Андрей Гуляшки - Новеллы и повести. Том 1

Совсем девчонкой, едва закончив восьмой класс, пришла она в правление кооператива и сказала, что хочет стать трактористкой. Все были против. «Ты еще мала для этого. С трактором шутки плохи. Свалишься с него, разобьешься, а нам отвечать!» Один только Кыно сказал: «Ладно, я берусь ее учить!» И тогда председатель согласился: «Раз Кыно берется, пусть у него и болит за нее голова».

Много хлебнул с ней Кыно, пока научил ее всем премудростям: делать глубокие борозды, управляться с сеялкой, а потом и грузовик водить, укладывать на него целый стог сена. И как все ученицы влюбляются в своих учителей, так и Митонка влюбилась в Кыно. Она восхищалась тем, как смело обращается он с машиной. В пути и на отдыхе они всегда были вместе. Она видела в нем только хорошее и очень переживала, что он не обращает на нее внимания. Она давно повзрослела и разбиралась уже не только в машинах, а он все еще смотрел на нее, как на ребенка. И держался с нею, как умудренный жизненным опытом мужчина с девочкой. «Ступай домой, чижик! — говорил он ей. — Иди отдыхай, я сам помою машину». Но она не уходила. Упрашивала: «Я побуду здесь!» — «Иди, уже темнеет. Дома будут сердиться, куда это, мол, запропастилась наша Митонка!» — «А я не боюсь. Мои знают, где я, да и верят мне». — «Тебе-то они верят, но ведь есть люди, которым верить нельзя!» — «Кто ж это такие?» — спрашивала Митонка. «Кто?.. Может, и мне кое-кто не верит». — «Нет, тебе можно верить. Отец все говорит мне: глаз с него не спускай!» — «Вот видишь, и он тоже говорит тебе, чтоб остерегалась!» — «Да он совсем о другом: это чтобы я получше приглядывалась, как ты с машинами управляешься, чтоб училась у тебя! А ты что подумал?»

Кыно и сам стал примечать, что в ней пробуждается женщина, но что-то в душе его сдерживало, не позволяло заводить с нею шуры-муры. Знался он с женщинами под стать себе. Ее только ущипни легонько, — убеждал он себя, — она сразу же повиснет у тебя на шее, да растрезвонит про это отцу-матери и всему свету. Места себе не найдешь после…

Кыно нравилась его вторая, скрытая жизнь, нравились девчата, которые так же, как и он, знают что делать и ни перед кем, кроме самих себя, ответа не держат. И хотя Митонка, как оторвавшийся от стебля арбуз, сама катилась ему в руки, он, с обычно не свойственным людям его натуры мужским великодушием, не трогал ее, а, словно проверив щелчком на спелость, оставлял дозревать. Арбуз казался ему зеленым, с белыми семечками, словом, как всякому опытному мужчине, был ему еще не по вкусу. А Митонка страдала. Ведь она чувствовала себя совсем взрослой. Уверенно водила трактор и грузовик. Ее руки умело направляли и сдерживали на крутых поворотах и спусках стремительно мчащуюся многотонную машину. По каким только горам она не ездила — и ни разу не свалилась в ущелье, как лихо проносилась по мостам, катила по холмам и долинам! А ей все говорят: ты еще маленькая, ничего не смыслишь! В ней созревала женщина, и она жадно искала ответного чувства. Свою первую любовь она отдала Кыно, а он, казалось, даже и не подозревал об этом. Похлопает ее по плечу, скажет: «Давай-ка, чижик, сообрази что-нибудь закусить!» — и все.

Этим «чижик» он как бы отгораживался от ее чувства. «Ты только о еде и думаешь!» — ответит она, а сама глаз с него не сводит. Он поест и давай потягиваться. «Теперь поспим немножко!» — скажет. «Ты что, ночью не спишь? — подденет она его. — Все шатаешься, и поспать некогда!» Он укладывался возле своего грузовика, запах которого действовал на него усыпляюще, а она устраивалась в сторонке — на борозде или под деревом, — надеясь, что он все же не заснет и поговорит с нею. Но Кыно ложился навзничь, раскинув руки и ноги, и вскоре до нее доносилось его похрапывание. Митонка знала, как он спит, как ест, как пашет, она хорошо изучила его, и все в нем ей нравилось. Но как обратить на себя его внимание? Ума не могла приложить — ведь он был первый, кого она полюбила! То тут, то там слышала она, как липнут к нему женщины, как легко обольщает он их, как заигрывает с ними, и от этого становился еще желаннее. Но с нею Кыно никогда не заигрывал.

Чтобы привлечь к себе его внимание, Митонка стала следить за собой, сразу после работы сбрасывала комбинезон, мылась в реке, принаряжалась, прихорашивалась… Но он относился к ней по-прежнему. Она все еще оставалась для него ребенком. «Эй, сестричка!» — окликал он ее. А она звонко смеялась и спрашивала: «Какая же я тебе сестричка? Придумаешь тоже!»

Митонке было приятно и тепло от ласкового слова «сестричка», но в то же время оно и больно задевало ее, потому что отгораживало от него. Он держался с нею, как брат, а это значит, что ему и в голову не придет разобраться в ее чувствах, приласкать. Кыно ездил с нею повсюду, но никогда не говорил с ней о женщинах, о любви. Это обижало ее. Столько лет они работают вместе, а он все чуждается ее. Наверное, она некрасивая, несимпатичная. Митонка придирчиво разглядывала себя в зеркале и не находила подтверждения этому. Она еще тщательнее прихорашивалась, чтобы понравиться ему. Другие парни — Котко например — заигрывали с нею, но она так давала им от ворот поворот, что те без дальних слов понимали: тут им не светит! Если она кому доверится, то только Кыно. Ему отдала она свое сердце. Поэтому не трогали ее и ходившие по селу слухи, что вчера, мол, Кыно гулял с одной, а сегодня гуляет с другой. Она работала рядом с ним, была счастлива, что они целыми днями вместе, радовалась, что Кыно лучший в их кооперативе водитель. А работник он и в самом деле был отменный. Машину знал, что свои пять пальцев. Если в дороге у него что-то ломалось, он всегда сам все исправлял и прибывал туда, куда направлялся. Не было случая, чтоб он застрял на полпути. Когда Митонка знала, что Кыно где-то рядом, она чувствовала себя за рулем увереннее; когда его не было — испытывала какую-то смутную тревогу.

— Держи ухо востро, Митонка! — предостерегали ее женщины постарше. — Не то разделается с тобой этот Кыно, как волк с ягненком.

— Он не такой, вы его не знаете. Кыно настоящий товарищ!

— Сперва он прикидывается товарищем, а потом… — И они многозначительно подмигивали. Но она на это только смеялась. — Вот облапит он тебя как-нибудь, когда будешь отдыхать…

— Ну вот еще! — обиженно говорила она и сникала — втайне она сама желала этого.

Она передавала эти разговоры Кыно, а тот, улыбаясь в усы, спрашивал прищурив глаза:

— Ну и что ты ответила?

— Что ты не такой, что ты настоящий товарищ!

И вздыхала, потому что стыдилась добавить: «Если б ты был и со мной таким!»

В последние дни Кыно даже на работе был сам не свой — какой-то сникший, встревоженный. И не от него, а от других узнала Митонка, почему он такой. Как ей стало больно!