Екатерина Вильмонт - Птицы его жизни [litres]

Он смотрел на нее колючими злыми глазами.

– Ну да… Все понятно и вполне естественно. Он вот черным соболем одел твои блистающие плечи…

Глаша засмеялась.

– И ты туда же…

– Только, знаешь, все это тебе совершенно не идет!

– Ты о чем?

– Ну вот этот стиль лакшери… Меха, жемчуга… Не твое, решительно не твое! Таких много, а таких, какой ты была раньше, в джинсах и футболочке, больше нет…

– А мне плевать на твое мнение! Ты ничего не смыслишь в женщинах, разве только в их кошельках! Пусти, дурак!

– Сука! – процедил он сквозь зубы.

Он не подвел меня, как положено, к мужу, а я прямиком побежала в туалет. Я задыхалась от обиды и злости. Что за человек! Совершенно невыносимый! И тут рядом со мной возникла Людмила Арсеньевна.

– Глаша, что случилось? Котя вам нахамил?

– Да. А он иначе не умеет!

– Глаша, не сердитесь на него, ему трудно…

– Людмила Арсеньевна, дорогая, я обожаю и вас, и Андрея Олеговича, но иметь дело с вашим сыном я не желаю!

– Какое дело, Глаша?

– Да никакого! Он пригласил меня танцевать, просто чтобы нахамить мне. Ну, ничего, я в долгу не осталась!

– Вот это правильно! – вдруг улыбнулась она. – Мужикам нельзя спускать хамство! А вообще, я смотрела на вас… Какой вы могли быть парой! И Андрей мне то же самое сказал.

– Нет, спасибо, у меня есть Дима!

– Именно поэтому Котя вам и нахамил…

– Да я поняла. Собака на сене!

– Глаша, посмотрите мне в глаза!

– Зачем это?

– Вы же любите Котю! А он любит вас!

– Я? Я его люблю? Да я ненавижу его!

– Что и требовалось доказать! – не без торжества проговорила Людмила Арсеньевна, вдруг обняла меня и шепнула на ухо:

– Я постараюсь!

И ушла.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил Дима, когда я вернулась к нему.

– Я что-то не то съела, меня вдруг стало мутить.

– Сейчас полегче?

– Да.

– Хочешь, уйдем?

– Да, Димочка, хочу.

– Уйдем тихонько, по-английски.

– Ну конечно.

И мы ушли.

Константин видел, как они уходят. Вот сейчас они придут домой, он снимет с нее мех, и платье, и все остальное… будет любить и ласкать ее. Он заскрипел зубами… Но это невозможно, неправильно, это моя женщина. Я стараюсь вести себя порядочно по отношению к Анетте, но я же не люблю ее, и совершенно не хочу, а она меня постоянно хочет. Пока я еще иногда что-то могу с ней, стараясь представить себе, что это Глаша… Кошмар какой-то… И что со всем этим делать?..

– Мирек, давай сейчас поедем в отель… – интимным шепотом проговорила Анетта.

– Извини, я слишком пьян сегодня и ни на что не годен…

– А кто эта женщина, с которой ты танцевал?

– Она когда-то работала с отцом.

– Ты ее раньше знал?

– Нет. Первый раз видел. Ничего себе бабенка. Аппетитная.

– Мирек, прекрати!

– Даже не собираюсь!

– Что это значит?

– Оставь меня в покое! Я поеду к родителям, а тебе вызову такси! И не спорь!

– Но эта женщина ушла со своим мужем!

– Да при чем тут эта женщина? – сорвался на крик Константин. – Я просто не хочу ехать в отель, это можно понять?

Она испугалась публичного скандала. И ушла.

– Котя, что с тобой? – взяла его за руку мать.

– Ничего, – буркнул он. – Ровным счетом ничего! Не волнуйся, мамочка!

Он улыбнулся матери. А Людмила Арсеньевна подумала: кажется, Андрей прав, надо его спасать от этой бабы…

Домой они вернулись поздно. Андрей Олегович страшно устал и сразу ушел спать, а мать с сыном уселись на кухне выпить чаю. И тут же туда явился Машук. И стал тереться о ноги хозяйки, требовательно мяукая.

