Андрей Гуляшки - Новеллы и повести. Том 1

— Ну, долгих тебе лет, дедушка!

Дед Йордо поднес стакан к губам, прищурил глаза, чтобы подавить внезапное волнение, и, глядя на заходящее солнце, сказал изменившимся голосом:

— Годков-то у меня много, сынок, но что мне от них!

Павлу навсегда запомнились эти слова и эта несвойственная деду Йордо интонация горечи и насмешки. А потом, когда все уже кончилось, эти слова продолжали жить в его памяти, вызывая чувство огромной вины перед старым пастухом.

Вечер прошел совсем тихо. Старик больше не рассказывал ни о буднях своего стада, ни о волнениях и капризах своих любимиц. Альбомчик он перелистал молча, без интереса.

Потом, через некоторое время, засмеялся без всякой видимой причины и попросил:

— Ну-ка расскажи еще что-нибудь!

Павел уже подвыпил и, так сказать, был готов к рассказу. Но ту малоизвестную историю о монахине Марии он начал лишь после некоторого колебания. И только деду Йордо он в первый раз поведал ее всю целиком.

Это случилось во время его скитаний по Польше. В сущности, он бродил по стране вовсе не так уж бесцельно, хотя я думаю, что цель здесь была скорее поводом, а не причиной. Чтобы доказать достоверность одной геологической гипотезы, высказанной любимым профессором Павла, нужно было в нескольких местах найти один и тот же редкий минерал. Профессор был инвалидом войны, передвигался в коляске и не мог сам отправиться на поиски своего минерала.

Павел взял рюкзак, получил в институте немного денег и отправился вниз по Висле. Нужно сказать, что он был прирожденным изыскателем. Поиски и раскрытие тайны распаляли его воображение, возбуждали в нем новые импульсы, а игра предположений опьяняла его. Добравшись до истоков какой-нибудь истины, он настораживался, как породистая охотничья собака, напавшая на след. Бывало не раз, что Павел бросал все варшавские удовольствия и присоединялся к какой-нибудь экспедиции, которая чаще всего возвращалась с пустыми руками.

«Больше всего я боюсь, — говорил он Коко, — что наступит время, когда нечего будет искать и все станет известным! Представляешь, как мы будем подыхать от скуки без поисков!»

И хотите верьте, хотите нет, но Павел действительно обнаружил свой минерал и не где-нибудь, а именно возле монастыря, где он нашел и монахиню Марию.

В первый раз он увидел ее в лавочке, на краю села. Павел покупал сигареты, когда появилась она. На ней была белая ряса, голова была закутана в соответствии со строгими законами ордена, к которому она принадлежала телом и душой. На груди у нее покачивался большой серебряный крест, тот самый, который она потом сняла и подарила Павлу.

«Крест лучше всего выглядит на плоской груди, — говорил Павел, — чем красивее и выше грудь, тем крест висит дальше».

Лицо у нее было белым, неестественно белым, словно оно не видело солнца с самого рождения. Только у носа, по щекам, были рассыпаны мелкие веснушки. Павел говорил Коко, что эти веснушки придавали Марии особое очарование. Глаза у нее были большие, темно-зеленые и по-своему красивые! Позже его изумлял и возбуждал их фанатичный блеск, выражавший ее веру в бога и презрение к земным соблазнам. Волос не было видно. Павел решил, что они должны быть густыми и черными, такими же, как ее сросшиеся брови. Несмотря на рясу, она казалась стройной и не старше двадцати пяти лет.

Полагаю, что Павел взглянул на нее без интереса, с простым любопытством. Но она, должно быть, сделала какой-нибудь жест или гримасу, или что-нибудь другое, привлекшее его внимание. Может быть, на мгновение дала себя знать женщина, спрятанная под рясой, а может, все это было чистой случайностью.

Монахиня затолкала свои покупки в огромную сетку и направилась к велосипеду. Сумка была тяжелая. Павел бросился помогать, она смущенно поблагодарила и уехала. Он стоял на дороге и смотрел, как она удаляется. Потом и сам пошел в том же направлении искать свой редкий минерал.

Не пройдя и километра, там, где дорога пряталась в густых зарослях вербы, он снова увидел белую рясу монахини. Она беспомощно сидела возле своего велосипеда. Заметив приближающегося Павла, она встала и попыталась уйти, одной рукой придерживая сетку, а другой поврежденный велосипед. Павел быстро догнал ее и предложил свою помощь. Монахиня смутилась, но сумку отдала и позволила проводить себя. Все это время она ни разу не обернулась и, когда он пытался заговаривать с ней, не отвечала. Геолог сообразил, что его присутствие, должно быть, чрезвычайно шокировало белую рясу, остановился и принялся чинить велосипед. Вокруг не было ни души. Монахиня уселась в тени вербы и молча смотрела, как он снимал цепь и чинил передачу. Но, каждый раз, когда Павел подымал на нее глаза, она опускала голову или беспокойно оглядывалась.

Он спросил:

— Чего вы боитесь?

Она моментально овладела собой и в первый раз взглянула ему прямо в глаза. Но промолчала. Он засмеялся и снова попытался начать разговор, но она оставалась все такой же серьезной, словно боялась изменить выражение. Была она похожа на настоящую мадонну, покорно ожидающую велений неба.

Павел поднял велосипед, помог ей пристроить сумку на багажнике и с удивлением смотрел, как она удалялась, в каком-то странном оцепенении. На повороте она оглянулась, увидела, что он неподвижно стоит на том же месте и смотрит ей вслед, кивнула, как бы прощаясь, и исчезла.

Весь день и вечер Павел думал о ней, о ее смешном страхе, о замешательстве, которое вызвала поломка велосипеда. Он с удовольствием вспоминал ее лицо мадонны и зеленые глаза. С этой радости первого воспоминания у него обычно и начиналась любовь, быстрее бежала кровь и все его существо трепетало от ощущения бодрой готовности и счастливого предчувствия.

Монахиня привлекала Павла не только загадкой своего облачения.

На следующий день он бросил свой минерал и занялся поисками монахини. Устроил засаду на дороге, ведущей в монастырь, и просидел всю вторую половину дня там, где они расстались накануне. И не обманулся. Обдумав план действий, Павел спрятался в кусты. Монахиня подошла к месту, где чинили велосипед, и неожиданно остановилась. Сейчас лицо ее было оживленно, зеленые глаза излучали мягкий, незнакомый ему свет и на полуоткрытых губах замерла загадочная улыбка. Охваченный самыми дерзкими намерениями, Павел выскочил из своего укрытия и остановился перед ней.

— Вы что-нибудь потеряли? — спросил он ее.

— Нет! — почти крикнула она, вскочила на велосипед и тут же исчезла.

С этого дня Павел стал ее преследовать, сначала только с настойчивостью, а затем с желанием, которое его воображение постепенно распаляло и, наконец, превратило в настоящую страсть.

«Ради нее я мог бы открыть и Атлантиду», — говорил он Коко.