Елена Долгопят - Чужая жизнь

– Нет. Думал я быстро. Но много. Потому что возник вопрос номер два – в чем идти. Девушки будут. Хотелось понравиться. Так что я побрился и почистил зубы, принял душ. Но что надеть – не придумал. На улице не продохнешь, дома не продохнешь, в машине та же хрень. В то же время напялить шорты и майку – косяк. Рубашка с коротким рукавом. Это мысль. Но у меня нет рубашки с коротким рукавом. Тащиться в магазин? Ладно. Брюки. Какие-нибудь летние. У меня нет. Шорты и джинсы. Есть еще костюм в полоску, но это уже на похороны, причем на мои. Время шло, я злился, магазин закрылся. Решил, так и надо, не пойду никуда. Народу полно, все чужие, все незнакомые, кроме, понятно, именинника. Твое здоровье, друг. Включил телевизор, залег на диван, смотрю какую-то муть, засыпаю и просыпаюсь практически вечером. Думаю, как странно прошел день. И зачем я здесь лежу? Хочу к людям, и какая разница, в шортах я или при галстуке. Которого, к слову, у меня нет. И я, как вы понимаете, еду. Подхожу к дому и слышу великую тишь. Что странно. Окна все открыты, за окнами тьма. Туда ли я притащился? Стучу в дверь. Тихо. А пахнет из открытых окон сытно. А я голодный. Дай, думаю, хоть взгляну, что там.

– Здоров ты языком молоть, – сказала Верка.

– Исключительно под действием алкоголя.

И Кабан налили себе еще стопочку, и Верке налил стопочку. Колька смотрел на Кабана с восторгом, а на Верку со страхом и обожанием.

– Твое здоровье, друг. – Тост оставался неизменен.

Кабан насытился и вынул сигареты. Предложил прежде даме.

Закурили. Колька, разумеется, отказался.

– Знаешь, в чем твоя проблема, – сказал Кабан. – Ты не умеешь расслабиться. Ты всегда начеку, всегда под контролем. Это не полезно. От этого люди бросаются под поезд.

– Я не собираюсь.

– Контроль – это такое дело, чем его больше, тем хуже. Это как гайку затягивать. Раз и два хорошо, а три – резьбу сорвешь. Надо уметь отключаться.

– Меня научи, – вызвалась вдруг Верка.

Кабан посмотрел на нее из-под прищуренных век.

– А разве ты не умеешь?

– Не так, как хотелось бы.

– Как всё запущено у вас, ребята. А ты, Колька, не хочешь поучиться? Вдруг пригодится.

– Хочет. Давай, учи нас.

Верка потянулась к стопке, в ней оставался глоток водки. Но Кабан перехватил стопку и отодвинул.

– Чтобы расслабиться, надо иметь ясную голову.

– Алкоголь вполне расслабляет.

– Не совсем, дорогая. Как пишут в аптеках, масса побочных эффектов. Ты хочешь, к примеру, встать и не можешь. Пол уходит из-под ног и тому подобные чудеса. Нет, мои маленькие друзья, это не наш путь. Для начала мы выпьем бодрящего кофе и протрезвеем.

– Я трезвый, – возразил Колька.

– Ты парами надышался, – усмехнулась Верка.

– Кофе выпьют все, – отрезал Кабан.

– Да я не против, сейчас сварю.

– Нет, друг, я сам сварю. Сидите, отдыхайте.

– У меня кофемашина.

– Угомонись. Я справлюсь.

Ушел. Дзынькнуло что-то на кухне, зашуршало. Зашумела кофемашина, запахло сладко кофе.

– Арабика, – похвалился Колька. – Из Кении. Сорт премиум.

Верка не отвечала и улыбалась джокондовской полуулыбкой. Колька смутился и замолчал. Но глаз от Верки не отводил, как будто и вправду наглотался алкогольных паров, расхрабрился.

На разделочной доске вместо подноса Кабан внес три чашки.

– У тебя не машина – локомотив.

