Жужа Д. - Очень страшно и немного стыдно [litres]

– Дайте мне закончить свою мысль.

– Эдак наше собрание грозит растянуться на годы!

– Ничего, думаю, что люди меня с удовольствием выслушают. Все знают, что сейчас, благодаря работе фотографов, которые научились работать со специальной аппаратурой, тело доступно миллионам людей. А личное его присутствие в мире совсем не обязательно. Это же не чудотворная икона, в конце концов!

Хлопнуло несколько кресел. Люди, сгорбившись, поползли к выходу.

– Ну-ка, вернитесь на свои места, – прошипела председательница. – И пока не примем решения, уйти никто не сможет! Сколько вам еще нужно времени?

– Думаю, минут восемь, не больше. – Терапевт склеил на лице подобие улыбки.

– Говорите, пожалуйста, по существу

– Я постараюсь. – Терапевт растерялся и заговорил удивительно быстро для своего возраста. В зале захихикали. – Извините, я никак не могу понять, почему кому-то недостаточно фотографий тела. Неужели трудно понять, что тело должно находиться под неусыпным наблюдением. А если кто-то считает, что фотографий и голограмм недостаточно, так нужно говорить об увеличении их количества.

– Простите, я вынуждена вас прервать!

– Нет уж, извините, я договорю. Это лучшее тело страны, изображение которого постоянно печатается в прессе!

– Все присутствующие здесь это знают! – Председательница топнула от нетерпения ногой.

– Наконец, – и это самое важное, – это изображение, которое экспортируется за рубеж! Как шедевр мирового содружества!

– С этим все согласны!

– Я знаю, что все согласны, но тем не менее вы хотите ее выдать! Вы знаете, что это такое? Это, извините, то же самое, что…

Терпению председательницы пришел конец:

– Присутствующие здесь представители Клинического центра микрохирургии расскажут, какие меры они предпримут, если случится что-либо непредвиденное.

– Вы извините, но, если бы мы были цивилизованной страной, министр здравоохранения, осмелившийся озвучить такое решение, на следующий день подал бы в отставку

– Я прошу вас.

– Вот теперь я действительно сказал все, и добавить мне нечего.

В зале раздались аплодисменты, старик с трудом дошел до своего места, ему помогли сесть.

– Прошу прощения, я хотел бы выступить!

– Да что же это такое, сегодня все норовят влезть вне очереди. Ну хорошо. А это, кто не знает, психоаналитик нашей клиентки. Человек, как и должно быть на его позиции, прозорливый и, я надеюсь, здраво рассуждающий.

– Дело в том, что недавно я наблюдал такой же, как здесь предлагается, выход одной из своих клиенток, так сказать, в жизнь! И хочу я вам сказать, особа вернулась к нам в тяжелом состоянии. Где-то почти около года приходила в себя, проходила так называемый реабилитационный курс и прочее. – Дантист и председательница зашептались, а психоаналитик продолжил: – Совершенно очевидно, что тело будет подвергнуто огромному риску, несмотря ни на какие меры предосторожности. И вообще я не очень понимаю, зачем нам эти дорогостоящие игры, а? Кто-нибудь считал, сколько будет этот выезд стоить?! А ведь кто мешает сделать, например, съемку из дома? А? Более того, я бы сказал, что совету надо подумать о том, чтобы организовать постоянную съемку тела. Но, конечно, не беспокоя его лишний раз. Это возможно. И это разумно. А что касается данной акции – я полностью согласен с мнением терапевта – и категорически против передачи.

Зазвучали возгласы поддержки. Председательнице пришлось напрячь голосовые связки, чтобы их перекричать.

– Благодарю вас! Я полагаю, что все-таки мы сейчас предоставим слово Клиническому центру микрохирургии, чтобы они…

Дальше было видно только, как открывается ее рот, – звук поглощался возмущенным шумом зала. Внезапно в нем пробил брешь писк:

– Можно маленькую реплику с места? Я массирую это тело уже на протяжении восьми лет и просто хочу сказать, что ежегодно на день рождения мужа тело перемещается в сад при доме, где ему обеспечены все условия. Тело очень бережно переносится туда, за всем наблюдают специалисты. Я просто хочу проинформировать. Это происходит все восемь лет. Можно узнать последствия этих перемещений?

– Спасибо, – прозвучал металлический голос председательницы. – Я отвечу вам так. Я бы, может, согласилась со всеми, кто тут выступает против перемещения, если бы, проработав в этой области уже двадцать восемь лет, я не принимала уж не знаю какое количество раз участие в организации и транспортировке тела за рубеж. Эти поездки тоже ведь каждый раз обсуждались советом. А выдать тело за три моря – опаснее, чем выдать его на одно празднование. И еще позволю вам напомнить, что тело было создано для этого мира и мы не должны об этом забывать. А во всех выступлениях звучит одинаковый пафос и одинаковая боль, как будто мы выдаем ее навсегда. Это не так.

Из зала на сцену выбежал мужчина с ярко-голубыми глазами. Председательница устало показала рукой на микрофон.

– Пожалуйста, представьтесь.

– Я невропатолог особы, перемещение которой мы здесь все обсуждаем. Вопрос этот, конечно, многоаспектный и вместе с тем совершенно непонятный. Во-первых, почему это вдруг понадобилось выдавать тело на празднование в чей-то неизвестный дом? Зачем? Мы что, пытаемся установить новую традицию? Теперь это будет совершаться каждый год, каждые десять лет и так далее? Нам на это ответ не дан. Сегодня на нас всех лежит ответственность. На всех. И на вас лично, госпожа председатель.

– И я вполне эту ответственность сознаю.

– И решение вы будете подписывать первая. И все члены совета. Но кто даст гарантии? Вы не можете их дать! Вот скажите, сейчас в этом зале есть человек, который ответственно поднимет руку и скажет: “Гарантирую стопроцентную сохранность тела ”? Есть такой здесь человек? Если его нету, надо признать, что такой гарантии никто дать не может! Всё. Спасибо за внимание.

Аплодисменты взбодрили зал, а председательница просипела:

– Благодарю вас, но ни о какой “новой традиции” речи не идет. Проходите побыстрее, не заставляйте ждать! – Это уже предназначалось женщине, в нерешительности топтавшейся у сцены.

– Здравствуйте, я офтальмолог и в недалеком прошлом курировала проведенную в швейцарской клинике операцию на глаза. Господин психоаналитик не зря вспомнил историю о тяжелой реабилитации. А ведь там тоже были приняты все возможные меры предосторожности. Но тем не менее тело вернулось в ужасном состоянии. Да и сейчас состояние сохранности, которое нам было показано на экране, вызывает большие опасения. Поэтому, мне кажется, все-таки нам лучше сделать все, чтобы тело не претерпевало никаких изменений, а это возможно только в том случае, если никаких передвижений не будет. Давайте не будем рисковать и сводить на нет все наши достижения.