Андрей Гуляшки - Новеллы и повести. Том 1

Старик махал очками крановщице. Снова загрохотал и двинулся огромный ящик, опустил железный крюк над поставленным в яму пустым ковшом. Румен смотрел и удивлялся уверенному спокойствию старика — он был словно регулировщик на центральной площади. Когда лава хлынула из печи и с шипением и клокотаньем наполнила огромную бадью, бай Стефан дал знак крановщице поднять бадью над формами. Ребята отбежали в сторону: Василка ловко направляла кран, а тетя Евдокия стояла у дверей и впервые молчала. Началась отливка. «Дай сюда, пусти влево, держи крепче, отпусти немножко… Осторожнее!» Румен стоял с бай Стефаном, поддерживая длинным прутом бадью, он задыхался в терпком дыму стали, по лицу его текли горячие ручьи, словно в него плеснули водой.

Когда закончилась отливка и огромный пустой ковш был снова поставлен на свое место, старик вздохнул, снял очки и сказал, улыбаясь:

— Вот теперь цирк обеспечен!.. Купаться!.. И — по домам!

Румен нагнулся и, улыбаясь, стал выжимать пот из своей рубашки. Кто-то крикнул за его спиной:

— Вот так-то, лохматый, это тебе не с автомобилем возиться!

Решили собраться перед цирком.

Румен наскоро вымылся и, не дожидаясь, пока высохнут волосы, вскочил на велосипед и полетел домой. Нужно было успеть сообщить Лиляне, чтобы приготовилась как следует. Он придавал большое значение первому впечатлению. Сам не знал почему, но ему было радостно познакомить свою жену с тетей Евдокией. Ее оценка представлялась Румену очень важной.

Въехав во двор, он оставил велосипед под навесом и посвистел несколько раз, глядя на балкон. Дверь была открыта, но никто не показался. Наверно, его не слышат. Он подошел к забору и крикнул несколько раз: «Лили!». Но и на этот раз Лили не отозвалась. Он заглянул в открытое окошко пристройки — комната была пуста. И поскольку была дорога каждая минута, он немедленно пошел к двухэтажному дому и в два прыжка взлетел по каменной лестнице. С тех пор, как он женился на Лиляне, второй или третий раз шел он в этот дом. Не любил он этой полутемной квартиры, в которой всегда стоял особый затхлый запах. Угнетали его большие, старомодные кресла в холле, зеркало в передней, на которое были повешены конская подкова и четырехлистник, вырезанный из дерева. Противны были ему и цветные открытки, изображающие тирольских пастухов и пастушек, невинно собирающих цветы. Всякий раз он старался прийти, когда Мусинского не было дома. И всегда полковник неожиданно возвращался, предупреждающе кашляя в подворотне.

Сегодня Румен не мог терять времени. Он нажал звонок, но этого ему показалось мало, и он начал стучать по замку. Спустя некоторое время изнутри донесся лай собаки, затем медленные шаги. Когда дверь открылась, в глубине передней высилась фигура полковника запаса. На этот раз полковник не казался сгорбленным. Радостно светились его глаза, легкий румянец играл на щеках. Он был в приподнятом настроении, и это несколько помогло Румену.

— Прошу, молодой человек, — сказал он. — Лили здесь… Я скоро позову ее.

Откуда-то из глубины холла, где находилась комната Лиляны, доносились быстрые, игривые звуки пианино.

— Как закончит полонез, я скажу ей… Милости прошу в холл…

— У меня совершенно нет времени, — сказал нетерпеливо Румен, — мы взяли билеты в цирк.

— В цирк? — сморщился Мусинский, словно ему сунули под нос солдатскую портянку. — Какой цирк?

— Укротительница львов…

Мусинский засмеялся. Румен впервые видел его веселым. Чтобы уязвить Мусинского, он направился прямо к комнате, откуда доносилась мелодия.

— У меня нет времени ждать! — сказал он и открыл дверь.

В комнате сверкала люстра — было торжественно. Лиляна играла на пианино, около нее на стульчике колдовала учительница, одетая в черное длинное платье. У окна на глубоком диване сидели двое мужчин — один плешивый, с длинными усами, другой с блестящими, расчесанными на пробор волосами и красивыми цыганскими глазами. Оба молчали и слушали пианистку.

Румен задержался на секунду, и, когда перешагнул порог, учительница сделала ему предостерегающий знак, продолжая беззвучно отбивать такт ногой, обутой в черную туфлю. И Лиляна и учительница были официальны — в черных шелковых платьях, в которых ходили на концерт. Румен не разбирался во всех этих тонкостях, поэтому сделал еще один шаг вперед, но, увидев, что Лиляна залилась румянцем, который не был ей свойствен, решил выйти, подождать, пока закончится этот… как называется, он забыл. Странно все-таки, что двое на диване даже не шелохнулись. Они сидели как препарированные. Нечто подобное Румен видел, кажется, в этнографическом музее. Если бы не цирк, непременно познакомился бы с ними. Может быть, они пришли покупать пианино?

Он сел в темном холле. Ему было удобно сидеть в темноте и слушать музыку, которая доносилась из комнаты. Приятно звенели музыкальные звуки и напоминали ему слесарную мастерскую с несколькими наковальнями. Может, на самом деле неплохо сходить на концерт? Зачем же в таком случае продавать пианино? Если спросят его мнение, то он — против. Ни в коем случае не следует продавать пианино.

Он забылся. Время от времени, вспоминая о цирке, он поглядывал на свои часы, но было темно, пришлось встать, зажечь свет. Оставалось только сорок минут. Достаточно, чтобы собраться и доехать. Машина его — в полной исправности, следовательно, нет никакой опасности опоздать… Но все-таки — есть ли конец у этого… полонеза! Да, полонеза! Так сказал полковник! До чего умен старик! Румен завидовал ему, он был готов подать руку для примирения, хотя тот был упрям как бык!

В холле громоздился ящик, на котором мелом было выведено «Осторожно, стекло!», и два больших тюка, обвитых пестрыми родопскими одеялами. Поначалу это озадачило Румена, но он тут же сообразил, что полковник готовится к переезду, хотя тирольские пейзажи еще висели по стенам. Они, видимо, останутся на месте до тех пор, пока экскаватор не захватит своими челюстями облупленные стены двухэтажного дома.

Румен начал расхаживать по холлу. Какая любопытная ветошь! Она и забавляла и угнетала его. Вдруг он услышал лай из кухни и вздрогнул. Загремела крышка кастрюли. Послышался крик: «Зачем вмешиваешься, когда это не твое дело?» Он узнал голос тещи. Да, старики были арестованы в кухне вместе с собачонкой. И ему стало весело, его положение все-таки было лучше — он был в холле между диваном и тирольскими открытками и слушал полонез. О, этот полонез!..

Румен опять сел на диван, он явно начинал томиться. Спустя минут десять неожиданно замолкли последние звуки. Как-то сразу стало очень тихо. Румен подошел к двери и прислушался. Тишина его беспокоила. И в этот миг дверь открылась. Из комнаты, как вихрь, выскочила Лиляна и бросилась ему навстречу, вытягивая шею. В последнее время она постоянно подставляла ему губы, словно говоря при этом: «Пригубь немножко и оставь для других!» И теперь, когда он поцеловал ее в губы, они показались ему сухими и твердыми.