Жужа Д. - Очень страшно и немного стыдно [litres]

– Айо-сан.

– И, если бы она слышала, как ты рассказывал про эту женщину с золотыми волосами… у нее должны быть действительно веские причины, чтобы сделать то, что сделала она.

Он кивнул.

– Просто, когда пять лет назад умер мой отец…

– Твой отец?

– Да, разве я не говорила? Мой отец был здесь садовником. Так вот, после его смерти Мадам не хотела никого нанимать в сад. Она не хотела, чтобы изменилась энергия сада.

Потом Нарифуми помог ей отнести посуду в дом.

– Ты стоял сегодня долго у ворот и не входил, ты сомневался? Я видела тебя с лестницы.

– Я засмотрелся.

– На что?

– Там, у дорожки, вылез папоротник. Ты замечала, что ранние ростки папоротника – как шеи лебедей-подростков в грязном, свалявшемся пухе? Как будто мерзнут, свернувшись в спираль. То розовые, то почти синие. Еще чуть солнца – и они потянутся вверх, выпуская листья.

Он говорил негромко, а Айо слушала. По лицу у нее опять покатились слезы, она смахивала их тонкими пальцами. Он замолчал и поцеловал ее в щеку.

Потом Нарифуми уехал в Токио. Прожил там месяц, затем неожиданно уволился, отработал положенное, съехал с квартиры, снял комнату на складе, куда сложил весь свой скарб, – и переехал на Коя-сан.

За это время Айо чуть загорела и у нее заметно отросли волосы.

– Деньги ее передали Мадам – так решил префект, – Айо подняла глаза на него и тут же их опустила. – Как бы в оплату за участок. Так вот, Мадам хочет потратить их на сад.

Нарифуми чувствовал, как соскучился и что она рада его видеть.

– И хочет, чтобы этим занялся ты.

– Я? Но почему?

– Она сказала, что в ее жизни никто и никогда так не говорил про ростки папоротника. И еще – что ты напоминаешь ей Харуми.

– Харуми? Кто это?

– Мой отец.

– Айо! Можно я спрошу тебя?

Она кивнула.

– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы уехать?

– Нет. Я не могу оставить Мадам!

– Но у тебя же должна быть своя жизнь. Ты понимаешь? Своя.

– Нет.

– Ты же не обязана вкалывать здесь всю свою жизнь.

– Но я хочу быть здесь. С Мадам.

– Но почему, Айо?

– Я не могу без нее. Как я оставлю свою мать? – Она сказала это просто, но с сильным чувством. Встала и ушла в дом.

Уже больше полугода Нарифуми работал в саду. Вот и в этот вечер он почистил инструмент, завернул каждый предмет в тряпку, уложил все в большую тростниковую сумку и отнес в кладовку. Потом поднялся по лестнице, вырубленной в горе. Садилось солнце, освещая плиту, где не было года смерти, и вторую, где было написано: “Неизвестная золотоволосая женщина, пожелавшая остаться здесь навсегда”.

Все знали, что святой Кобо Дайши не умер, а вошел в медитативный сон, в котором будет пребывать, пока Будда будущего – Мироку – не принесет человечеству мир и просветление. Говорили, что эта странная женщина с севера захотела остаться здесь именно поэтому. Теперь ее могила недалеко, и она вместе с Кобо Дайши дожидается там пришествия Мир оку.

Но Нарифуми знал, что это не так.

Он обмел темные камни. Скоро будет год с того сумасшедшего дня, и опять зацвела сакура. Все случилось так, как должно было случиться.

Нарифуми улыбнулся.

За домиком для чайных церемоний, в низине, теряли красоту старые деревья, покрывая землю увядшими цветами.

Будто снегом, подкрашенным кровью.

В зале люди еще переходили с места на место, когда на сцену, вырванную светом из мрака, поднялась сухая женщина лет шестидесяти пяти. Под кардиганом парой недоразвитых крыльев задвигались лопатки, пока она проверяла ногтем микрофон.

