Анатолий Луцков - Африканский связной

“Значит, Федосову теперь придется несладко”, сочувственно подумал Вьюгин.

— А как на все это смотрит наше ведомство? — без особого любопытства спросил Вьюгин, отхлебнув из стакана.

— Хороший и своевременный вопрос, — похвалил его Ляхов с немного натянутой усмешкой. — Глава ведомства, как известно, член Политбюро, а тот, кто нам вчера устраивал разнос, всего лишь исполняет обязанности заведующего Африканским отделом ЦК. Но за ним может стоять большинство в этом высшем партийном органе.

“Все-таки боится Ляхов”, отметил про себя Вьюгин. “Или проявляет крайнюю осторожность, заботясь о судьбе своей карьеры”. А вслух он задал вопрос, который мог бы и не задавать:

— Как я догадываюсь, мне предстоит еще одна поездка куда-то?

Вьюгину все еще казалось, что спрашивая об этом, он как бы отдаляет от себя очередное задание, как иногда люди в мыслях заставляют себя представлять отрицательный исход того, что тайно они надеются видеть положительным.

Но Ляхов снова слегка усмехнулся и, как показалось Вьюгину, с предательской теплотой в голосе сказал:

— То, что вам вскоре предстоит сделать, это внеочередное задание. У него есть уже конкретный адрес и точное время. Мне так хочется, чтобы все прошло успешно, что я пока суеверно не назову ни того, ни другого.

“Неужели боится утечки информации с моей стороны?” подумал Вьюгин. Но обиды он не чувствовал. У доверия может быть сложная градация.

— Мне сообщил об этом мой самый надежный африканский источник, — добавил Ляхов тоном продавца товара, у которого хорошая реклама.

— Насколько я догадываюсь, все ваши источники африканцы.

— Нет, почему же, у меня есть и пара азиатов, — с некоторой снисходительностью пояснил Ляхов. — Хотя это слово у нас звучит или пренебрежительно или почти ругательно.

— Не томите меня, шеф, — сказал Вьюгин с невинной развязностью. — Меня сегодня просто замучит бессонница.

— Ладно. Но только в самых общих чертах. С надежным водителем вы поедете в один небольшой город. В указанном месте и в указанное время ваша машина должна разъехаться с машиной африканского чиновника, который почти на ходу должен будет вам передать пакет с копией ценных для нас документов. Потом мы можем шантажировать наших противников или разоблачить их в глазах здешних властей. А передаст их вам агент американцев.

— Значит, я должен буду внешне походить на одного из них?

— Да. На Теда Бригстока. Вьюгин, я вам слишком много сейчас рассказываю.

Вьюгину это задание совсем не нравилось, но самолюбие не позволяло ему выразить колебание. В конце концов, это его работа.

— Раз мне предстоит это сделать, я должен психологически настроиться на успешное выполнение, — сказал Вьюгин с притворной обидой в голосе.

— Я вас понял, — сдержанно сказал Ляхов. — Бригсток здесь недавно, его мало кто знает. Но за документами поедет именно он. У вас будет очень светлый парик и очки с темной оправой. Многим африканцам лица с европейскими чертами кажутся очень похожими, как и нам африканские лица. Если этот их агент не почует какого-нибудь подвоха, он протянет вам пакет из из окна своей машины.

— А если что-то сильно заподозрит?

— Значит, пакет останется у него и мы его не получим. Только и всего.

— А как насчет настоящего Бригстока, который и должен получить эти материалы? — сдержанно поинтересовался Вьюгин, считавший, что эта затея шита белыми нитками.

Но Ляхов, видимо, был уверен в успехе, хотя и ответил все же с некоторой таинственной недосказанностью:

— Он приедет на место встречи, но со значительным опозданием. А может и не приехать. Нами перехвачена и задержана письменная просьба этого самого агента о встрече.

Вьюгин внутренне усмехнулся по поводу некоторой несовместимости ляховской уверенности в успехе и его же преувеличенной осторожности. Но он просто отнес это на счет собственного непрофессионализма. Он понял, что ничего нового он сегодня от Ляхова не услышит.

— Итак, Михаил Семенович, я, надеюсь, свободен при готовности номер три, — сказал он, вставая.

— Лучше пусть будет готовность номер два, — подумав, сказал Ляхов. — Не отлучайтесь далеко и надолго, ну и … не злоупотребляйте, одним словом. Ваше здоровье еще понадобится Родине.

При этом он усмехнулся и они расстались.

Вьюгин зашел к себе только, чтобы переодеться, но во что следует быть одетым, когда тебя приглашают в английский дом в Африке, он не имел представления. Отпирая дверь, он заметил, что с некоторых пор ключ в замке стал поворачиваться подозрительно легко. Мбизи от него ушел вскоре после приезда Шатунова со своей свитой, получив плату за месяц. Он ушел, не сказав ни слова, тихим и спокойным шагом изменника и Вьюгин пока не собирался искать нового слугу. Ему теперь вообще не хотелось, чтобы кто-то являлся сюда в его отсутствие. Мбизи наверняка отдавал ключ, чтобы с него сделали копию и теперь сюда могут наведываться некоторые профессионально любознательные личности. Со своими соседями он встречался случайно и редко. Если это были его соотечественники, то они догадывались о его занятиях и всех, кого случайно видели у двери вьюгинской квартиры, считали его “источниками”, если они знали этот шпионский термин.

Войдя в квартиру, он достал из холодильника початую бутылку пива и не спеша допил его. Потом он оглядел комнату с брезгливым вниманием, с каким смотрят на нее, после визита воров или грабителей. Но нужно было обладать изощренной наблюдательностью, чтобы увидеть следы посещений тех, кто обучен как раз не оставлять следов. Простой грабитель вовсе не озабочен тем, чтобы оставить все как было после своего ухода. Вьюгин вдруг подумал о том, что было бы, если бы Ляхов дал ему задание тайно проникнуть в квартиру кого-нибудь из их противников? Неужели бы он согласился? Нет, на это бы он никогда не пошел.

С наступлением дождливого сезона усилилось гудение комаров за оконной сеткой, но зато он забыл о духоте. Солнце появлялось не часто и палило вполсилы сквозь облака, не успевая прогревать дома так, чтобы они начинали отдавать свое тепло внутрь.

Вьюгин посмотрел на часы. Было еще рано выходить. Он пересмотрел свой небогатый гардероб и решил идти в легких кремовых брюках и в рубашке светло-бежевого цвета. Галстук он решительно отверг.

Мысль о недавнем письме от Памелы снова явилась к нему, как назойливая муха. Зря он тогда чувствовал горькую досаду. Она все-таки была права. Ведь они оба понимали, что их чувства не выдержат испытаний и временем, и тем, что существуют границы, непримиримая идеология, чужая иноязычная среда, непривычный быт. Вьюгин все это понимал, но мог хорошо себе представить стыд дезертира, покидающего свой окоп еще до того, как прогремели первые взрывы вражеской артподготовки перед атакой на их позиции.