Андраш Беркеши - Друзья

— До чего же изменился Бодайк! — сказал Миклош. — Это уже почти город.

Тереза поджарила на ужин яичницу, и они с удовольствием поели. После ужина она выкупала Миклошку в ванной и уложила в постель. Они и сами уже готовились ко сну, когда услышали шум машины. Это приехали Имре с Евой и привезли бутылку вина, чтобы отметить новоселье. Радость была огромной. Друзья растроганно обнялись и долго молчали, не в силах выразить переполнявшие их чувства. У Имре сжалось сердце, когда он увидел, как бедно обставлены комнаты. Разве справедливо, что этот замечательный человек и прекрасный специалист вынужден ютиться в таких нищенских условиях? Но кто виноват? В дурном настроении Имре сел за стол, оглядывая пустую комнату. У стены прямо на паркете высилась гора из сотен книг.

Тереза поставила на стол стаканы, Имре наполнил их вином.

— Ну что ж, выпьем за то, чтоб вам здесь жилось долго и счастливо.

— Спасибо тебе за все, Имре, — сказал Миклош, когда они выпили. — Я в долгу не останусь.

— Перестань, Миклош, — проронил Имре, закуривая сигарету. — Скажи лучше, как у тебя обстоит с финансами? Мне кажется, надо обставлять квартиру. Ева могла бы вам помочь в этом.

— Ну, в Пеште мы жили довольно экономно. Сам видишь, мебели у нас — раз-два и обчелся, ведь в ту жилую чердачную комнату больше бы и не влезло. А так ни на что мы в общем-то и не тратили, копили на квартиру. Удалось отложить за эти годы сорок тысяч форинтов.

— На эти деньги можно купить хорошую мебель, — заметил Имре.

— Кухонный гарнитур стоит десять — двенадцать тысяч, — сказала Ева. — Я с удовольствием съезжу с вами в областной центр, покажу, где что можно приобрести. Думаю, эту комнату тоже надо обставить.

— Хотелось бы, — сказал Миклош.

Ева обвела комнату оценивающим взглядом.

— Я бы купила сюда спальный гарнитур.

— Кровать у нас есть, — сказала Тереза. — В другой комнате.

— Я видела. Но ребенок растет. Скоро эту кровать придется уступить ему. К тому же вы еще достаточно молодые, и у вас должна быть своя комната.

— Но… — неуверенно начала Тереза.

— Дорогая, — перебил ее Миклош, — по-моему, Ева абсолютно права.

— Дети, дети, не ссорьтесь, — улыбаясь проговорил Имре. — Доверьтесь Еве. Она в таких делах разбирается и с учетом ваших материальных возможностей все сделает в лучшем виде. Если вы дадите ей такие полномочия.

— Конечно, — заторопился Миклош. — Мы будем очень благодарны Еве за помощь. Мне бы хотелось купить недорогой письменный стол и что-нибудь под книги.

— Сделаем, — откликнулась Ева и повернулась к Терезе: — А занавески у вас есть?

— Нету, — смутилась Тереза. — У нас до сих пор не было в них нужды.

— Ну, с этим все ясно, — сказал Имре, разливая по стаканам остатки вина. — Тереза, ты кем работала у своих обувщиков?

— Начальником финансового отдела. Я закончила финансово-экономический институт. Правда, заочно, но все-таки…

— Замечательно. Сколько тебе платили?

— Да немного. Три пятьсот. Ну, еще и премия бывала.

Имре удивленно присвистнул:

— Только-то? Действительно не бог весть что. У нас будешь получать четыре тысячи. Поработаешь пока руководителем группы, а там видно будет.

Тереза смутилась. И как она могла в свое время плохо подумать об Имре? Миклош оказался прав: это действительно порядочный человек и истинный друг.

— Спасибо, Имре — тихо произнесла она. — Я хотела бы только попросить неделю отсрочки. У меня еще масса дел, которые надо утрясти.

Имре кивнул:

— Чего проще! Завтра оформишься и получишь неделю за свой счет. А Ева тебе поможет за это время сделать покупки.

