Богомил Райнов - Новеллы и повести. Том 2

— Ты прав, — просопел собеседник. — Верно, ничего не поделаешь.

Он схватил бокал, но тотчас же отдернул руку, словно обжегся.

— Сколько же можно ждать этого сосунка?

— Спокойно, — усмехнулся рыжий. — Такие дела надо делать без нервов. Вот он идет…

Нико пересек террасу и остановился перед незнакомцами.

— Прошу меня извинить, — улыбнулся он.

Рыжий вскочил и поправил стул, хотя тот стоял на месте.

— Прошу, садитесь! Какие там извинения. Это мы должны просить прощения за то, что побеспокоили девушку.

— Ничего, ей все равно пора домой.

— Кельнер! — крикнул рыжий. — Льду и еще одну рюмку.

Он сел на место, вздохнул и сказал, улыбаясь:

— Ну вот. Раз уж мы почти знакомы, то разрешите представиться. Велико Романов и Росен Пештерский, — он указал на усатого, который приподнялся со стула и слегка поклонился. — Артисты.

Официант поставил на стол лед и удалился. Рыжий положил в каждый бокал по кусочку и поднял свой.

— Будем здоровы! За приятное знакомство!

Они чокнулись. Нико отпил немного и запил огненный глоток водой. Он не мог сказать им, что не любит мастику и что сейчас у него вообще нет желания пить. Рыжий был очень любезен, а перед чрезмерной любезностью Нико всегда чувствовал себя неловким и совершенно беспомощным. На грубость можно ответить грубостью: причины твоего поведения лежат в поведении других. Любезность же обезоруживала его.

Он собирался спросить, в каком театре они играют, когда увидел руки смуглого. Они не были похожи на руки артиста. Они были грубые, с корявыми массивными ногтями, с покрытой черными точками кожей. Это скорее руки, делающие физическую работу. Тяжелые, невыразительные руки. Все в этом человеке было тяжелым и невыразительным, даже его большие черные глаза, которые могли бы казаться красивыми, если бы не их бычий взгляд. Крупные выступающие скулы и опущенные углы губ, подчеркнутых усиками.

Вопрос о театре, в котором они играют, было первое, что пришло в голову Нико, но теперь он промолчал. Подозрение, что его обманули, словно сковало его мысли и еще больше усилило неловкость. Черт его знает, чересчур уж любезны эти люди, а сверх всего говорят такое, чему трудно поверить. И нельзя проверить, правда это или нет! В сущности, это его мало интересует. Это имеет значение только сейчас, в данный момент, когда он сидит за их столиком.

— Мы здесь в первый раз, — сказал рыжий и улыбнулся. — Вы понимаете, никого не знаем. Приехали на машине, на «вартбурге». Путешествуем. Иное дело, когда есть знакомые. Вы понимаете?

Нико смотрел на руки смуглого. Что ж тут понимать? Может, этот человек, правда, артист, а его руки огрубели от возни с машиной. Но все-таки эти массивные ногти…

Рыжий говорил отрывисто, как бы с трудом подбирая слова. И в его улыбке сквозили скрытое смущение и неловкость, будто он извинялся за что-то. За что — неизвестно. Кто их знает, что это за люди. Чудаки какие-то…

— Верно. Человек должен иметь знакомых, — сказал Нико после того, как рыжий замолчал.

«Нет, они не артисты. Этот не может пяти слов связно сказать».

— Это точно, — отозвался смуглый, и усики на углах его рта зашевелились. — Мы были на пляже вчера, когда вы вытащили тех мальчишек. Еще немного — и они утонули бы, — закончил он.

— Волны, — сказал Нико и взглянул на море. Он почувствовал, что краснеет, а по груди у него ползли капельки пота.

— При чем тут волны? — махнул рукой смуглый. — Просто щенки… К тому же, как только люди видят, что кто-то тонет, сразу в сторону. Или глазеют. Мало кто хочет рисковать своей шкурой. Будем здоровы!

Нико тоже поднял бокал, хотя ему совсем не хотелось пить. Опять запил мастику глотком воды. И пить не хотелось, а пил. И не сиделось, а он все сидел. Сидел, словно загипнотизированный своей неловкостью, порожденной словами этих мужчин, их жестами, взглядами и улыбками. Казалось, весь воздух вокруг их стола был напоен этой неловкостью, а он не мог разорвать эту сеть, невидимую и бесплотную. Не мог встать и уйти. Эти люди ничем его не обидели. Они даже не просили его ни о чем. Просто хотели познакомиться, так как никого здесь не знают.

«Почему шкурой? Человек рискует жизнью. А жизнь — не шкура. Все было бы иначе, если б жизнь человека заключалась только в шкуре».

Рыжий был прозорлив. Он чувствовал, что разговор не клеится. Он ждал, что парень будет форсить, как и подобает морскому волку. Эти ребята с побережья все как один считают себя морскими волками и с простыми смертными, сухопутными жителями держатся высокомерно и даже нахально. Они много позволяют себе — внимание курортников избаловало их, всегда в них кто-нибудь нуждается. Походка у этих парней вызывающая, женщин они оглядывают взглядами знатоков. Женщины согласны на многое за одну прогулку по лунной дорожке в каком-нибудь старом корыте в сотне метров от берега. В сущности, их избаловали именно женщины. И дело не только в прогулках на лодке — это все же до некоторой степени романтично. Часто они идут на все за связку бычков или скумбрии, за пойманную в прибрежных скалах кефаль.

Рыжий был человек тертый, он понял, что разговор надо прекратить. Иначе этот толстокожий бегемот, который думает, что ему море по колено, испортит все дело. К чему было заводить треп о спасенных мальчишках?

— Мы хотим сегодня вечером пригласить вас в нашу компанию, — сказал рыжий. — Мы придем сюда. Выпьем, поговорим. А то сейчас и мастика в горло не идет.

Он усмехнулся виновато, словно это по его вине мастика не шла в горло.

«Зачем я им нужен? Почему не говорят сразу?»

— А чем я могу быть вам полезен? — спросил Нико. Он был рад, что через минуту покинет эту террасу.

Смуглый отнял бокал от губ, собираясь ответить, но второй опередил его:

— Не беспокойтесь, нам ничего не надо. Просто приглашаем вас составить нам компанию. Посидим, выпьем.

— Хорошо. Приду, если что-нибудь не помешает, — сказал Нико.

— Если вы захотите, вам ничто не помешает, — располагающе улыбнулся рыжий.

Нико попрощался и пошел к выходу. «Компания?» — подумал он и усмехнулся. Хороша компания! Особенно для Эмилии, которая их не выносит. В сущности, рыжий казался Нико симпатичным малым, хотя легче было смотреть на обоих как на одно и то же лицо, как на одного человека. Они не были похожи друг на друга ни внешностью, ни поведением, но все же в них было что-то, что их роднило. В чем заключалось это «что-то»? Может, оно связано с той неловкостью, какую он испытал, как только сел к ним за столик… Да что там раздумывать, пусть идут ко всем чертям! До вечера еще много времени.

— Ты просто трус! — запальчиво сказал усатый, выливая в рот остаток из рюмки Нико.

— Почему? — усмехнулся рыжий. Очевидно, горячность приятеля ничуть не обеспокоила его.