Екатерина Вильмонт - Птицы его жизни [litres]

– Боишься нешто?

– Ага, боюсь. Но он там будет не один, а с дамой-патронессой, так что…

– Ух ты… Глашка, ты должна там выглядеть сногсшибательно!

– Зачем? – засмеялась я.

– Чтобы с ног сшибить этого гончара. Вот чтоб он просто ослеп!

– Вообще-то хотелось бы! И Димке будет приятно! Ох, я сейчас тебе покажу, какие серьги он подарил!

– Обалдемон!

– Ага!

– Глашка, а в чем пойдешь?

– Думаю, в зеленом…

– Ерунда! Только черное платье с большим декольте, маленькое вечернее, черные шпильки и эти украшения.

– Я не очень умею такие вещи носить.

– Научишься в два счета! – загорелась Марьяшка. – У тебя бабки есть?

– Какие? Зачем?

– Так есть?

– Есть.

– Тогда поехали!

– Куда?

– Экипироваться к юбилею! Ты должна там всех убить!

– А всех-то зачем? – фыркнула я.

– А заодно! Давай-давай! И обещай мне, что в день торжества с утра пойдешь в салон красоты.

– Господи помилуй!

– Ты теперь солидная дама, а не девушка на подхвате у академика Борисова. И Дима тоже должен ахнуть. Это всегда полезно. Представляешь, как тошно будет гончару, когда он увидит тебя в ослепительном виде рядом с таким представительным мужиком. Тем более, с ним будет его эта спонсорша… Грымза!

– Сказать по правде, мне на него как-то уже наплевать, – сказала я, и сама услышала, как фальшиво прозвучала эта фраза. Господи, зачем это все? Может, лучше просто сказаться больной и дело с концом?

Марьяшка пристально посмотрела на меня. И усмехнулась.

– Суду все ясно! Ладно, поехали!

– Куда?

– Платье покупать!

Она приволокла меня в салон к какой-то своей знакомой, и мы довольно быстро нашли то, что нужно. Платье из черного шифона с асимметричной юбкой и довольно большим и тоже асимметричным декольте.

– Ох, Глашка, как тебе идет!

– Да, это ваш стиль, вы шикарная женщина, это надо подчеркивать! – сказала хозяйка салона.

– Я шикарная женщина? – поразилась я.

– Потенциально шикарная, – засмеялась хозяйка. – И вам надо носить мех, а не стеганое пальтишко.

– Ох, это что-то совсем не мое.

– Привыкайте, не нужно при таких данных стараться быть серой мышкой.

– Я ей теперь не позволю! – нахально заявила Марьяшка.

И мы ушли.

– В котором часу Димка приходит с работы?

– Когда как. А что?

– Да так, просто спросила.

– Марьяш, а что, ты своего политолога забыла уже?

– Ага! Понимаешь, я в Португалии как-то включила русский канал и сразу на него напоролась. Он нес такую ахинею… Мне стало смешно. И все! Как будто камень с души свалился! Я поняла, никакая это была не любовь, а просто обида. Как это меня, такую замечательную, бросили!

– Какая ты умница, Марьяшка!

– Ладно, Глашка, пойду, мне завтра на работу. Надо привести себя в порядок!

И она ушла.

Минут через двадцать вернулся Дима, усталый и голодный.

– Даже кофе выпить сегодня было некогда, – пожаловался он. – А я Марьяшку встретил, она прекрасно выглядит.

– Да! Знаешь, она меня буквально заставила купить новое платье к юбилею Олегыча!

– Покажешь?

– Обязательно, но сперва поешь!

После ужина я показала Диме платье. Он ахнул.

– Глашка, отпад! Ты какая-то совсем другая… Как будто и не моя женщина, а какая-то… кинодива… Да нет, это пошлое сравнение… Скорее женщина, которой… стихи посвящают…

– «Композитор пел мне песни и стихи читал поэт» [2] И. Резник «Золушка» (1969 г.). ? – засмеялась я.

– Черт возьми, нет же, – поморщился он. – Просто такой женщине… хочется поклоняться!

– Еще не хватало!

– Когда я влюбился в тебя, даже не подозревал, какая ты…

Он стал меня целовать, а у меня мелькнула мысль: интересно, что скажет Гончар? И тут же мне стало стыдно.

Мирослав Гончар прилетел в Москву за два дня до второго банкета. Присутствовать на официальном он не счел для себя возможным. Кстати и родители на этом вовсе не настаивали. Анетта прилетела вместе с ним, она чувствовала, что академик Борисов не очень ее жалует, но, в конце концов, Мирек рад примирению с ним, вот пусть и радуется, а присмотр за ним все-таки нужен. Она остановилась в отеле, а он, естественно, у родных.

Мать не могла нарадоваться на любимое чадо, а отец смотрел на него даже с некоторой жалостью, что, разумеется, вызывало раздражение. К тому же за долгие годы он совершенно отвык от своего имени. Накануне банкета Людмила Арсеньевна устраивала семейный обед и пригласила Анетту. Та с удовольствием приняла приглашение. Андрей Олегович ворчал:

– Какого черта? Хватило бы с нее и присутствия на завтрашнем мероприятии! Терпеть не могу!

– Как тебе не стыдно! Эта женщина столько сделала для нашего сына… Она буквально спасла его!

– Она спасала его для своей койки! А этот дурень пошел у нее на поводу!

– Но она создала ему все условия для творчества! Она же профессиональный искусствовед, она разглядела в нем талант.

– Она прежде всего разглядела в нем красивого молодого мужика.

– И что, собственно, в этом плохого?

– А! Что с тобой говорить! – махнул рукой Андрей Олегович.

– Андрей, я умоляю тебя, будь с ней вежлив!

– Разумеется, буду! Я ведь воспитанный человек.

Анетта явилась к обеду минута в минуту, элегантная, умело подкрашенная, лучась улыбкой, с букетом роз.

– Я так рада, дорогая Людмила Арсеньевна, что Мирек вновь обрел семью! Он стал другим, куда менее нервным, менее дерганым, он больше не ощущает своего одиночества, брошенности.

– А уж как мы счастливы… Вновь обрести единственного сына, к тому же узнать, как он талантлив! – растроганно восклицала Людмила Арсеньевна.

После обеда Андрей Олегович извинился и ушел к себе в кабинет. Эта баба безмерно его раздражала. Кофе пили без него.

– Знаешь, Мирек, я собираюсь в мае устроить куда более масштабную выставку в Москве, после прошлогоднего успеха… Домбровский обещал всячески содействовать…

– Спасибо, Анечка, – сквозь зубы процедил Мирослав.

В Москве она мешала ему, он тут, вдали от своей мастерской, чувствовал себя продажной тварью, тем более что отец довольно прозрачно намекал ему на это. После выставки в Копенгагене он сумел выплатить Анетте часть долга, но небольшую часть. Отец не раз предлагал ему деньги, но для него это было неприемлемо. По-своему он все же был привязан к Анетте, а Глаши в его жизни больше не было. Растаяла на солнце голубая птица… Она вышла замуж. И правильно сделала. Что ей со мной ловить… Она вдохновила меня на создание моих «Птиц» и спасибо ей за это.

Вечером накануне банкета ко мне явилась Марьяшка с каким-то пакетом.

– Привет, ребята!

– Поужинаешь с нами? – спросил Дима.

– С удовольствием! Но сначала кое-что покажу!

И она, как фокусник, вытащила из пакета что-то меховое.