– Уважаемые коллеги, – просипела она, повернувшись к залу, – на сегодняшний расширенный совет мы пригласили ведущих специалистов в области пластической и эстетической хирургии, косметологии и репродуктивной уроандрологии. Полагаем, что каждому докладчику будет достаточно десяти минут, а прениям – не более трех-пяти. Тогда к четырем часам мы сможем завершить нашу непростую работу.

Хождения прекратились, но многие закашлялись, пытаясь выбить из горла песок говорившей.

– Теперь, когда я вижу, что все наконец сели, позвольте мне как председателю совета сказать несколько слов, предваряющих наш сегодняшний разговор. – Она формально заглянула в кожаную папку, разведя в сторону локти. – Надеюсь, вам не нужно напоминать, что тело нашей подопечной – это не только наша внутрисемейная , – она пожала пальчиками, – но и государственная святыня, требующая особого к себе отношения. Учитывая это, мы собрали вас, дабы сообща продумать способ для вывода ее в свет. Нелишним будет напомнить, что красота такой чистоты создана для того, чтобы объединять и побуждать людей к всеобщей радости. А собственно наша встреча – это определение тех идеальных параметров, которые необходимо соблюсти для ее безопасного сохранения.

В зале раздались одинокие хлопки, но без поддержки стихли.

– И как человек, которому поручили провести это мероприятие, и провести его цивилизованно, я призываю всех выступать по существу и не дать сегодняшнему совету перерасти в свару. Все-таки мы говорим о прекрасном, прошу вас об этом не забывать.

Она закончила, села за низкий стол справа от трибуны, поджала губы, так что кожа под носом собралась складками, обвела зал глазами и взяла в руки список выступающих. Вдруг из зала взметнулась рука в мятом рукаве. Мужчина заметно волновался, белый воротник его рубашки был застегнут слишком туго, создавая на шее подобие талии.

Председательница раздраженно махнула в его сторону.

– Давайте-ка сначала предоставим слово главному косметологу. И если после его выступления вам будет что добавить, мы, безусловно, дадим слово и вам.

Главный косметолог с прозрачной кожей встал со своего места и, некрасиво оттопыривая зад, пробрался к сцене.

– Скажу несколько слов о сохранности не всего тела , а лица. Попробую раскрыть суть существующих проблем на примере нескольких иллюстраций. – Он кивнул и щелкнул пультом. В зале погас свет, а на экране появились разноцветные схемы, наложенные на размытую фотографию женского лица. – Нашим отделом как раз закончен анализ, и сейчас на экране вы видите основные участки, где произведена некая, так сказать, фиксация. На сегодняшний день состояние в целом стабильное, хотя есть, конечно, и новые регрессивные признаки.

Сменяли друг друга укрупненные схемы и графики.

– Посмотрите, вот на изображении 11/03 хорошо видны первые мимические заломы, не исчезающие после успокоения. Фрагмент 11/07 иллюстрирует едва заметную потерю влаги, а разрез справа – утончение жировой прослойки эпидермиса.

Щелкал пульт, и в такт ему синхронно кивали головы слушающих.

– Здесь, сразу под слезником, пока еще едва заметная впадина, но, очевидно, скоро здесь появится эффект, так сказать, съеженной кожи. – Голос его дрогнул, и скривилась губа. – А вот посмотрите на эту картинку, мы получили ее в архиве из картотеки фиксированных фотографий, выполняемых каждые пять месяцев. Здесь красным выделены так называемые каркасные маячки, а синим – участки ослабленной мышцы. – Он опять нажал на кнопку пульта, взглянул на новый фрагмент и развел руками. – И вот здесь мы с вами подошли к основному. На последней фотографии уже гораздо четче виден этот вертикальный залом, начинающийся на переносице и лучиком идущий вверх как результат своеобразной мимической экспрессии лица. Эта проблема возникла семь лет назад, весной, – тогда в процессе осмотра данный залом был зафиксирован впервые.