Константин схватил его на руки, прижал к себе. Кот недовольно зашипел.

– Котя, он есть просит! – укоризненно засмеялась мама. – Потом потискаешь.

Она взяла с полу зеленую мисочку с розовыми мышками, открыла баночку корма и поставила на пол. Кот сразу принялся за еду.

– Надо же, какие у него посудки красивые, – засмеялся Котя.

– Это ему Глаша из Франкфурта привезла.

– Кто такая Глаша?

– Котя, не придуривайся! Ты отлично знаешь, кто такая Глаша.

– Да, кто такая, знаю, а вот какая она… – горько проговорил он.

– Она? Очень хорошая, отзывчивая, интеллигентная девочка. И как я поняла сегодня, любит тебя, дурака!

– Любит? А чего ж тогда выскочила за этого лощеного?

– А от обиды, от одиночества… Он любит ее, заботится о ней…

– От обиды, говоришь? И кто ж ее так обидел?

– Полагаю, что ты.

– Мама, при чем тут я?

Людмила Арсеньевна досадливо поморщилась и махнула рукой.

– Котя, милый, я сегодня смотрела на вас, когда вы танцевали… Вы такая гармоничная пара… Такая красивая… Скажи, сынок, эта голубая птица у тебя…

Она заметила, что он страшно напрягся.

– Это Глаша? Да?

У него сделались совершенно несчастные, даже испуганные глаза.

– Я права, да?

– Но как ты догадалась? – побледнел он.

– Потому что я мать, – горько улыбнулась Людмила Арсеньевна. – Я безмерно перед тобой виновата, признаю, но ты мой единственный сын и теперь… Раньше я плохо тебя понимала, я не заметила и не в состоянии была оценить твой дар, да ты и не проявлял его… А сейчас, обретя тебя через столько лет, мне кажется, я все про тебя понимаю, все чувствую…

Константин сидел понурившись.

– Ладно, мальчик, иди спать. Утро вечера всяко мудренее.

День был нерабочий. Семейство Борисовых поднялось поздно, но Людмила Арсеньевна успела приготовить хороший завтрак, все, что любил обожаемый сын. Он выглядел хмурым, каким-то угнетенным, был небрит.

– Это что за вид? – возмутился Андрей Олегович. – Перепить вчера изволили, господин Гончар?

Сын только скрипнул зубами.

– Оставь его, Андрюша. Мальчик не выспался.

В дверь позвонили.

– Андрей, ты кого-то ждешь?

– Наверняка Анетта, – пробормотал Константин и пошел открывать.

Он не ошибся, это была Анетта.

– Мирек, как ты? Я беспокоилась!

– Нормально, – пожал плечами он. – Позавтракаешь с нами?

– Пожалуй, выпью чашку кофе, если возможно.

– Садитесь, Анечка, – пригласила Людмила Арсеньевна. – Вот, хотите любимые оладушки Коти, с яблоками?

– Нет, благодарю вас, я стараюсь не есть тесто. О, тут такой выбор… Не удивительно, что в России столько пузатых мужиков…

Андрей Олегович поднялся из-за стола.

– Вы полагаете, что я пузатый, дражайшая фру Бергстрем?

– Господи, да я же не вас имела в виду! – испугалась Анетта.

– Прошу прощения, мне нужно работать! – И академик Борисов удалился к себе в кабинет.

– Ради бога простите, что я так ввалилась, но мы с Миреком должны сегодня встретиться с господином Домбровским по поводу выставки. Мирек, ради бога, побрейся, приведи себя в божеский вид и поедем.

– Да, Котя, это важно, в самом деле!

Он ушел в ванную.

– Простите, Людмила Арсеньевна, за мое вторжение, но Мирек может все забыть, а эта встреча чрезвычайно важна. Поэтому я и явилась без звонка. И, кажется, ваш муж принял на свой счет мою неловкую фразу… Поймите, я просто за столько лет отвыкла от этой русской… вольницы, что ли… Я вчера, если честно, просто обомлела при виде этого стола… Разве возможно столько съесть? И ведь наверняка и трети не было съедено?