом слове, прямо-таки торговался, а после возвращения в общежитие переводил коллегам то, о чём шла речь. Те даже пугались. Это уже не просто местечковая торговля получается, а международная! Товарищи разевали рты, а Ша Фумин ликовал. Он прославился своими талантами, а в особо горячую пору даже жалел, что нельзя разорваться.