— Ну, а я бы хотел приступить к работе с завтрашнего дня, — сказал Миклош.

— Ради бога. — Имре встал, подошел к окну. — Миклош, — проговорил он, отвернувшись, — перед тем как ты пойдешь на фабрику, надо кое-что выяснить.

Миклош удивленно взглянул на друга, но увидел только его широкую спину.

— Что ты хочешь выяснить? Разве со мной что-нибудь неясно?

Имре повернулся к нему:

— Я плохо выразился. Речь идет не о выяснениях. Просто не мешало бы кое-что обсудить. Миклош, мы оба знаем, что произошло с твоей матерью в пятьдесят шестом. Знаем, как и почему она умерла. А в поселке до сих пор ходят глупые сплетни, всякие слухи. И чего только не болтают о тех временах, когда ты был здесь партийным секретарем.

— А какие ко мне претензии? Я делал то, что тогда нужно было делать. У меня есть свидетели. И никогда ничего не решал в одиночку.

— Все верно, Миклош, свидетели есть. В том числе я. Но беда в том, что другие-то не хотят смотреть правде в глаза. У них внезапно ослабела память или ее вовсе отшибло. Видишь ли, старик, сегодня мы уже можем признать, что случались тогда и злоупотребления властью, и перегибы. Мы были молодые, горячие, неопытные. И ложь принимали за правду, не сомневались в своей непогрешимости.

— И что, это преступление? — спросил Миклош. — Мы всей душой верили старшим. Тому же Балинту Чухаи. А если они использовали нашу веру в своих интересах, пусть им будет хуже.

— Понимаешь, не так-то все просто, — сказал Имре. — Те, кто в ноябре пятьдесят шестого создавал партию [22] 1 ноября 1956 года произошел роспуск Венгерской партии трудящихся и образовалась Венгерская социалистическая рабочая партия во главе с Яношем Кадаром. , решили, дабы привлечь на свою сторону колеблющихся: лучше бросить тень на кого-то одного, чем на всю партию.

— И этим одним оказался я, — с горечью вымолвил Зала.

— Так получилось, старик. Но ты не переживай, плюнь на все эти сплетни и не поддавайся на провокации. Работай спокойно. Люди узнают тебя по-настоящему — и все будет в порядке. А я поддержу тебя где угодно, если понадобится. Хоть перед господом богом.

— Я знаю, Имре, — растроганно произнес Зала. — А скажи, Балинт Чухаи даже сейчас не пытается меня защитить, когда речь идет о тех временах?

Имре развел руками.

— Увы. Балинт — политик. Для него важен не человек, а коллектив. Он однажды сказал мне: «Сынок, я отвечаю за весь уезд, а для поднятия его престижа надо сплотить массы. И чтобы добиться этой сплоченности, я пожертвую кем угодно. Даже дорогим для меня человеком. Таков, сынок, закон борьбы».

— А собой, интересно, он пожертвовал бы?

Имре задумался.

— Вряд ли, — сказал он наконец. — Балинт считает себя избранником судьбы. Якобы уезд без него существовать не может. И что странно: не только в поселке, но и во всем уезде его уважают, прислушиваются к его мнению. Даже мой брат Фери, один из главных идеологических лидеров области, как-то сказал: «Балинта не отправляют на пенсию, потому что область в нем нуждается».

Позже, уже спустя несколько месяцев, Миклош часто возвращался мыслями к этому разговору. Иногда он чувствовал вокруг себя некую зону отчуждения: на улице и в цехах люди смотрели на него, как на выпущенного из тюрьмы убийцу отца и матери. Огромное самообладание требовалось от него, чтоб держать себя в руках. То же самое ощущала и Тереза. В финансовом отделе она находилась как будто под стеклянным колпаком. Начальница отдела Этель Богнар обращалась с ней сухо и сдержанно, особенно с тех пор, как поняла, что Тереза образованнее ее и работает с большим знанием дела. Несколько раз Тереза замечала ошибки, допущенные другими сотрудницами при составлении расчетных ведомостей и при подведении баланса. Сначала она молча исправляла чужие ошибки, но потом сказала об этом Этели Богнар.