Поставил чашку перед Веркой. Поставил чашку перед Колькой.

Уселся. Ухватился за тонкую округлую ручку.

– Ну, будем. – И выпил в два глотка.

Верка тянула свой кофе медленно. Голова и в самом деле прояснялась. Колька всё чего-то ждал, смотрел на них.

– Эспрессо надо пить горячим, – сказал Кабан. – Холодный эспрессо – мертвый эспрессо.

Колька послушно взял чашку и выпил.

– Не горчил?

– Нет.

– Ну слава богу, а то я боялся, что будет горчить с таблеткой. Я вам по таблетке растворил в кофе, скоро подействует.

– В смысле? – растерялась Верка.

– Контроль ослабнет, и вы станете настоящими.

– Ты очумел?

– Вы же согласились.

– Не таблетку же.

– А что ты хотела, гипноз? Это я не умею. А таблетка дело верное, испытанное. И не наркотик, не боись. Никаких побочных эффектов, сто пудов.

Сидели и смотрели друг на друга.

– Ну и что? – спросила Верка. – Что дальше?

– Не знаю. Увидим.

– А себе ты таблетку не забыл растворить?

– Себе забыл. Охоты не было.

– Козел.

– Я Кабан, Верка. Запомни.

Верка на это уже ничего не ответила, намазала хлеб маслом и принялась жевать.

– Где трудишься? – спросил ее Кабан.

– Где придется. Сегодня – у мамки на огороде.

– Она в городе, в больнице работает, – вдруг встрял Колька.

– Медсестрой?

– Санитаркой.

Спрашивал Кабан Верку, а отвечал Колька.

– Своеобразно на него таблетка твоя действует, – заметила Верка.

– Лечь, что ли, к вам на обследование? – спросил Кабан.

– Хочешь, чтобы я за тобой судно выносила? Велкам.

– Судно – это перебор.

– А что ты хочешь?

Кабан не отвечал. Смотрел внимательным и, наверное, оттого тяжелым взглядом.

– Она в мед не поступила, – подал свою реплику Колька.

– Я тебя в секретари возьму, Колька, на общественных началах.

– На какой факультет поступала?

Верка посмотрела на Кольку, и он мгновенно откликнулся:

– На педиатра.

– Отличный выбор. Поступишь.

– Не знаю. Не уверена.

– А я поступлю на следующий год, я уверен, – сказал Колька громко и четко. – Ты думаешь, Кабан, я навечно там у вас на побегушках: подай, вымой, закрой, открой, шланг, масло, полировка? Выкуси, я поступлю, я готовлюсь, я человеком буду, вы тут сдохнете в этом поселке, я приеду на вас посмотреть лет через десять, вы мне руки будете целовать от счастья, что меня видите. И ты, Верка, тоже. Чего ты гордишься? Что ходишь за вонючими больными? Они тебе сто рублей сунут, и ты рада.

– О, – сказала Верка, – ну и ну. И рассмеялась.

– А кем же ты станешь? – доброжелательно поинтересовался Кабан.

– Я политикой буду заниматься.

– В президенты метишь?

– В императоры, – сказала Верка.

– А чего ждать? Я прям щас.

Кабан поднялся, обошел стол и поклонился Кольке в ноги, руку его схватил и поцеловал.

Колька смотрел презрительно.

– Сколько твоя таблетка действует?

– Час примерно. Или побольше. Около того.

– О, еще долго.

– Тебе скучно, что ли?

– А тебе, что ли, весело?

– По крайней мере не скучно.

– А на меня почему не действует?

Колька вдруг обратился к ней:

– А ты? Будешь мне руки целовать?

– С мылом вымой.

– Такие целуй. Как есть. Я тогда тебя потом пожалею.

– Ладно, я пойду, развлекайтесь. – Верка привстала.

– Погоди.

– Чего годить?

– Бутер доешь.

– А куда он делся? Эй, Колька!

– За короной пошел.

– Какие у него, однако, желания.